Лиза Смедман - Вкус Яда

Арвин ощутил прилив надежды.

– Не многие вообще знают о существовании подобного дара.

Никко пожал плечами.

– Я много путешествовал.

– И ты рассеивал псионические чары ранее?

– Да… А что?

Мастер верёвок улыбнулся. А вдруг этот жрец сможет ему помочь.

– Я подумал, может зелье, которое мне пришлось выпить, было создано с помощью псионики, а не колдовства, – сказал юноша. – Коль так, то Хаззан мог ничего и не заметить. Мне интересно, сможет ли молитва сделать то, в чём магия оказалась бессильна.

– Возможно, – медленно проговорил Никко. – Если на то будет воля Предвестника рока.

– Предвестник рока? Это имя твоего бога?

– В моей стране его знают под именем Ассаран, Повелитель Трёх Громов, но вы называете его Хоаром.

– Я… кажется о нём слышал, – сказал Арвин.

– Большинство слухов о нём – плод заблуждений, – мрачно улыбнулся Никко. – Я слышал, как чуть раньше ты шептал имя Тиморы. Как и она, Хоар может нести как удачу, так и неудачу, но только тем, кто действительно этого заслуживает. Он ведёт их к гибели – и в процессе спасает тех, кто иначе был бы обречён.

– Именно так я себя сейчас и чувствую, – угрюмо буркнул псион. – Обречённым.

– Слуги Талоны подло с тобой поступили, – согласился жрец. – Предвестник рока, безусловно, восстановит справедливость.

У Арвина вырвался долгий шипящий вздох облегчения. Чем скорее семя разума Зелии покинет его голову, тем лучше.

Никко окинул юношу пристальным взглядом.

– Благословение Хоара имеет свою цену.

Псион криво улыбнулся.

– Мило с твоей стороны об этом упомянуть. И чего же он хочет?

Арвин полагал, что услышит в ответ что-нибудь о золоте или нескольких декадах поста, молитв и самобичевания. В последнем весьма хорошо разбирались жрецы из детского дома.

– Ты должен сделать всё возможное, чтоб над твоими обидчиками свершилось правосудие. И это должно быть…соизмеримо твоему злоключению. Кровь за кровь – таково кредо Хоара.

Мастер верёвок кивнул. Придумать для культистов подходящее наказание не составило труда. К примеру, подлить им в воду зелье, которое тут же превратит их в канализационных крыс. Но если Никко сумеет уничтожить семя разума, то не придётся ли Арвину мстить ещё и Зелии? Что может юноша – неопытный псион – сделать кому-то столь могущественному. Если уж на то пошло, хочет ли он вообще ей мстить? Рыжеволосая юань-ти спасла Арвина, нейтрализовав уже почти прикончивший его яд. Она же предложила помощь в обучении псионике и гарантировала, что стража больше никогда его не тронет. И все это в обмен на информацию об Оспе – информацию, которой мастер верёвок теперь располагал.

– Сделаю, что смогу, – пообещал он.

Жреца эти слова, казалось, удовлетворили.

– Сядь, – велел Никко. – Сосредоточься на мыслях о мести, которую ты избрал для причинивших тебе вред.

Арвин присел на кушетку и представил сектантов, превращающихся в крыс. Жрец опустился перед юношей на колени и коснулся его груди кончиками трёх пальцев. Затем он начал молитву.

– Повелитель Трёх Громов, услышь мою просьбу. Несправедливость коснулась этого человека. Сверши правосудие, рассей наложенное на него заклятие. Коснись его своей могучей дланью!

Никко закрыл глаза, продолжая что-то беззвучно шептать. Псион услышал слабое потрескивание – и с кончиков пальцев жреца сорвались три крошечные молнии, минуя ткань рубашки, коснувшиеся груди мастера верёвок. Арвин вздрогнул, когда разряды коснулись его кожи.

Никко улыбнулся и отвёл ладонь.

– Предвестник рока откликнулся.

Юноша расстегнул рубашку и с облегчением убедился, что кожа под ней цела. У Арвина вырвался долгий шипящий вздох облегчения – и тут же прервался, едва молодой человек понял, что делает. Мигрень тоже никуда не делась.

– Не думаю, что молитва сработала, – сказал псион. – Я чувствую себя… по-прежнему.

Жрец нахмурился.

– Невозможно. Ты почувствовал прикосновение Хоара. Какой бы магией не было создано зелье, сейчас оно должно быть полностью нейтрализовано.

Арвин кивнул. Эффекты зелья и впрямь могут быть устранены, но вот семя разума всё ещё в его голове. Судя по всему, псионика Зелии куда могущественней заклятий Хаззана и молитв Никко.

Юноша перевёл взгляд на дверь, гадая, скоро ли вернуться мятежники. Он бы хотел успеть уйти как можно дальше отсюда, прежде чем Чорл снова окажется на базе Раскола. Есть ли способ убедить Никко, что Арвин не опасен для мятежников, и что его можно отпустить? Быть может... если удастся убедить жреца, что он союзник и друг. Но это практически невозможно без псионического очарования. Вместо них юноше пришлось положиться на более традиционное средство. Беседу.

К счастью, существовал верный способ разговорить любого священнослужителя.

– Расскажи мне о своей вере, – попросил молодой человек. – Как вышло, что ты начал поклоняться Хоару?

Никко окинул Арвина испытующим взглядом, затем, пожав плечами, он уселся на кушетку бок о бок с юношей.

– В Чессенте рабов не клеймят, – начал он. – Единственный признак их рабства – завязанная на запястье верёвка.

Псион понятия не имел, как это связано с религией Никко, однако был заинтригован.

– Магическая верёвка? – спросил он.

Жрец улыбнулся.

– Нет. Самая обычная.

– И что же мешает рабу её разорвать?

– Ничего.

Арвин озадаченно нахмурился.

– Там рабство является не бесчестным угнетением, как здесь, а актом возмездия, – продолжал Никко. – Здесь ни в чём неповинные мужчины и женщины вынуждены против своей воли работать на хозяев до самой смерти. В Чессенте срок пребывания в рабстве фиксирован. Его определяют после судебного разбирательства. Это наказание за нарушение закона. Преступник остаётся рабом, пока не истечёт отмеренный срок, а затем снова становиться свободным человеком. Работы, на которые их отправляют, могут быть тяжёлыми и опасными. Но если раб честно и хорошо справляется со своими обязанностями, хозяин может прервать его наказание, сняв с его запястья верёвку. – Жрец на какое-то время смолк. В его взгляде вспыхнуло негодование. – Разумеется, так всё должно работать в теории.

– А, теперь понимаю, – кивнул Арвин. – Ты поклоняешься Хоару, потому что сам когда-то был судьёй.

– Не судьёй, – поправил Никко. – Преступником.

Псион тактично опустил вопрос о характере преступления собеседника. Годы общения с Гильдией научили юношу распознавать моменты, когда лучше промолчать. Он сочувствующе кивнул жрецу.

– Тебя осудили несправедливо, – рискнул предположить Арвин. – Поэтому ты обратился к религии Хоара.

Никко покачал головой.

– Несправедливость ждала меня во время отработки, – пояснил он. – Я упорно трудился на стеклодувной фабрике, и всё же надзиратель, вместо того, чтобы разорвать верёвку, постоянно обвинял меня в том, что я намеренно прочу товар. Всякий раз, когда часть посуды оказывалась бракованной из-за некоего дефекта – а их было много, начиная с дешёвых и полных примесей железа, олова и кобальтового порошка, которые мой хозяин закупал для окраски стекла – меня наказывали. Когда я осмелился бросить ему вызов, он приковал меня к печи, будто бы я мог сбежать. Цепь была столь коротка, что надзиратель обрил мне голову, чтоб не загорелись волосы.