Ольга Ружникова - Изгнанники Эвитана [Дилогия]

Катрин привлекла девушку к себе. И замерла, перебирая ее отрастающие волосы.

Герцогиня могла сидеть так и полчаса, и час. А лиаранка закрывала глаза и представляла… Нечего тут стыдиться. И не предательство это никакое. Катрин — много старше Карлотты. Но бабушкой-то Ирии она могла быть. По возрасту. Хоть приемной…

Глупая ты девка — как грубо, но верно сказал Джек. И мало тебя жизнь учила. Как брошенный котенок норовишь поскорее найти нового доброго хозяина.

Эх, ты! А еще беглая государственная преступница в розыске!

— Спеть? — едва слышно прошептала Катрин.

— Спойте! — с готовностью согласилась Ирия.

У матери Анри — хороший голос. У него самого когда-то был — тоже. Катрин рассказывала…

Вот только ее песни обычно очень грустны. Как и сейчас:

Горький ком подкатил к горлу. Ирия не выдержала и привычно подхватила:

— Ну развели сырость, две дуры-бабы! — Герцог Ральф Тенмар ввалился, как обычно — без стука. — Ладно — ты, но девку-то чего до слёз довела?

— Я сама… — Ирия быстро сморгнула горько-соленую предательницу. И в самом деле выкатившуюся из уголка глаза.

— Сама она! С завтрашнего утра будешь на час дольше железками махать. Глядишь — лишняя дурь и выйдет. А сейчас пойдем-ка — письмо поможешь написать.

— Письмо? — подняла удивленный взгляд мать воскресшего сына.

— Письмо-письмо, — проворчал герцог. — Ты свое тоже пиши. Оба перешлем!

— Анри?!

— Да тише ты! Кому ж еще? Хоть и все слуги — проверенные, а кто ж знает? У Ревинтера, чтоб ему сдохнуть раньше меня, в каждом доме Эвитана — по шпиону. А в каждом хлеву — по лазутчику! Представь, сколько их в замке поместится?

Ритуал повторяется вновь.

Мрачноглазый старик в кресле. По грудь укрыт теплым пледом.

Обита синим сукном скамья. Тёмно-рубиновое вино льется в два бокала…

Свечи. Чернильница — вздыбившийся дракон. Белые листы с герцогской короной.

Разумнее писать не на гербовой бумаге. Раз уж послание Ральф Тенмар нелегальным способом пересылать собрался.

Но у него могут быть свои причины. Герцог мало что делает зря. Раз пишет именно так — значит, есть основания…

— Пиши! — старый дракон с мерзнущими ногами сунул «племяннице» чистый лист. С тенмарской короной в углу.

— А вы?

— Я напишу свое.

Он что — ошалел? А то у Ревинтера не найдется образцов почерка Ирии Таррент. Да еще и на тенмарской бумаге!

Может, проще сразу приглашение в гости прислать? Это какая-то сложная интрига? Или у старика просто ум за разум зашел? От потрясения?

— Он будет рад прочитать что-нибудь от тебя, — голос герцога потеплел.

Вряд ли врет. Значит — действительно спятил от радости. Или от горя.

— Письмо могут перехватить.

И тогда Дракон Тенмара особо не пострадает. А вот лиарскому стрижу уже не улететь. От королевской стражи.

Увы — Ирия не так быстра и догадлива, как ее родовой герб…

— Подпишешься «Ирэн Вегрэ».

— Анри не знает никакой Ирэн Вегрэ. Если, конечно, не знаком с настоящей.

— При мне — не знакомился, — усмехнулся Ральф Тенмар. — Разве он не узнает твой почерк?

Это что — такая сложная проверка? Да, герцог с какого-то перепугу посчитал Ирию тайной любовницей его сына. Откуда-то всплывшей.

Но сама она на месте старика давно бы уже поинтересовалась, где у Анри расположены шрамы.

Впрочем, это лиаранка уже успела продумать. Заметнее всего новые, а не старые. А о новых давно не видевший сына отец наверняка не знает сам. Так что можно смело придумать.

Главное — хорошо заучить, чтобы при следующем пересказе не перепутать.

Или даже не придумывать. Ирия отлично помнит, куда ранили Анри при ней.

— Мы не переписывались, — честно ответила она.

Даже если старый герцог сбрендил от счастья — всё равно должен соображать, что в охваченном войной Лиаре было не до писем с голубочками.

— Я напишу о тебе, — мягко сказал старик. — Без твоего настоящего имени. Но так, что он поймет. А ты добавь немного от себя.

Это герцог так по выражению лица определил ее состояние? Кому приятно вспоминать те дни? Но старик, похоже, решил, что Ирии горько из-за разлуки с Анри. А ей горько, тоскливо и тяжело всегда.

Что же написать? Перед глазами стоит — не отвязывается старинная шпалера. Там закованный в устрашающие латы коленопреклоненный рыцарь целует даме ручку в белой нитяной перчатке. «Герой уходит на войну».

Что бы написала Ирия попавшему в плен жениху? Много что — будь это полгода назад. И зовись жених Всеславом Словеонским и Старградским, чтоб ему.

Что бы она написала брату — будь он не Леоном? И не Сержем — потому что его Ирия ни разу в жизни не видела. И особых сестринских чувств не испытывает…

— Что это? — старик без спросу вчитался в только что написанные «племянницей» строки.

Ну и беспардонные пошли герцоги!

Вот и читай текст старинной песни. Из очень неплохой книги.

Анри Ирии — не жених и не брат. Но уж точно — не чужой. И лицемерия с ее стороны не заслужил.

Так почему бы не написать ему то, что хочется перечитать самой?

Темный сад. Темные стены вокруг казарм, темные фигуры стражников — на стенах. Темные силуэты деревьев клонит ночной ветер. Деревьям не уйти… и не защититься. А ветер… разве у него есть выбор?

Безмолвие.

… - Встань с колен! Не позорь себя перед этими!

— Пожалуйста, пожалуйста, пощади! Умоляю!..

— Дерись, Темный тебя подери! Неужели ты предпочитаешь умереть под кнутом?

— Я не виноват! Пожалуйста, я ни в чём не виноват! Я ее даже никогда не видел! Ради всего святого!.. Ради вашей матери! У вас же есть мать?..

— Я убью тебя быстро. Это — всё, что я могу для тебя сделать.

— За что?!..

… - Подполковник Тенмар!

Он же просил, чтобы оставили одного. По-человечески просил!

Анри обернулся.

Ну, конечно. Рауль передал «всем нашим». Николса он к ним не отнес.

…Алая кровь стекает с клинка. Под бешеный рев пьяной толпы.

Кровь — на арене, на мече. На губах умирающего мальчишки…

— Я… не… ни в чём… За что?!..

— Знаю. Ни за что. Прости…

Кровь — на закатном небе… Горизонт был залит алым. А теперь — темнее деревьев, теней в саду и чужой души.

Нет солнца, нет луны… Ничего больше нет и не будет!

— Что-то с Сержем, капитан Николс?

Кридель лежал в горячке с самого возвращения. Только на вторые сутки — сегодня утром — пришел в себя.

Сейчас возле него Шарль.

— Нет, Серж спит. Ему лучше… Какие у него были глаза?

— Что?!

Не дождешься, Николс. Здесь твой друг прав. Бить настолько слабого — последнее дело.