Виктор Харп - Беглец

Так в нашем воинстве появилась первая ласточка из Западного Сферикала — Анабель, дарэйли круга иллюзий из сферы Логоса, настоящее чудо во всех отношениях, начиная от жгучих глаз и грациозной фигуры, заканчивая ее удивительным искусством: морочить целую армию, князя и даже Гончаров!

Я почти влюбился в нее с первого взгляда. Полчаса точно был влюблен. И даже тот факт, что охотилась она со своим жрецом именно за моей головой, надеясь, и не напрасно, что князь Дорант когда-нибудь встретится с внуком, ничуть не омрачил впечатления. Но спросил все же:

— Зачем западным Гончарам моя голова?

Девушка пожала плечами:

— Если Востоку ты нужен живым, значит, Западу нужен мертвым, только и всего. Наш соглядатай сказал, что Сьент хочет получить от тебя ключ к Вратам.

— А он у меня есть? — удивился я и обернулся на стоявшего в отдалении Верховного.

Сьент, бледный, как смерть, попросил разговора с девушкой, и я оставил их под присмотром Граднира. До меня долетело имя: иерарх Глир.

Едва закончилась церемония принесения присяги людей, прошедшая стремительно после выявления предателя и возвращения Иллинира, князь передал мне семейную реликвию. Для меня нашли пояс, пристегнули ножны, и, когда своей очереди дождались дарэйли, то их клятву принимал Иллинир. Почему-то это казалось правильным.

Дарэйли теперь стало семеро: ушедшие под землю были извлечены в целости, а сохранность к ним быстро вернулась. С нашей-то регенерацией тканей.

Ощутив в ладони рукоять Иллинира, я понял, что это мой меч. Словно его ковали именно для моей руки, и только я должен им владеть. Колдовское чувство, потустороннее, как сам меч. Как дед сумел расстаться с ним? А вот дарэйли испугались клинка куда больше, чем мглистого полусерпа. Я чувствовал, как они ежатся, когда узкое лезвие касалось их правого плеча. Особенно, темные. По-моему, они успели пожалеть о своей опрометчивости и держались только на упрямстве, чтобы не сбежать.

Что-то странное происходило и с крылом силы: оно трепетало, как язык темного пламени, норовя оторваться от тела и улизнуть подальше — ему тоже не понравился Иллинир.

Люди, наблюдавшие за присягой, были особенно мрачны. Да и с чего им веселиться? Их товарищи погибли, князь умирал, а наследником избрал чудовищного демона. А что они скажут, когда моя сущность явится во всей красе? Что может быть хуже дракона? Вот Верховный знает, но молчит.

Я покосился на Сьента. Его невозмутимость не просто бесила, она была доказательством, что Гончар подготовил ловушку для нас. Ну, не глупо ли — ждать, когда примчатся жрецы и докрошат остатки отряда?

Еще часа два ушли на поспешные похороны. Ольхан успел отправить полдесятка гонцов в ближайшую деревушку с храмом Единого — многие погибшие были приверженцами этой непонятной религии — и они привезли перепуганное существо в черной сутане. Служитель Единого отпевал всех павших скопом, если можно назвать его каркающий, спотыкающийся через слово голос пением. Зато он привез кучу амулетов и раздавал выжившим: о защите от демонов, оказывается, позаботился тот же Ольхан.

Перед похоронами у меня произошла первая стычка с ним. Заметив, что убитых освобождаот от лат и оружия, я спросил у пробегавшего мимо седобородого рыцаря:

— Зачем с них снимают доспехи?

— Так всегда снимают. Мертвым они ни к чему, а нам пригодятся. Зачем добру в земле гнить?

— Даже у собаки после смерти остаются ее клыки. Пусть павших похоронят, как воинов, в латах и с мечами.

Ольхан повернулся к князю — тот прикрыл веки в знак согласия — и рыцарь, не скрывая раздражения, зашагал прочь, на ходу отдавая распоряжения.

— Как только вернутся Ринхорт и Луана, ни у кого из наших людей не будет нужды в латах и оружии, — пробормотал я себе под нос.

За это время вернулась группа Ксантиса, несколько смущенного: чужой дарэйли не пожелал вступить в переговоры, был весьма агрессивен и совершенно случайно убит. Я заподозрил, что люди Доранта пожелали отомстить за князя, и дарэйли с удовольствием удовлетворил просьбу, но этот изворотливый земляной червь так и не признался.

Князь Дорант то ли забылся, то ли потерял сознание, и Верховный, снова коснувшись его груди кончиками пальцев, озабоченно свел брови:

— Если через час не прибудет помощь, его не спасти. Тогда пересмотрим нашу договоренность, принц Райтегор.

— Тогда никаких договоренностей быть не может.

— А наши пленники? Ринхорт и остальные?

Я пожал плечами — не буду же я с ним обсуждать план их освобождения — разыскал Ольхана и поручил ему подобрать людей для сопровождения деда (живого или мертвого) в родовой замок.

— Кто поведет отряд? — спросил рыцарь.

— Ты.

Это было не очень разумно — отпускать его и позволить мутить воду за спиной. Я запомнил, что старый друг князя Доранта, избравший себе роль моей правой руки и телохранителя, странно замешкался, когда на меня напал убийца. Но остальным в отряде я мог доверять еще меньше, несмотря на присягу. Она у людей другая. Они не дают слово всей сущностью.

— Сколько людей ты мне дашь в сопровождение, ваша светлость?

— Всех.

— А ты?

— Если нас не прикончат жрецы здесь, то я с дарэйли пойду в Озерную обитель.

Карие глаза человека удивленно округлились.

— Ты собрался мстить Гончарам?

Я не стал в подробностях посвящать "правую руку" в то, что будет делать моя темная левая: не стоит Ольхану знать, что восточных Гончаров попытались подставить западные, и мстить, собственно, надо бы Западному Сферикалу, находившемуся в океане, в королевстве Тысячи Островов. Зачем ему знать такие тонкости?

— Сегодня нам удалось убить двух жрецов, освободить пятерых рабов и взять в заложники самого Верховного, — напомнил я. — Мои вассалы в плену, я обязан их спасти.

Седобородый вздохнул.

— Я поклялся Доранту присмотреть за тобой и помочь. Если тебя интересует мое мнение, это безумная затея.

— Какая? Присмотреть и помочь? Действительно, зачем? Пока я справляюсь без телохранителей и советников даже с убийцами.

Старый рыцарь вздрогнул и опустил голову:

— Прости старика, ваша светлость.

— Значит, мне нужен другой советник, раз ты — уже старик, и не можешь справиться с взятыми обязательствами, — без малейшей жалости продолжил я расставлять точки над рунами. — Ты сам избрал себе место по правую руку, и теперь выяснилось, что у руки не сгибаются пальцы!

На скулах рыцаря заиграли желваки. Не перегнул ли я палку?

— Я знаю, что тебя смущает, рыцарь Ольхан, — сощурился я, надеюсь, проницательно. — Ты во мне сомневаешься. В моем праве крови на титул князя. Ты думаешь, разум твоего старого друга Доранта помрачился. Так?

Рыцарь поднял на меня усталые глаза.