Алиса Дорн - голова быка

— Да пошло оно все, — тяжело выдохнул Виктор. На лице его появилось знакомое мне упрямое выражение, но прежде чем я успел отреагировать, он последовал за Быком.

В моей голове промелькнуло видение разбитого тела и картина того, как я объясняю безутешной леди Эйзенхарт обстоятельства смерти ее сына, но когда я посмотрел вниз, я увидел Виктора, приземлившегося на козырьке над черным входом. Перекатившись к его краю, Эйзенхарт с громким охом рухнул на землю, но тотчас встал и, припадая на левую ногу, погнался за преступником.

Я выругался и поспешил вниз по лестнице, надеясь на то, что успею к выходу раньше, чем Бык и Эйзенхарт обогнут дом, и что по дороге подозреваемому не придет в голову свернуть в один из проулков старых кварталов, где я их никогда не найду.

Хардли действительно выбрал путь к бульвару, но на этом мое везение кончилось: мы опоздали. Появившийся из боковой улицы Эйзенхарт увидел меня склонившимся над телом шофера. Машина с диким скрежетом стартовала с места еще до моего появления.

— Он жив, — проинформировал я Виктора. — Без сознания.

Под затылком водителя расплылось кровавое пятно; оставалось молить Духов о том, чтобы его травмы ограничились сотрясением мозга.

— Ушел, ублюдок, — скорее прошептал Эйзенхарт. Быстро переведя дух, он достал полицейский свисток.

— А вот они — нет, не тратьте зря силы.

Два тела в штатском оказались для меня неожиданностью: я полагал, что на задержание мы отправляемся одни. Я ошибался.

Судя по картине происшествия, они вышли из укрытия, услышав выстрелы, и попытались остановить Хардли. Им повезло не так, как шоферу: от того Бык просто отмахнулся. Я подвинулся, давая Эйзенхарту увидеть тело, лежавшее рядом с бесчувственным кэбменом. Молодому Коту свернули шею. Его напарник лежал чуть поодаль, и это зрелище уже было не столь мирным. Его голова была почти отделена от туловища, между рваными краями артерий и мышц белел переломленный позвоночник. К сожалению, последствия адреналинового всплеска у Быков редко выглядят привлекательно.

— Ублюдок, — повторил Эйзенхарт подойдя поближе.

Он все же воспользовался свистком. Зачем, я понял только, когда от соседнего дома приковылял опасливо косящий глаза в сторону дворник.

— Вызовите врача, и поскорее, — приказал ему Эйзенхарт. — И полицию. Скажите, чтобы к вам направили комиссара Конрада. Передайте ему…

— Погодите, — удивленно перебил я его. — Разве мы не собираемся дождаться приезда полиции?

На лице Эйзенхарта появилась отчаянная улыбка.

— Мы, доктор, собираемся ловить машину.

За то время, что мы простояли у входа, мимо нас не проехало ни одного автомобиля, о чем я не преминул сообщить Эйзенхарту. Но в ответ получил, что пока он видит преступника (чья машина действительно виднелась далеко впереди — прямизна бульвара вообще позволяла в ясный день увидеть как шпили городской ратуши с одной стороны, так и старые городские ворота с другой), сдаваться он не собирается.

Его преданность делу можно было бы назвать похвальной, если бы бульвар не был пуст. В городе и без того было немного автомобилей, а утром, когда большинство их владельцев еще праздно спали, искать их на дороге и вовсе было бесполезно. Только трамвай неспешно развозил пассажиров, да лошадь, запряженная в телегу с сеном, брела позади.

— У нас все еще есть шанс, — упрямо заявлял он.

Терпение его было вознаграждено на четвертой минуте, когда машина, на которой стремительно отдалялся от нас Хардли, стала размером не более точки. Я в тот момент отвлекся на прибывшего (увы, пешком) врача, но, услышав визг тормозов, обернулся. Эйзенхарту удалось остановить вырулившую на бульвар машину, однако садиться в нее он отчего-то не спешил.

— Залезайте, или вы передумали? — я поспешно распрощался с коллегой, вверив ему пациента.

Эйзенхарт скривился и еще раз осмотрел улицу: кроме уже виденных нами трамвая и телеги никого не было. Тогда он все же уселся на переднее сиденье.

Причину его столь странного поведения я понял, забравшись внутрь и увидев водителя. Вернее, еще до того, когда почувствовал аромат растертой между пальцами полыни, пропитавший собой салон.

— Следуйте за той машиной, — хмуро велел Эйзенхарт. — Вы вообще умеете водить?

— Глупый вопрос, — хмыкнула леди Гринберг (а это была она), без лишних вопросов вновь разгоняя автомобиль. Обернувшись ко мне, она улыбнулась, как мне показалось, с искренней радостью. — Как здорово видеть Вас, доктор! Как ваши дела?

Я был уверен, что за минувшие с нашей встречи месяцы леди позабыла обо мне, однако это оказалось не так ("Первое обвинение в убийстве не забывается, доктор," — с усмешкой поправила она меня). Леди Эвелин с интересом расспрашивала меня о работе, университете и неудачных биржевых сделках, не забыв даже о моем ошибочном вложении в акции Южно-Роденийских Железных Дорог, корпорации столь же фальшивой, сколь и убыточной для инвесторов.

Я осторожно отвечал ей, хотя после произошедшего вести светскую беседу, да еще и на опасной для города скорости, казалось чем-то сюрреалистичным.

— А как ваши дела? Я вижу, вы научились управлять автомобилем. Весьма необычное хобби для молодой леди, должен сказать.

Автомобили, хотя и набирали популярность, все еще оставались диковинами. Ими пользовались, но мало кто изучал их самостоятельно, когда существовали специально обученные вождению люди.

— О, это недавнее увлечение, — беззаботно прощебетала леди.

Мы с Эйзенхартом невольно переглянулись.

— И как давно вы за рулем?

— В машинах или в неделях? — не давая нам выбрать, она сама ответила на вопрос. — Четыре.

— Недели, я надеюсь?

— И машины тоже, — леди надавила на педаль газа сильнее, отчего деревья стали проноситься мимо окна с угрожающей быстротой. С другой стороны, расстояние между нами и Николасом Хардли тоже существенно сократилось.

— И в чем же была причина их столь частой замены? — с осторожностью поинтересовался я.

— Слишком низко летали.

С переднего пассажирского сиденья донеслось ядовитое хмыканье.

— Возможно, потому что они для этого не предназначены?

Автомобиль резко остановился, чтобы не повалиться вперед, я схватился здоровой рукой за спинку переднего кресла.

— Можете выйти, — предложила леди Эвелин, закуривая сигарету. — Если вас не устраивает мой стиль вождения или что-то еще…

Эйзенхарт уставился на нее во все глаза.

— Вы что, с ума сошли?! Вы хоть представляете, что вы творите?

— Нет, — равнодушно бросила леди, стряхивая пепел в окно. — Возможно, потому что вы забыли сообщить мне, в чем дело? Как в прошлый раз, когда пообещали все рассказать, а в итоге о судьбе своих убийц я узнала из газет спустя лишь несколько месяцев.