Алиса Дорн - голова быка

Проводив меня наверх, леди Гринберг удалилась привести себя в порядок. Я остался один в малой гостиной. Не нужно было слов, чтобы понять, кто ее обустроил: в комнате чувствовалась индивидуальность. Гостиная была выдержана в классических серо-золотых тонах, однако серым, словно выжженным солеными волнами было дерево, из которого была выполнена мебель, а обивка была золотисто-желтой, отчего вся комната казалась полной солнечного света даже в последние дни зимы, еще не ушедшей за городом. На подлокотнике дивана лежала раскрытая "Кто есть кто" в местном издании, ожидая хозяйку, я полистал ее в поисках знакомых имен.

— Итак, — леди Эвелин забралась с ногами в кресло и выжидающе на меня посмотрела. — Вы все-таки решили сдержать слово, доктор?

Постучав, в комнату вошла девушка, которую я уже видел внизу. Поставив перед леди Эвелин большую кружку с черным кофе, напитком, который не подали бы леди ни в одном достойном заведении и тем более ни в одном приличном доме, а передо мной — поднос с кофейными принадлежностями и тарелку с пирожными, она привычным жестом поправила леди Эвелин сбившийся воротничок блузы и оставила нас наедине.

— Да, конечно, — спохватился я, переставая гадать, какие отношения связывали их.

В лице леди Эвелин я неожиданно нашел идеального слушателя: не отвлекавшегося, не перебивавшего и не сводившего с меня внимательного взгляда серых глаз. Я рассказал ей все, что знал, как о деле Мариетты Дэвидсон, так и об этой истории, а если и умолчал об определенных фактах, то только потому что Эйзенхарт держал меня в неведении, как и ее. Впрочем, от леди Эвелин это не укрылось.

— Вы говорите, что главарем был Хардли, но сомневаетесь в этом, не так ли? — задумчиво спросила она после моего рассказа.

Я признался и в этом:

— С самого начала меня беспокоил выбор оружия. Узкий кинжал, которым нанесли рану Хевелю — кинжал, а не нож. Малокалиберный пистолет, как те, которые прячут под сюртуком аристократы… все это не вписывается в созданную Эйзенхартом картину. И потом…

— Весь этот план кажется слишком сложным для Быка, слишком продуманным, — кивнула она. — Они из тех, кто берет силой, а не хитростью. Такое ожидается от кого-то… более хищного.

Я улыбнулся.

— Забавно, что вы выбрали именно это слово, — впервые я позволил поделиться своими подозрениями. — Я и сам об этом думал. Буква "алеф", с которой началась для меня эта история, она действительно означает Быка в большинстве языков, где используется. За исключением языка Менеса, где иероглиф "алеф" переводится как "хищная птица"… или "гриф".

Между нами повисла тишина. Репутация грифов была повсеместно известна, поэтому никто из нас не хотел даже представлять себе, что ожидало нас — и Гетценбург — в будущем, если наша безумная теория оказалась бы правдой.

— Если над Хардли стоял кто-то из них… Кто-то, кто посчитал бы такую игру слов забавной, кто чувствовал бы себя достаточно безнаказанно, пребывая в уверенности, что его никогда не свяжут с этим клеймом — а если и свяжут, все равно ничего невозможно доказать… — хрипло начала леди Гринберг. Должно быть, не только у меня пересохло в горле. — Нагло, дерзко, на грани безумия… Да, это было бы в их духе. Думаете, детектив Эйзенхарт знает?

— Я уверен в этом.

После этого разговор уже не клеился. Леди Эвелин отвечала рассеяно, а я, чувствуя вину за то, что поделился с ней ничем не обоснованными предположениями, боялся невольно расстроить леди еще больше. Сославшись на дела, я попросил проводить меня к выходу.

В это утро я оказался не единственным посетителем у леди Эвелин. Я спускался по лестнице вторым, поэтому сначала услышал, как она удивленно ахнула, а потом уже увидел давешнего механика, смущенно переминавшегося на пороге.

— Томас? — растеряно спросила леди. — Что вы здесь делаете?

Тот слегка поклонился.

— Я привез вашу машину, леди. И… — он бросил на меня странный взгляд, и я поспешил распрощаться с ними обоими.

— Мне подвезти вас до города? — предложил я Томасу. — Полагаю, вам не на чем возвращаться.

— Спасибо, но не стоит меня ждать. Я вернусь в город на поезде, здесь где-то недалеко должна быть станция. Мне хотелось бы сперва спросить кое о чем леди Эвелин.

— Вы уверены? — насколько я знал, до ближайшей железной дороги от имения Гринбергов было не менее пяти километров по прямой, то есть по полям и лесам. Собственно, именно поэтому я и выбрал извозчика, хотя оплата поездки и его простоя во время визита в Эйбис пробила значительную брешь в моем бюджете.

— Да-да, не стоит обо мне беспокоиться, — кажется, Томасу не терпелось избавиться от моего присутствия.

Пожав плечами, я бросил последний взгляд на леди Эвелин и оставил их наедине.

— Так как вам удалось починить мою старушку так быстро? Я думала, что смогу ее получить не раньше следующей недели, — не дожидаясь, пока Томас задаст свой вопрос, леди Эвелин взяла разговор в свои руки. — И, кстати, Томас… простите, милорд, если позволите спросить, почему именно механика?

Томас все-таки собрался с духом и выпалил:

— Расскажу, если согласитесь сходить со мной на свидание.

— Вы поэтому отказались возвращаться вместе с доктором?

Он кивнул. На его лице медленно поступало осознание совершенной ошибки.

— Впрочем, я понимаю, — пробормотал он, — что я не вовремя. Вы все еще в трауре, и с моей стороны было бы глупо надеяться…

Глядя на отчаянно покрасневшего парня, леди Эвелин сдержала рвущийся наружу смех и всерьез обдумала предложение.

— Договорились, — улыбнулась она. — Я пойду с вами на свидание. Но сперва я все-таки провожу вас до станции — а вы мне все расскажете по пути.

лат.; "Кто устережёт самих сторожей?"

лат.; "Именно так!"

прозвище воров в империи

фр.; "Почему бы и нет?"

вид фонетического письма, передающий только или преимущественно согласные звуки

фехтование на тростях

общее прозвище тех, чей Дар способен подавлять волю окружающих

здесь Эйзенхарт вспоминает одноименное эссе Томаса де Квинси

фр.; да

фр.; эксперимент

фр.; заряд

фр.; в данном случае: емкость, мощность

фр.; очарован