Виктор Харп - Беглец

— Кроме поцелуя?

— Кроме… всего, — до слез засмущалась девушка. — Но надо же с чего-то начинать!

— Ну, это не сложно показать, — улыбнулся дарэйли, приподнимая ее голову за подбородок. — Маленький учебный поцелуй, как ты на это смотришь? Правда, я сейчас не очень красив, тебе может быть неприятно, но ты можешь закрыть глаза и не подсматривать.

— Ллуф! — ее слезы мгновенно высохли. — Ты такой… распущенный!

— Неправда, я никогда еще не целовал девушек.

Она мгновенно стала серьезной, и в синих глазах мелькнуло сочувствие. Все знали об участи самого красивого создания в Подлунье, любимца Гончаров.

— Тогда поцелуй меня, дарэйли, — Мариэт затаила дыхание и опустила ресницы, когда губы юноши осторожно коснулись ее.

Поцелуй Ллуфа был очень нежный и невинный, почти бесстрастный, но у девушки захватило дух, а сердце гулко забилось. Забывшись, она обхватила ладонями его лицо, и под ее пальцами обезображенная шрамами кожа разгладилась, засияла жемчужной белизной. Но и руки дарэйли камня не бездействовали. Он провел ладонью по ее волосам, и темные локоны заиграли россыпью бриллиантов.

— Урок окончен, — отстранился Ллуф, любуясь порозовевшей девушкой. — Ты сама не осознаешь, Мариэт, сколько накопила силы за века — в тебе ее бездна. Твои губы способны заставить расцвести камень. Поцелуй, наконец, своего Сьента. Может, ты и сделаешь из Гончара живого человека.

— Я уже не знаю, кого люблю больше, тебя или его, — жалобно вздохнула Мариэт. — И… я плохо поняла урок, объясни еще раз, пожалуйста.

— Какой момент остался непонятым? — прошептал юноша, жадно привлекая ее к себе.

На этот раз поцелуй затянулся, стал глубоким, страстным. Белоснежные и темные как ночь пряди волос смешались, сапфировые глаза обоих дарэйли засияли, и они не услышали, как в комнату кто-то бесшумно вошел.

— Не сметь, Ллуф! — раздался гневный окрик Сьента. — Властью, данной мне, я запрещаю тебе когда-либо прикасаться к этой дарэйли, кроме случая, если это будет необходимо для спасения ее жизни. Мариэт, поди прочь и жди меня в кабинете.

Руки Ллуфа безвольно упали. Испуганная девушка выбежала, едва сдерживая слезы, но в дверях не выдержала и показала язык Верховному.

Сьент повернулся к сопровождавшему его иерарху.

— Твой раб, жрец Авьел, посягнул на мою дарэйли. В твоих полномочиях его наказание, и я снимаю прежние ограничения. Разумеется, учитывая, что вам с ним предстоит выполнение важного задания, наказание не должно быть излишне суровым.

Едва Верховный стремительно вышел, поросячьи глазки Авьела засверкали торжеством.

— Уж я тебя накажу, мерзавец. Встать на колени перед хозяином!

Ринхорт, поведясь с порождениями сферы Существ, совсем озверел: я не знал ни секунды отдыха. С тремя-то учителями на одного ученика!

За несколько часов, пока мы добирались до села, мне организовали три избиения под видом обучения особенностям рукопашной схватки с дарэйли сферы Существ, и я обзавелся комплексом неполноценности. Как будто мне одного Ринхорта было для этого мало.

Узнав о том, что мне удалось расплавить жреческий знак, созданный, как оказалось, из небесного железа, неподвластного земным дарэйли металлов, наставник воодушевился и снова сунул мне знак Гончара, снятый с покойного Пронтора:

— Может, сейчас у тебя получится освободить Сингил с Ллуфом? Попробуй, Райтэ!

Я покачал головой:

— Пробовал уже. Ничего не выходит.

— Но почему?

— Может, для того, чтобы освободить, надо, чтобы они были поблизости? — предположил я.

Ринхорт со вздохом убрал знак. Орлин, ехавший рядом и вполуха слушавший наш разговор, резко, по-птичьи, повернул голову:

— А может быть, причина в том, что Ллуф сейчас принадлежит другому жрецу?

— Кому его передали? — вскинулся железный рыцарь.

— Иерарху сферы Элементов, я слышал.

Ринхорт, грубо выругавшись, вонзил шпоры в коня и понесся вперед.

— Что с ним? — удивился я этой вспышке ярости.

— Жрец Авьел — мерзейший из Гончаров, — сквозь зубы процедил Орлин. — Грязная похотливая скотина. Он пытает своих дарэйли и не прочь извращаться с чужими, потому его часто приглашают помощником на ритуал инициации темных дарэйли — не у всех жрецов хватает духу на это. Худшего хозяина сложно представить. И ты еще не видел Ллуфа. Это самый красивый из дарэйли. Был. Что с ним сделал иерарх, я даже не буду рассказывать ни тебе, ни Ринхорту, но парень еще лежал без сознания, когда нас отправили на ваши поиски.

— А я думал, вы нашли нас по знаку бывшего хозяина Ринхорта.

Орлин мрачно покосился.

— Нет, по следам от тракта у Гнилой Плеши. Оставалось устроить ловушку так, чтобы вы ничего не заподозрили. Сферикал боится прямой схватки с тобой, Райтэ.

— С чего бы? — с досадой спросил я. — Я даже на мечах не выстою против любого из вас.

— Пока не выстоишь, но способности есть, научишься. Зато у тебя неплохо получается противостоять даже иерарху.

— Скажи мне, Орлин… — задал я давно мучивший меня вопрос. — Скажи, как получилось в этом мире, что такая страшная власть оказалась в руках таких… чудовищ? Как люди, немощные силой и разумом, сумели взять власть над такими могучими существами, которым и в подметки не годятся?

— Гончары не всегда были такими. А немощными разумом они не были никогда. Они были магами, обладали собственной силой. И что произошло в древности, когда они отстояли Подлунный мир в войне, уже никто не скажет. Но именно тогда появились дарэйли — то ли как оружие против высших, то ли Гончары пытались задержать в Подлунье остатки магии.

Ринхорт, сделав круг по лесу, вернулся на взмыленном скакуне.

— Слазь, Райтэ, время тренировки!

"Опять будет убивать!" — мысленно застонал я. Перекошенное от злости лицо наставника не оставляло сомнений.

— Оставь принца в покое, ржавый болван, — встрял Граднир. — Не в таком состоянии учить бою. Хочешь кулаки почесать, так давай, я с удовольствием.

Ну, темные и сцепились.

Драка была честной: никто из них не перешел в форму дарэйли, не пользовался способностями — бились на мечах, потом схватились в рукопашную. Мы с Орлином втихаря сделали ставки. Так как мне ставить было нечего (не кольцом же матери жертвовать), я обещал выполнить любую просьбу Орлина. А он — прокатить меня на крыльях. Выиграл я. То есть, победил Ринхорт, разумеется.

Едва Граднир признал поражение, Орлин подставил мне спину, и мы взмыли в небо.

— Если есть на свете счастье, то это — полет! — выдохнул я, оглядывая землю с неимоверной высоты. Отчаянно хотелось раскинуть руки и самому парить над дымчато-зеленым океаном трав и лесов.

Огромный орел проклекотал что-то невразумительное, и вдруг сделал такой вираж, что я на миг повис вниз головой, едва не задушив при этом свой транспорт. Все дарэйли сумасшедшие, — понял я, когда прямо в воздухе Орлин принял человеческую форму, выскользнул из моей хватки, и мы оба камнем пошли вниз.