Владимир Швырёв - Ближние горизонты

Стражи, черные и таинственные. Жертвы жестокой болезни. Болезни, которая всегда начиналась и протекала одинаково. У того, кто убил не одну сотню людей, рано или поздно в душе возникает болезненная маята. Невосполнимая утрата душевного покоя, которая постепенно перерастает в непреодолимое желание заполнить образовавшуюся пустоту покоем смертельным, когда тело отторгает все живое и тянется только к смерти.

В свое время я сумел избежать этой болезни. Луна уберегла меня. Но многие из тех, кого я знал, почуяв тоску и поняв бессмысленность всего, что их окружает, выбирали путь наименьшего сопротивления и уходили к Стражам, чтобы стать одними из них. Больше я их никогда не видел. Стражи были закрыты от мира. Смыслом их становилось лишь услужение, потому как все в их жизни было подчинено полному отрицанию свободы воли.

Шаги Стража — слепое услужение. Путь Стража — покой убийцы, который сам заразился смертью.

После внешнего вида черных Стражей взгляд мой всегда искал темноты. Невольно я засмотрелся на нишу, которая располагалась под трибунами с восточной стороны арены. Солнечный свет не попадал под ее своды. Грубый необработанный камень обрамлял нишу. С залитой солнцем арены она казалась дверью, ведущей прямо в черноту ночи, подсвеченную далекими огоньками масляных лампад. Во мраке каменной ниши я увидел силуэт Ключника. Он стоял, повернувшись к арене спиной. Схватка не должна была интересовать его. Ключник не имел права испытывать симпатии к бойцам и уж тем более желать победы одному из них. Когда все закончится, победитель должен просто уйти за Ключником в темноту ниши.

Положив свои ножи к подножию трибун, мы вошли в круг арены. Нам предстоял честный бой, а честный бой — это бой без оружия. Тело человека — как инструмент. Тело само — как оружие. Оружие, которое на себе испытывает все тяготы противостояния. Оружие, которое отзывается болью в обоих случаях, как нанося, так и пропуская удары.

По древним правилам боя нам не разрешалось использовать для ударов кисти рук. Удары можно было наносить только локтями. То же самое касалось и ступней ног. Бить противника следовало, используя только колени. Бой становился зрелищным, терял суетливость и очищался от лишних движений. При этом плотность и сила ударов многократно возрастали. Это был чистый бой на очень близкой дистанции.

Мы двигались по кругу, не спуская друг с друга глаз. Арена меняла нас. Я смотрел на брата и не узнавал его. Этого человека я видел впервые. Уверен, что и брат испытывал те же чувства. И одновременно с этим я все еще не видел перед собой врага. Мне было трудно заставить себя нанести удар первым. Можно сказать, что я добровольно отдал это право брату. И он не заставил себя долго ждать. Я был готов защищаться, и все же его удар оказался для меня полной неожиданностью. Неуловимым образом он нырнул мне под левую руку, нанес сокрушительный удар локтем в челюсть и оказался у меня за спиной.

Как только был нанесен первый удар, Стражи ладонями стали отбивать ритм нашей схватки.

Я сумел устоять на ногах, хотя и потерял брата из виду. В следующее мгновение я пропустил удар коленом в левый бок. Болезненный спазм заставил сжаться все мои внутренности. Мне стало нечем дышать. Разворачиваясь, я вслепую отмахнулся локтем, стараясь достать своего соперника и выиграть время. Я промахнулся, но теперь мы стояли лицом к лицу.

Ритм с трибун постепенно убыстрялся.

Восстанавливая дыхание, я парировал удары своего противника. Он был полон сил и потому не останавливался ни на мгновение. Он жил в бою. Он черпал энергию в точных ударах, которые достигали цели. Он отдыхал, отбивая мои попытки достать его. Бой доставлял ему довольствие, а потому не мог быть для него серьезным испытанием. Он ровно шел к победе через мою боль, так до конца и не понимая, что сквозь очертания врага я все еще вижу в нем свое отражение. Во мне же он видел лишь жалкое препятствие, стоящее на пути, ведущем его к поставленной цели.

Золотые искры сыпались из смыкающихся ладоней. Ритм боя, который задавали Стражи, подстегивал и вел нас к развязке. Он отскакивал звонкими эхом от каменных трибун, и в общем гуле и наслоении звуков мне казалось, что черепа героев оживают. Они шевелились на своих местах, а в их пустых глазницах разгорался зеленый огонь.

Воля моего врага к победе была несокрушимой. Его нисколько не тревожили мои точные удары. Он не замечал их. Он смеялся надо мной. Он издевался над моей силой. Он приходил в восторг от своей выносливости и не переставал демонстрировать свои умения.

В какой-то момент я понял, что он играет со мной. Он мог закончить схватку в любое время, но ему доставляло удовольствие ощущение собственной мощи.

Мир в моих глазах уже давно не стоял на месте. Как жертвенное животное, я поводил головой из стороны в сторону, не зная, на кого мне наброситься. Я был слеп. Сотрясаемый каскадами коротких и точных ударов, утопая в бешеном ритме трибун, я уже ничего не понимал. Единственное, что я видел четко, были лица тысячи героев, заполнившие пустые трибуны вокруг арены. Они поддерживали меня. Они говорили мне мудрые слова, которые я чувствовал, но не мог запомнить ни одного, потому что их мудрость не имела ничего общего с мудростью живых.

Я проиграл. Брат добил меня сокрушительным ударом в затылок, от которого кровавое мутное солнце лопнуло у меня в голове. Тело мое, застыв на секунду, рухнуло на арену, а я остался стоять наедине с собственной тенью. Только холодное солнце видело, что дух мой продолжал оставаться на ногах. В этот момент мое отражение разбилось навсегда.

Тяжелые воспоминания. Тело мое содрогнулось, еще раз пережив в памяти тот жестокий удар. Где я?

Я был в лесу. И теперь все изменилось. Брат испугался и никогда уже не сумеет найти верную дорогу. И нет участи печальнее для того, кто выбрал путь Защитника. Сейчас он был подобен перу, которое кружит в невидимых глазу волнах теплого и холодного воздуха, то поднимаясь вверх, то стремительно скатываясь в бездну, не имея никакой возможности что-либо изменить. Мне не было его жалко, я просто не мог понять. Ключник, несомненно, прав — «сила — не истина». В бою, как и в жизни, все неустойчиво. Понятия находятся в постоянном движении, лишь на мгновения приобретая стабильную форму. В такие моменты нам кажется, что мы что-то поняли, а значит, стали мудрее. Но потом опять все приходит в движение, и от наших убеждений не остается камня на камне. Именно поэтому победитель в схватке не всегда на самом деле является таковым. Равно как и проигравший неожиданно для всех может оказаться победителем.

Время для воспоминаний прошло. С моих глаз упала пелена оцепенения, а вопросы и сомнения растворились в лунном свете. Лес уже давно предложил мне новых спутников и терпеливо ждал, что я решу.