Ольга Ружникова - Изгнанники Эвитана [Дилогия]

— Белого вальданского! — бросил южанин спешащему к ним хозяину. — И кемета.

— Вы — любитель кемета? — довольно связно поинтересовался Эдингем. Вскидывая руку, чтобы привлечь внимание трактирщика. — Красного илладий…

Узкая рука в черной с серебром перчатке стремительно пришпилила запястье Алана к потертому столу.

— Вы будете пить кемет, — холодно произнес Гарсия.

— Что?..

— Ничего. Вы — безобразно пьяны, капитан Эдингем.

— Ну и что? — нахмурился Алан. — Вы всяко пьете чаще меня.

— Возможно. Но меня вы в подобном состоянии пока не видели.

Эдингем опомнился. Не хватало поссориться еще и со своим.

Да и в самом деле — хватит пить! Завтра на службу… И так придется брать тавернского извозчика. Не опираясь же на Риккардо в особняк Ревинтера идти.

Надо было заявиться не в «Славу Лютены», а в «Серебряную шпагу», например. Туда часто ходят всеславовцы — можно нарваться на драку. Или еще лучше — на дуэль!

Конечно, Гарсия навещает «Шпагу» постоянно. Как раз с этой целью. И отступника еще ни разу не задели. Иначе Алана среди прочих неприятных новостей встретило бы известие о недавней дуэли.

Хотя Гарсия для словеонцев — пусть и бывший, но «свой». А уж Эдингем-то драку найдет!

— И что же с вами произошло? — илладиец придвинул к собеседнику кемет. А сам отхлебнул вальданского.

Вот забавно. Алан раньше думал, что сладкое предпочитают только дамы. Ошибся. В очередной раз. В который по счёту? С тех пор, как принял Эйду за… ту, кем она никогда не была.

— Я — действительно завсегдатай кабаков. Особенно в последнее время. Но вы-то, Эдингем… Безупречный служака!

Издевается или делает комплимент? Алан не понял. И решил не заострять внимание.

А рассказывать… О чём? Об Эйде? Он еще не настолько пьян.

Да и что может понимать в любви наемник чуть не на десять лет старше Эдингема? Красавец, коему вряд ли откажет хоть одна женщина?

— А что тут говорить? — бросил Алан.

Вот привязался! И ведь Эдингем сам позвал его за стол. На свою дурную голову!

А обжигающую горькую дрянь лучше хлебнуть залпом — вот так! Действительно — в голове начало яснеть. Ну и хорошо.

— А все-таки?

— Одно задание монсеньора Ревинтера я провалил. В Тенмар тоже съездил не блестяще…. — Монсеньор Эдингема даже принял не сразу, но об этом упоминать незачем. — А вернувшись в Лютену, узнал, что здесь все веселятся. Послезавтра — двойная свадьба.

А это-то к чему приплел? Грандиозная подлость, что вот-вот свершится на их глазах, — всего лишь последняя капля перед сегодняшней пьянкой. Алан в глаза не видел илладэнских герцогинь. Так с какой стати должен о них беспокоиться?

И всё же, когда уезжал — Александре Илладэн ничего не угрожало. А сейчас — запросто.

Она похожа на Эйду. Кроткая, мечтательная, печальная…

Изумрудные глаза Риккардо странно сверкнули. И Эдингем впервые подумал, что тому-то как раз, возможно, небезразлична судьба дочерей покойного герцога Алехандро. Гарсия ведь вырос в Илладэне…

— Да! — брякнул Алан. — «Дядюшку» Гуго за это пристрелить мало!

Сейчас какой-нибудь шпион за соседним столом побежит с доносом. О крамольных речах — против эвитанского принца.

Сколько за это полагается — пожизненное заключение в Ауэнте? Плевать!

— Почему же — мало? — прищурился Гарсия. — По-моему — в самый раз.

Ритэйнец вскинул на него враз протрезвевший взгляд. И никакого кемета не нужно!

— Вы имеете в виду?..

— Именно то, что сказал, — зеленые глаза больше не смеются. — Вы со мной, Эдингем?

То ли в пропасть, то ли в Ауэнт. А то и прямиком на плаху!

— Да.

— Вашу руку, Алан.

Если верить лекарю — старый герцог Тенмар должен прекратить пить вино. Тогда протянет еще лет несколько.

Не пить вина и кемета. Не есть жирного, жареного, острого, сладкого, кислого, соленого… Еще — вовремя ложиться спать.

А может, вообще сразу застрелиться?

Ральф Тенмар наполнил очередной бокал. И поудобнее устроился в любимом кресле. Сегодня пришлось придвинуть его ближе к камину. Можно было позвать слуг… или вообще звать их по каждому поводу? Чтобы вино, к примеру, не наливать самому. Раз уж теперь опять приходится.

Проклятье, раньше он эту дубовую рухлядь поднял бы одной рукой! Хоть правой, хоть левой. Еще лет двадцать назад… даже пятнадцать!

Обитая синим сукном скамейка у ног — пуста. Можно усадить на нее любую из приученных к покорности служанок. Можно — собственную жену. Или жену любого из бастардов. Ни один не посмеет отказать…

Только — зачем? Ни в одной из этих женщин нет такой бешеной гордости и дерзкого упрямства, острой язвительности и дикой горечи.

В юности Ральфу Тенмару нравилось полынное вино. Терпкое и горькое. Такое тянет пробовать вновь и вновь. Тех, кто разбирается в винах. Большинство предпочтет дешевую сладость.

«Жаль, ты — не моя дочь».

Его дочь и не могла вырасти такой. Пока он был в силе. Анабель была тихой и покорной — как и ее мать. Ральф знал, какого поведения ждет от женщин своего дома. Но сам любил совершенно иных. Таких, как Карлотта Гарвиак и Ирия Таррент. Никогда не умевших покоряться. И не знающих, что такое смирение.

Старый герцог горько рассмеялся. Да, пожалуй, действительно жаль, что Ирия — не его дочь. Тогда было бы легче. Даже он не посмел бы так думать о собственной крови.

Зато теперь сколько бессонных ночей Ральф провел в бесплодных сожалениях, что не в силах стать моложе лет на двадцать… или хоть на пятнадцать! Когда еще укладывал в постель молодых красавиц. И неважно, что их туда влекло — остатки его красоты, репутация Тенмарского Дракона или его титул.

Герцог ближе придвинул перо и бумагу. Трудно изложить жизнь на нескольких листах. Но Анри заслуживает об отце правды. И будем надеяться — узнает.

Скажи кто-нибудь лет пятьдесят назад молодому Ральфу Тенмару, что доживать век он станет побежденной старой развалиной, — герцог рассмеялся бы шутнику в лицо. А может, еще плеснул бы туда вином. И вызвал забавного наглеца на дуэль.

Это же надо такое сказануть! Ведь всем известно, как следует жить. Взять от жизни всё и умереть в хорошей драке. Зачем тянуть до сорока и дальше — когда силы пойдут на закат?

Он так и жил. Дрался до последнего, не прощал предателей и убивал врагов. Любой ценой добивался понравившихся женщин и избавлялся от соперников. В двадцать лет Ральф Тенмар был молодым и яростным волком, уже полюбившим вкус добычи. Завзятым дуэлянтом и отчаянным игроком с судьбой. И неукротимым и беспощадным противником — для любого, посмевшего встать на его пути. Будь то хоть сам король!

В тридцать лет слава герцога Тенмара как лучшего фехтовальщика и стрелка Эвитана (а также развратника, сердцееда и опаснейшего врага) гремела по всей стране.