dver_v_zimu - Элизиум, или В стране Потерянных Снов

На третий день Драко, наконец, увидел своего сына — там, за тонкой пеленой чужого и родного одновременно мира, за стеклом из собственного небытия.

Он был поражен тому, как обыденна и странно тиха оказалась встреча: Скорпиус сидел в постели, прижавшись спиной к подушке, и ел горячую овсянку. Астория сидела рядом с ним, она поставила локоть на колено и подперла подбородок кулаком. На пальце ее тускло сверкало тонкое, простое кольцо. Почему-то оно притягивало взгляд невидимого наблюдателя, как будто в скромном, робком, нечаянном блеске собралась вся нежность, которую Драко чувствовал к этим двоим.

Рука Скорпиуса, по-птичьи тонкая, с ослабевшими мышцами, торчала из ставшего широким рукава синей пижамы. Пальцы его слушались плохо. Он подносил ложку к губам и, хмурясь, дул на овсянку, а Астория улыбалась далекой, бездумной улыбкой.

— Когда он вернется?

Астория вздохнула.

— Может быть, завтра.

— «Может быть»?

— Ешь, пока горячее.

Она отвела с его мокрого лба влажную густую прядь. Скорпиус сморщился.

— Я тебя знаю, мам. Когда ты так говоришь, значит, ты совсем не хочешь говорить правду.

— Не очень хочу.

— Я видел его во сне.

Астория подняла голову, выпрямила спину.

— Что? Что ты видел?

— Какие-то… отрывки… сегодня все как будто в тумане. Вчера я помнил хорошо. Я помню, как он обнимал меня, а потом… я кричал, потому что меня вроде… заперли? В комнате. Но там не было двери. Даже можешь не спрашивать, как это получилось.

— И что же? Где он был?

— Там, за стеной. Наверное. Я не слышал его, но надеялся, что папа не уйдет. С другой стороны, я думал, что его могут поймать и тогда…

— Что тогда?

— Не знаю, мам. Мне казалось, что они могут сделать что-то плохое. Что-то очень, очень плохое. Папа всегда такой, как будто… Мам? Ты так не думаешь?

— Какой же он, зайка?

— Не называй меня «зайкой», пожалуйста, — серьезно и учтиво попросил Скорпиус.

— Да, да. Я забыла, — Астория усмехнулась. — Ты вырос в Великолепного Негодяя. Так что ты хотел сказать?

— Я… я не знаю. Всегда такой, как будто его могут обидеть, сделать ему как-нибудь больно. Когда я был маленький, я хотел вырасти и защищать его от всех.

— И меня, конечно?

— И тебя. Но его — сильнее.

Астория встала и отошла к окну. Она делала вид, что складывает книги и учебники в ровную стопку. Драко увидел, как по бледной щеке покатилась слеза.

— Не обижайся. Я вас обоих защищу. Если надо будет. Но там, во сне, я боялся за него.

— Теперь нечего бояться, — Астория поправила волосы и незаметно вытерла глаза. — Поверь, Скорпиус. Совсем нечего.

— А ты не думаешь, что он просто ушел от нас? Может быть, потому, что я заболел.

— Нет. И никогда…

— А я думаю, — признался Скорпиус тихо. — Ты сказала сама, я стал похожим на труп.

— Я не говорила такого, Скорпиус Гиперион. Я сказала, что ты выглядел спящим. Просто спящим!

— Зато теперь я развалина. Посмотри сюда, — мальчик оттолкнул поднос в сторону и содрал с колен покрывало.

Ноги его лежали на простыне, тонкие и жалкие, вялые, с распухшими коленками.

— Я не могу ходить!

— Доктора говорят, что это совершенно нормально, что все придет в норму очень скоро…

— Но я похож на инвалида.

— Ничуть.

Скорпиус криво усмехнулся:

— Значит, дело не во мне?

Несколько секунд Астория пристально смотрела на свои руки. Потом подняла подбородок, быстро повернулась к сыну.

— Нет. И ты ни в чем не виноват. А если и был непослушным или несносным — твой отец простил тебя. И простит еще много раз, будет всегда прощать. И я буду.

Скорпиус смотрел ей в лицо умоляющим, полным серьезной, старческой почти, надежды, взглядом.

— Оглянись, — позвал чей-то голос, и Драко вздрогнул.

— Пожалуйста, оглянись.

Драко осмотрел комнату перед собой, игрушки и метлу, виновницу несчастий, ковер и полки, забитые книгами и комиксами.

— Оглянись.

Он повернулся. Стена, оклеенная темными обоями, стена его собственного особняка, пропала.

Драко смотрел на бескрайнее море высокой травы и длинный стол, покрытый белой скатертью. Далекий ветер, тугой, прохладный, поднимал бахромчатые края и забрасывал на тарелки, кубки и винные бутыли. Сверкали серебряные приборы, неподвижно застыли в траве тяжелые резные кресла.

— Мы ждали тебя.

Драко шагнул вперед.

Он прошагал вдоль стола, такого долгого, что, пожалуй, по нему бы и автомобиль ехал четверть часа. Приборы стояли нетронутыми, пироги румяно блестели под низким солнцем, хлеб казался горячим, мясо — только что с огня. Яблоки были алыми, сливы истекали соком, крахмальные салфетки — туго свернуты.

Стол оканчивался у подножия плоского холма.

Драко поднял взгляд и увидел четыре кресла с высокими спинками. На двух из них сидели, улыбаясь, пышно одетые люди. Женщина с золотистыми волосами и добрым лицом, в наглухо застегнутом платье. Черноволосый мужчина в синем с серебром камзоле.

Драко увидел и других, стоящих полукругом, и всех почти узнал: принцессу в легком сером платье. Длинные косы лежали на высокой груди, ясные глаза смотрели на Драко с пытливой и нежной заботой. Пса, лежавшего у ее ног. Рыжую воительницу в золотой кольчуге. Робкую темноволосую девочку. И другую, помладше — со смуглым и острым, полногубым, личиком. И желтоглазого старика.

И, посмотрев вокруг, Драко увидел множество других — солдат и женщин, детей и мужчин, Марту-мельничиху и всех ее сыновей, Шэнон и Шейна, Мэнни и Юну, шерифа Гилмора и его полненькую жену, Кая и Кайсу, псов и ночных тварей. Он увидел и какого-то насупленного, коротко стриженного мужчину в голубых джинсах и в футболке с надписью «Громила&Страшила». Его серые глаза сверкали, тонкие некрасивые губы кривились в мальчишеской усмешке.

Он выступил вперед и заговорил прежде остальных, с отчаянным выговором кокни:

— Так вот ты какой, Драко Малфой. Ты даже круче, чем мне рассказывали.

— Кто рассказывал?

— Он. Я слышал, как он о тебе… говорит. Ладно, так и быть: думает. Я часто слышу, что у него в голове. Нехорошее это дело, подслушивать, но что уж… Я ж, типа, не виноват, что он и обо мне думал.

— Ну, прекрати, Дурсль, — с улыбкой сказал Сириус. — И без тебя хватает желающих поболтать.

Драко повернулся к нему.

— Что здесь происходит?

— Даже не поздороваешься?

— Прошу прощения. Рад тебя видеть.

— Помнишь, я сказал — мы встретимся?

— И ты нашел свои миллионы дорог?

Сириус повернулся в кресле, вытянул ноги поудобнее и глухо засмеялся.

— Нашел. Как и ты.

— Здесь?

— Везде.

— Разве до тебя добрались Золотые Отряды?

— Хрена лысого, — сказал Сириус весьма самодовольно, и королева Полудня рядом с ним отвернулась, пряча улыбку. — Я ушел за Сайнией.