Ольга Ружникова - Изгнанники Эвитана [Дилогия]

Партия зашла в тупик — игроку уже не просчитать ничего. Остается лишь тянуть время и ждать — ответного хода врага. И его же промашки. Любого из врагов.

Одеял оказалось много. Меховых. Но и они не согревают…

— Леон!

Чёрно-зеленый мяч неожиданно и стремительно летит в брата. Наследник титула лишь в последний миг успевает подхватить полосатый вихрь — под заливистый смех сестер.

— Эйда! — будущий лорд, стремясь немедля выставить кого-нибудь другого в еще более смешном свете, швыряет мяч в сестру-близнеца.

Будь это бросок Ирии — Эйде бы не увернуться. Но Леон никогда не мог сравниться в ловкости с постоянной соперницей детских игр. Хрупкая мечтательная Эйда с трудом, но перехватывает мяч.

— Иден! — произносит она своим мягким мелодичным голосом. И лишь тогда кидает красно-золотой шар — прямо в руки сестренке.

Эйда никогда не делала резких, жестких бросков. А уж тем более — в младшенькую.

— Леон! — восьмилетняя Иден и рада бы, да не в силах застать врасплох старшего (на целых четыре с лишним года!) брата.

Ирия краем глаза замечает, как уже раздраженный Леон поймал мяч. И молниеносно метнул его обратно в младшую, уже на ходу резко выкрикнув:

— Иден.

Мяч бьет девочку в плечо — хорошо, не в голову! Сестренка разражается плачем.

Встревоженная Эйда тут же бросает игру, кидается к малышке. Обнимает, уводит в дом. На ходу оборачивается, укоризненно смотрит на Леона.

Юный лорд показывает ей язык. И поворачивается к Ирии:

— Ну и хорошо! Без этих куриц играть интереснее!

— Ты что — дурак? Иден же маленькая! Зачем ты это сделал?

Лицо Леона обиженно кривится. Срываясь на визг, он орет:

— Тогда я и с тобой играть не буду! Я буду играть один! Один!! Один!!!..

… - Ирэн! Ирэн, дитя мое, проснись! Открой дверь!..

Дадут Ирии выспаться или нет?! Где она вообще, что происходит?

Почему так холодно? И главное — кто так надоедливо стучит над ухом?

Безумно хочется видеть сны и дальше. Уронить голову вот на эту подушку и спать, спать, спать… Во сне нет пробирающего до костей холода. И голова не кружится так невыносимо. И не гудит, и…

— Ирэн, проснись! Ты слышишь меня, Ирэн?!..

Почему Ирэн? Кто придумал ее так звать?

Она — Ирия, ей почти десять с половиной. Она играет в летнем солнечном дворе родного замка. С братом и сестрами…

Брат убил отца. А Ирию и Эйду отправил в холодный монастырь, где в Башне Кающихся Грешниц замерзают заживо. Многие уже замерзли, замерзнет и Ирия… Вот почему так холодно!

Холодно? Сейчас же лето…

Какое лето, если кругом стужа?..

— Ирэн, проснись, открой дверь. Это я, Катрин Тенмар!..

Тенмар? Мать Анри? Она — тоже в монастыре? Зачем герцогиня здесь? Наверное, узнала, что Ирия целовалась с ее сыном…

Как целовалась, если ей десять лет?

Нет, это неправда, ей — четырнадцать. Тенмары узнали, что она целовалась с Анри, и хотят их поженить…

Но ведь Анри же умер!

Нет, не умер. Он выжил, и теперь его родители хотят… Но Ирия не может — она любит князя Всеслава!

Нет, неправда — Всеслав подписал ее смертный приговор, он хочет ее убить! Он — заодно с Полиной, Леоном и Ревинтерами! Сын Ревинтера изнасиловал Эйду и убил Анри, он должен умереть…

Но ведь Анри — жив, и его родители хотят…

Что за грохот? Нужно открыть глаза и посмотреть — обязательно, это очень важно.

Но под веки насыпали песок… Целую гору — из далекой страны Хеметис, где подземная ладья Ти-Наора плывет по Тинеону — реке мертвых…

…«Всё кончилось, но однажды в небесах Волк и Дракон истекли кровью. Четверо дали клятву, и ни один не понял этого. Пятый не клялся ни в чём, но его путь предопределен кровью одного и преступлением другого. Шестой знает и помнит всё, но не вправе раскрыть»…

Кто эти голоса? Что им нужно — раз теперь орут уже над самым ухом? Пусть придет Анри и скажет, что никакой свадьбы не будет!

Девушка честно попыталась его позвать и всё толком объяснить. Но ничего не выходит…

Анри не пришел. А голоса никуда не делись. Даже стали громче и невыносимей!

— Ирэн!!! — кто-то больно трясет за плечо.

Откуда непрошенный визитер взялся? Она же запирала вчера дверь на крючок…

Какие ледяные руки! От них — еще холоднее. Где одеяло? То, под чем Ирия сейчас, — это две или три тончайшие простыни. Иначе бы она так не мерзла!

— Ортанс, выйдите и…

Вот именно — выйдите все, надоели. Галдят над и так больным ухом! Над обоими больными ушами…

— Госпожа герцогиня, вы же знаете: я — могила! — Какой сварливый, терзающий уши голос! — И девушкам скажу…

Большая часть мучителей ушла. Остался один — такой знакомый… и неузнаваемый:

— Ирэн, дитя мое, ты же вся горишь!..

Под этот голос Ирия и рухнула в черно-багровую тьму. К Волкам, Драконам и подземной лодке Ти-Наора с ее давно забытым богом…

— Заходи, красавец, погадаю! — смуглая банджарон призывно звякнула монистом. — Правду скажу, господин хороший!

Красавцем его и впрямь раньше считали — было дело. А вот господин из него теперь тот еще. Квиринский гладиатор, да еще и в тунике раба-уборщика.

— Где ж я тебе золотой возьму, черноглазая? — рассмеялся Анри.

Вдруг почему-то стало легко и весело. Прямо ожившее прошлое.

Банджарон часто останавливались у замка Ильдани. А в окрестностях Вальданэ и вовсе жили месяцами.

Завораживающе пели цимбалы, задорно звенели монисты. Так было много лет подряд. И в последнюю осень — тоже…

— А я с тебя поцелуй возьму! Поцелуешь? — смуглое тело на миг прильнуло к Тенмару. Алые губы — близко-близко…

И рад бы, да некогда, банджаронка!

Узнавание нахлынуло внезапной волной стыда за себя, беспамятного. Рада?

— Иди со мной! — совсем иначе, властно и требовательно шепнула она. — Звезда с тобой говорить хочет.

— Идем! — велел Анри Вальдену. — Он — со мной.

— И ему погадаем, господин хороший, — запела банджаронка.

Почти не изменилась за пять лет. Это он сам так переменился, что своих не узнаёт.

Советом Ревинтера-младшего Тенмар воспользовался. Тем более что и самому пришла в голову схожая идея. Но вот в город он по зрелом размышлении взял Жана.

Неизвестно, собирался ли сбежать Николс. В любом случае поймали бы, конечно. Но такой шанс продлить жизнь попадается редко. Можно и рискнуть…

Так что соблазну молодого Ревинтера подвергать незачем.

— Анри! — растерянно обернулся сержант Вальден.