Даниэль Зеа Рэй - Айрин (СИ)

— Ну, давай… — прошептал Райвен, наклоняясь к ней и заглядывая с ее глаза. — Покажи мне, насколько сильно ты меня ненавидишь…

Терпение Пенеолы начало трещать по швам. Злость за несправедливость, за его гребаное покровительственное отношение к ней, за то, что спас и притащил сюда, за то что выносил за ней ведра и мыл, за то, что уверен, что она примет его таким, какой он есть, за отсутствие сомнений в его собственном выборе и, наконец, за то, что смотрит на нее так, что у нее начинают отниматься ноги…эта ее злость вылилась в странный стон, который она издала, выдыхая и опуская свою голову вниз.

Он набросился на нее первым. Пенеола успела только пискнуть, как уже лежала на спине. Он прижался носом к ее шее, с шумом втягивая в себя воздух. Губы прикоснулись к бьющейся жилке и поползли вниз. Он облизывал и целовал ее, прикусывая зубами ее кожу, как хищник, настигший добычу и желающий немедленно ее съесть. Он не причинял ей боли, только очень спешил. Движения его рук были слишком быстрыми. Он задрал ее платье, сжимая пальцами бедра и приподнимая их к себе. Ладони устремились вверх, покрывая живот и грудь, обнимая ее за спину, вновь притягивая ее тело к себе. Это нетерпение, будто он ждал этого слишком долго и уже не способен держать себя в руках, разрушало плотину отстраненности Пенеолы. Она, вдруг, ощутила себя не просто женщиной, она поняла, что желанна им в данный конкретный момент. Настолько желанна, что он даже не в состоянии как следует подготовить ее к самому акту проникновения. С таким лицом, отвергающим все возможные предположения о присутствии в ее жизни хоть какого-то мужчины, она в один момент обрела и зрячего и…любовника. У нее появилась личная жизнь. Он — ее личная жизнь.

Райвен прикусил ее сосок, втягивая вершинку в рот, и Пенеолу, наконец-то, прорвало. Рывками она начала стягивать с него рубаху, пытаясь одновременно зацепиться ногами и стянуть с него штаны. Он поддался, помогая ей, и рванул задранный до плеч подол ее платья вверх. Ткань, прижатая к ее лицу, на миг отрезала Райвена от ее взгляда, а когда платье слетело, она увидела его лицо вновь. Глаза, влажные, будто тело его изнемогало в лихорадке, волосы растрепаны, будто он не расчесывал их несколько дней, губы приоткрыты и уже распухли, будто это она закусывала их…

Она не ждала, что он ее поцелует. Она была согласна обойтись и без этого. Пытаясь отвернутся, чтобы скрыть от него хоть часть своего обезображенного лица, она закрыла глаза и сжала челюсти. Лучше, чтобы он вернулся к груди… Да, так было бы лучше.

— Не отворачивайся… И глаза открой… Ну же!

Он продолжал нависать сверху, внимательно рассматривая каждую из черт ее лица.

— Посмотри на меня…

Пенеола распахнула глаза и повернулась к нему.

— Поцелуй меня.

Растерянность в ее взгляде, очевидно, навела его на верную мысль. Он взял одну из ее ладоней в свою, погладил тонкие пальчики, затем подвел их к своему паху и прижал к своему напряженному члену.

— Юга… — вырвалось из Пенеолы.

— Погладь меня. Я хочу, чтобы ты погладила меня.

Рука Пенеолы сомкнулась и устремилась сначала вверх, потом вниз. Райвен закрыл глаза. Желваки заиграли на его щеках. Он остановил ее ладонь и переместил руку на ее лоно. Открыв свои глаза, он нажал на ее пальцы и стал ласкать ими клитор.

— А теперь, поцелуй меня.

Он наклонился к ее лицу, ожидая, когда она сделает то, о чем он просит.

— Поцелуй меня…

Ладонь Пенеолы замерла внизу. Губы раскрылись, прикасаясь к его губам. Глоток — она втянула в себя его язык, обволакивая и вновь отпуская на волю.

Он прижался к ней всем телом. Сильно, сильнее, чтобы она почувствовала, как он возбужден, чтобы обняла его своими ногами, предлагая, наконец-то, войти. Рука, что была в его плену, оказалась на воле и вновь потянулась к его паху, смыкаясь вокруг и прижимая к своему животу. Мышцы на спине напряглись с новой силой. Он выгнулся над ней, отрываясь от ее губ, и вновь припал к ним, утаскивая непокорный язык в обитель своего рта. Пальцы зрячего потерялись в складках кожи ее лона и утонули во влаге. Она втянула воздух, когда они сомкнулись на клиторе. Ладонь потерлась о лобок, а мягкие подушечки спустились ниже, лаская ее вход. Руки Пенеолы оказались на спине зрячего, полосуя его ногтями и оставляя на нем свои метки.

— Войди… — простонала она, сжимая руками его чресла и притягивая к себе.

Он растянул кожу и скользнул пальцами внутрь, надавливая на одну из ее особенных точек. Вверх, вниз, он двигался внутри, не отнимая губ от ее рта даже для того, чтобы вздохнуть.

Рука Пенеолы вновь нырнула к его паху. Юга… Райвен глухо застонал, позволяя ей прикасаться к его оголенной плоти. Пенеола приподняла бедра, упираясь в ноющую головку, играясь с ней и окуная в свою влагу. Она дразнила его. Издевалась и ублажала одновременно.

Райвен захрипел и высвободил пальцы из плена ее тела. Растягивая влажный ход, он поддался соблазну и устремился вперед. Пенеола схватила ртом кислород и изогнулась под ним, поднимая бедра и втягивая его еще глубже. Он начала двигаться. Плавно. Медленно. Опасаясь причинить боль или совершить оплошность. Мерно увеличивая силу своего натиска, он погружался в нее, желая достигнуть предела и заставить ее чрево трепетать.

Руки Пенеолы застыли на его бедрах, ноги обвили торс. Ее спина изогнулась, танцуя с ним в унисон. Он не спешил. Растягивая удовольствие, он позволял ей ощутить то меру наполненности, на которую она вообще была способна.

Как долго она этого ждала? Знала ли она, что вдохи свои можно не контролировать? Ощущала ли когда-нибудь дрожь от этой наполненности внутри? Словно неопытная девочка, она будто бы впервые в жизни поняла, что движение мужчины в ней может быть таким желанным и неповторимым одновременно.

Райвен прикусил молчу ее уха и провел языком по ямочке за ее ухом. Она вновь застонала. Наверное, она и сама не понимала, как шумно себя ведет. Но ему это нравилось. Юга, ему слишком сильно это нравилось. И ее цепкие пальцы, царапавшие ему спину, которые она погружала в его кожу каждый раз, когда он упирался в особую точку ее тела. Ее соски, которые терлись о его грудь всякий раз, когда она подавалась ему навстречу. Ее бедра, которые он гладил и подтягивал к себе. Такая мягкая. Такая теплая внутри. И нет никакой притворности. Она вся как на ладони. Она вся перед ним.

Пенеола подумала о его заветной пульсации, которую хотела бы ощутить внутри. Эта мысль показалась ей правильной, ведь слишком долго терпеть он точно не сможет.

— Ты кончишь вместе со мной, — прошептал он ей на ухо. — Я обещаю, котенок.

Котенок. Было в этом нечто волшебное. В одном этом слове, произнесенным низким мягким голосом. Таким его голос она еще не слышала. Он успокаивал. Он обещал. Он звал ее за собой.