Вера Петрук - Чужая война

Тело приземлилось тяжело и грузно, словно его никогда не учили падать. Арлингу показалось, что у него сломались все кости одновременно, а левое плечо, куда пришелся удар, покрылось трещинами. Если он встанет, то рассыплется на части — как статуя из глины, которую уронили на камни. Так не лучше ли остаться внизу и не двигаться? Все было бесполезно и лишено смысла. Какое-то время он старался вспомнить, зачем пришел в пещеру, где поселились болезнь, боль и смерть, но очень скоро оставил эти усилия. Ему было все равно.

Арлинг не удивился, когда Магда схватила его за руку и горячо зашептала на ухо.

— Вставай, чертов идиот! Давай же. Истинное мужество в презрении к смерти. Не бойся ее. Если правда то, о чем сказал лысый, то он тебе не соперник. Все легко тому, для кого создано. Солукрай создан для избранных. Создан для тебя. Очнись. Я не хочу здесь сдохнуть. Ты должен вытащить нас. Меня и своего господина. Слышишь? Вставай, кому говорят!

Магда впилась в него единственной рукой, не замечая, что ее пальцы разорвали кожу на его плече, обнажив кость и мышцы. Арлинг тряхнул головой и понял, что ему в лицо жарко дышала Хамна. Етобар не только очнулась, но откуда-то взяла силы, чтобы требовать от него невыполнимое.

Арлинг не успел подумать о смысле ее слов, потому что до него дошел Ол и принялся вспоминать приемы, которые когда-то разучивал на Огненном Круге. Кучеяр наносил удары разборчиво, метя по костям, чтобы травмировать и лишить подвижности руки и ноги. Но пока не убивал. Пока. Раньше халруджи испытывал к смерти самые разные чувства — ненавидел, ждал, любил, боялся, но никогда не был к ней равнодушным. Все случалось в первый раз.

Когда в следующий раз Арлинга швырнули к месту, где лежала Хамна, она зашептала быстрее, хотя слушать ее стало еще труднее. От наемницы воняло гноем и кровью, но он уже привык к этим запахам. Они были не хуже остальных в этом мире.

— Если ты умрешь, я убью Сейфуллаха, понял? — с ненавистью прошипела она. — Болезнь не заберет меня, не надейся. Но если ты сейчас встанешь и надерешь задницу этому лысому, клянусь, что не трону Аджухама, пока ты жив. Я не лгу. Давай, Арлинг. Я знаю, что такое белый журавис, но ты справишься. Ты сильный. Мало, кто может оставить на мне царапину, а ты отрубил руку. Доверяй себе!

Хамна перешла на хрип, который было невозможно разобрать, но Регарди стало не до нее. Кучеяр принялся пинать его, а Арлинг тщетно пытался вспомнить, как защищаться. Кажется, был такой прием, назывался «железная рубашка», но халруджи даже не знал, с чего начинать. А ведь он уже забыл о том, как это больно — когда тебя бьют в живот ногами.

Ему надоело думать о боли, и он уцепился за последнюю мысль, которая появилась в голове. Кажется, Хамна собиралась убивать Сейфуллаха.

«Ну и что», — пожал плечами тот Регарди, которого катали по полу пещеры.

«Ни за что!» — возмутился другой Арлинг, силясь вырваться из мягких объятий безразличия, которые незаметно превратились в удушье.

Тем временем, Ол оставил его и медленно направился туда, где лежал каручан. Спешить ему и, в самом деле, было не за чем. На теле Регарди не осталось ни одного места, по которому не прошлась бы нога кучеяра. Он был безобидным и неопасным. Как и Хамна, которая не хотела оставить его в покое.

— Не сдавайся! — снова зашипела она.

И почему бы ей не заняться Сейфуллахом? Арлинг едва не сказал ей об этом, но тот, другой Арлинг, вовремя прикусил язык и, перевернувшись на живот, оказался лицом к лицу с етобаром. Сейчас, когда обоняние было не таким острым, он почти не чувствовал миазмы Белой Язвы, которая убивала Акацию.

— Оставь меня, — произнес он, слушая, как Ол с лязгом подбирает каручан с пола. Видимо, бывшему другу наскучила их пляска, и он собирался ее закончить. Это было правильное решение, хотя Арлингу было все равно.

— Ну уж нет, ты мне кое-что должен! — с яростью прошипела Хамна и принялась обыскивать его карманы. Ее движения были лихорадочны и неточны. Она торопилась, стараясь воспользоваться временной передышкой, которую дала ей болезнь. Белая Язва отступила, но на месте Акации он стал бы прощаться с жизнью. Если верно то, о чем рассказывали Вулкан и Ларс, обычно после затишья всегда наступала смерть.

— Открой рот! — велела Хамна, силясь раскрыть ему челюсти слабыми пальцами. Ол замешкался у сабли, которую обронил Регарди. Наверное, решал, чем лучше отрубить ему голову.

— Глотай, если хочешь жить! — Акация растянула ему губы, стараясь всыпать в него какой-то порошок. Наконец, ей это удалось, и Регарди поморщился. Похоже, она распотрошила его мешочек с травами, который он носил на поясе. Если бы Арлингу не было все равно и не было так больно, он бы рассмеялся. Етобар ничего не смыслила в травах, беспорядочно запихивая и вливая в него все подряд, в том числе и то, что не предназначалось для приема внутрь — настойку ясного корня, смолу паучника, толченый корень змеевика, Душистую Асиль, порошок из чаровника-корня, бодрящий трехствольник. Остальные названия халруджи не помнил, но был уверен, что Акация решила воплотить свое обещание в жизнь — сначала отравить его, а потом добраться до Аджухама.

«Мне все равно», — повторил он, не дав шанса другому Арлингу — протестующему, который вовремя потерял голос.

— Вот так, это последнее, — довольно прошептала Хамна, вливая в него остатки из пузырька. — А теперь слушай меня внимательно. Слушай и повторяй. Ты понял?

Регарди кивнул, но только для того чтобы избавиться от ее навязчивого шепота. Ол уже шел к ним, и перед смертью ему хотелось побыть одному.

— Если мне страшно, я сожму живот, — четко произнесла етобар. — Повторяй!

Она тормошила его до тех пор, пока Арлинг не понял, что мертвец по имени Хамна, который не хотел умирать раньше него, не оставит его в покое. Легче было повторить и вернуться в теплое молоко равнодушия.

— Сожму живот…

В его животе что-то происходило. Или Ол повредил ему какой-то орган, или его повредила Хамна, всыпав в него содержимое мешка с «волшебными снадобьями». Он так и не нашел время изучить все травы и лекарства, которые достались ему в подарок от имана.

— Схватка с каждым противником — это маленькая жизнь!

— Маленькая жизнь.

— Враг держит меч у моего сердца, но я одержу победу!

— Одержу. Победу.

— Я буду противостоять всем врагам и умру прекрасной смертью!

— Умру.

— Только не сейчас. Не сейчас.

Арлинг промолчал, и Хамна вцепилась ему в горло слабыми пальцами. Когда-то железная хватка етобара сейчас была похожа на объятия ребенка.

— Повторяй, сукин сын! Повторяй!

Он вяло отбросил ее в сторону и сел, чувствуя, как яма в голове превращается в бездонную пропасть. Шаги Ола гремели где-то рядом, но приближение кучеяра беспокоило Регарди куда меньше того, что происходило в его животе. Ему казалось, что там свили гнездо септоры. Они бесконечно двигались, оставляя внутри него незаживающие ожоги. От их яда в груди вспыхнул пожар, который вырывался из его ноздрей и ушей язычками пламени. Если он откроет рот, то станет похожим на тех летающих ящеров, о которых ему в детстве рассказывал Холгер.