Дмитрий Рус - Война

Изуродованные пальцы нащупывают влажный живой комок. Толчок могучего сердца отметает все сомнения, я сжимаю кисть и рывком извлекаю её наружу.

Еще толчок! Вновь содрогнулось в моей руке сердце Верховного бога.

Насаженный на клинок Светлоликий медленно повернул ко мне голову. Попытался было поднять руку, дабы забрать свое, но сил не хватило.

Бог скривился и попытался слинять — заискрила череда срывающихся эвакуаторов, раз за разом безнадежно глохнущих. Открыть переход без сердца и с парой адамантовых штырей в теле — задача малореальная.

— Дави! — прохрипел Павший.

Я послушно сжал руку.

Сердце бога трепыхнулось, дернулось и остановилось навсегда.

— Внимание! Одумайтесь, разумные! Очередной бог навсегда покинул наш мир! Светлоликий, глава светлого пантеона, больше никогда не коснется своих детей лучиком ласкового солнца…

— Дары бога останутся в Друмире до тех пор, пока жив хоть один из его жрецов. (Текущее значение: 57/84.)

— Внимание! Допустившие смерть своего покровителя достойны кары!

— Все почитатели Светлоликого, отныне отмечены пожизненным дебафом: +25 % от урона огнем. Дополнительный штраф в прокачке религиозных рангов: -33 %.

Тело Светлоликого рухнуло на скалы, осыпалось сверкающими искрами и оставило после себя лишь горсть предметов накрытых белоснежной туникой.

Друмир едва слышно всхлипывал…

Влажная плоть сердца отвердела, приобретая розовый цвет и необычную легкость.

— Адамант. Чистота сплава 99,99 %. Вес: 244 грамма.

— Вечное. Неуничтожимое. Неподвластно обработке простыми смертными.

Свернув застилающее обзор окошко, я тут же напоролся на другое:

— Внимание! Получен новый статус: «Убийца Бога».

— Кровь Высшего Существа навсегда останется на ваших руках. И те, кому положено, её заметят и вряд ли пройдут мимо…

— Воля богов больше не властна над вами. Их проклятия, бафы и квесты — теперь не более чем пожелания. Вам решать — принять их или отказаться.

Я сбросил в трей очередное окно — не до плюшек сейчас! Поглядел на Пашку.

Размазывая по лицу злые слезы, он на коленях полз к кучке одежды оставшейся после подруги.

— Макарушка… Дурочка моя малолетняя, зачем?! Ну зачем же?! Мы бы справились…

Друмир тихонько скулил…

Добравшись до белоснежного греческого хитона, Неназываемый бережно развернул скомканный сверток и миру открылось заплаканное личико младенца.

Теперь я, наконец, понял, откуда все время раздавался рвущий душу детский плач.

Пашкино лицо быстро меняло эмоции — от удивления к счастью, от счастья к бесконечному ужасу. Я всмотрелся в хлипкого и бледного малыша, уже не имеющего сил для слез:

— Недоношенный младенец. Мальчик. Дитя богов.

— Статус: умирает. Божественная мать не смогла собрать достаточно сил для появления на свет сущности такого порядка.

Неназываемый посерел от страха за малыша. Забыв о ранах, он резко вскочил на ноги и потянулся руками к небу, вытягивая из мироздания все имеющиеся в нем силы.

Реальность протестующе загромыхала. Заклубились тяжелые тучи, стегнули по молчаливым рядам собравшихся струи ледяного ливня. Засверкали злые молнии, бьющие прямиком в оскалившуюся фигуру на вершине скалы.

Пашка тянул и тянул, вымораживая окружающее пространство, превращая дождь в колючий град и перебрасывая поток уже видимой энергии в крохотное тело младенца.

Солнечный свет окончательно померк. С небес посыпались иссохшие тела астральных сущностей, попавших под безжалостный божественный трал.

Мироздание уже не возмущалось. Оно молило и плакало, требуя оставить его в покое и не рвать по живому.

Даже я ощутил напряжение космических сфер. Пространственные связи звенели от натуги. Пашка черпал отовсюду, прокачивая из реала в игровой мир мегатонны материальности.

Пуповина давно уже исчерпала пределы прочности, держалась лишь на честном слове да воле бога.

Неназываемого пригибало и корежило отдачей.

Клац! Хрустнула ключица.

Крак! Из бедра выглянул острый осколок кости.

Я рванулся к Пашке, поднырнул под его плечо и попытался удержать сминаемого бога.

Ага… Словно уперся руками в потолок, складывающейся при падении девятиэтажки. Эффект точно такой же…

Неназываемый уже был на грани обморока. Он качал и качал, что-то бормоча, кого-то упрашивая и чему-то угрожая.

Тучи просели, до них уже можно было дотянуться пальцами. Магия в этой точке пространства окончательно сдохла.

Попытки игроков помочь Павшему и отлечить младенца оказались предсказуемо бесполезны. Но вот когда начали осыпаться трухой свитки, гаснуть фиалы и трескаться магические камни энчанта — народ зароптал, попятился, а затем и вовсе рванулся назад, спасая имущество и стремясь удалиться как можно дальше от места магической аномалии.

На мгновение Пашкины глаза вновь обрели разум. Он повернул ко мне голову и прошептал:

— Не смог… Теперь ты… Помоги ему, и… Держись! Сейчас жахнет…

Банг!!! Лопнула пуповина соединяющая миры!

Родовые судороги сотрясли Друмир!

Скалы встали на дыбы, корежа поверхность хаосом землетрясений. Две реальности расходились в пространстве, вырывая друг из друга клочья физических и магических законов. Терялись константы в пустынном Космосе, путались и превращались в кашу незыблемые основы миров.

Две микровселенные спешно латали дыры и пустоты, наполняя их наименее противоречащими понятиями. На Земле рождались потенциальные маги и артефакторы, в Друмире — великие механики и будущие химики.

Два мира изменились и уже никогда не будут прежними…

Исчезали вокруг игроки, сминались невозможные для реального мира маго-физические конструкции, в боли и судорогах рождалось нечто новое.

Я мало что замечал вокруг, стоя на коленях над изломанным Пашкиным телом и вновь вопящим на весь белый свет младенцем.

Неназываемый отдал больше, чем мог, а затем еще получил нокаутирующую ответку, как виновник разрыва пуповины. Он хрипло и редко дышал, многочисленные раны и переломы сочились кровью и магией.

Нужно его в Склеп, к Ауле! Если сразу не убило — то отлежится, боги — они живучие, и Хронос тому пример.

А вот малыш…

Пашка почти вытащил его, не хватило, видать, сущей малости. Карапуз уже не выглядел бледной тенью. Пухлые ручки-ножки в перевязках складок, розовое личико…

Только вот губы наливаются синевой, и вновь затухает голодный плач… Что же делать?!

Беспомощно покосившись по сторонам, я разглядел, как с неба падает клубок черно-белых перьев — сцепившиеся в одно целое Асмодей и могучий Престол.

Асмодей! В свое время он отлечивал меня своей кровью!

Слепо шарю по скале, абсолютная память подсказывает — где-то тут я видел заколку Макарии.