Наталья Соболева - Пламя и пепел

— Это что, все для меня?

— Ну, понимаешь, Адель, наш старый переводчик, уволилась уже давно, а мсье очень требователен к кандидатам, — слова Алисы звучали так, будто она извинялась за всю эту накопившуюся работу, которую мне придется переделать. Она сгрузила папки на стол и машинально поправила челку, — так что, Вивиен, поздравляю, ведь на это место нелегко попасть. Но работы — как видишь.

— Ничего, разберемся, — улыбнулась я, решительно подвигая к себе стопку, — Надеюсь, это все не нужно переделать прямо сегодня? — я округлила глаза, недвусмысленно намекая на невозможность такой задачи. Алиса звонко рассмеялась.

— Дай Бог, если за неделю справишься. Ну, ладно, принимайся, я тоже пойду к своим обязанностям, — махнув мне рукой, она исчезла за дверью моего персонального рабочего закутка.

Через три часа я разделалась с половиной бумаг, начав с самой отдаленной по дате. Сохранив документ на своей флеш-карте, я сделала копию, которую разместила на рабочем столе, оставив там лишь пару страниц переведенного текста. Ни начальству, ни сослуживцам вовсе ни к чему было знать о моей сверхспособности к языкам. Часы показывали двенадцать, и я собиралась последовать извечному алгоритму — проще говоря, уйти обедать.

В кафетерии я присоединилась к веренице людей. Следом за мной подошел молодой мужчина, и, хотя у меня нет привычки высматривать симпатичных парней, что-то в его облике не то привлекло, не то насторожило меня, так что отвести взгляд было уже сложно. Я все искала, что же это могло быть, и через несколько секунд с некоторым разочарованием поняла, что у него очень необычный цвет глаз — серо-золотистый. Неожиданно я поймала его взгляд и поняла, что мой интерес был замечен. Наверное, в его глазах я выглядела как любопытная школьница…

— Это у меня с детства.

— Что? — не поняла я. Его фраза явно не относилась к предмету моего интереса.

— Я говорю, шрам у меня с детства. Вы ведь на него смотрели.

Бросив еще один быстрый взгляд, я поняла, о чем он говорит — всю левую щеку, от виска до уголка рта, пересекал рваный шрам, белой полосой выделявшийся на загорелой коже. Получилось ужасно неловко.

— Ох, простите, — я почувствовала, что краснею, — нет, нет, совсем нет. Я… на глаза смотрела…

Поняв, что сморозила очередную нелепость — да что это со мной? — я заторопилась выйти из очереди. Выбрав себе салат и второе, я подошла к кассе. Кассирша, статная женщина пятидесяти лет, чье лицо не по возрасту покрыто было сетью неглубоких морщин, внимательно оглядела меня.

— Новенькая у нас, да? — я кивнула, — Тебе здесь понравится, и места у нас красивые. С тебя 10 евро.

— Да, здесь очень красиво, — я немного замешкалась с поиском мелочи в кошелькеи говорила, позвякивая неподходящими монетками, — Мне повезло, я живу прямо на берегу озера Леман. Думаю, буду часто там гулять. Может, и в горы получится подняться. Вот, держите, — я выложила сумму на лоток для монеток.

— Осторожнее, горы у нас суровые, — сразу помрачнев, хмуро ответила мадам.

Взяв свой поднос, я развернулась к обеденному залу, спиной ощущая на себе взгляд того парня со шрамом, а теперь еще и кассирши. Хорошо, место искать не пришлось — Алиса помахала мне из-за столика, который она делила с Жаном и Венсаном, и я побыстрее постаралась присоединиться к ним. Может, хоть с ними у меня завяжется нормальный диалог.

— Привет. Непривычно, когда так много людей, — я попыталась хоть как-то объяснить вспугнутого воробья, а заодно успокоиться.

— Ну, шестнадцать этажей, — кивнула Алиса. Мужчины, казалось, были целиком поглощены обедом.

Кафетерий и вправду был полон самыми разными людьми. Мужчины в галстуках и пиджаках, молодые парни в легких рубашках и даже футболках, женщины и девушки, некоторые из которых смахивали больше на подростков — хотя я точно знала, что всем им было больше восемнадцати.

— Даже вы, наверное, не всех здесь знаете, — задумчиво добавила я, — Давно тут работаете?

Оказалось, что самым первым из них в компанию Кортена пришел Жан, и все они работают здесь не больше трех-пяти лет.

— Ребята! — вновь обратилась я к коллегам, жизнерадостно улыбаясь, — а вы ходите в горы? Здесь такие живописные места, мне уже хочется рассмотреть все поближе.

Жан и Венсан одарили меня озадаченными взглядами.

— Это ведь Альпы. Чтобы гулять по таким горам, нужно быть профессиональным альпинистом. К тому же, здесь много ледников, — сказал Венсан, словно разъясняя урок младшекласснику.

— А-а-а, так вот почему та мадам на кассе…

— Ты что, спрашивала у мадам Розйи о горах? — вдруг встревожилась Алиса.

— Ну да, а что? — я была озадачена.

— Не нужно тебе было этого делать.

Ребята разом помрачнели, и остаток обеденного перерыва прошел в молчании. Я почувствовала, что этот раз определенно не будет легкой прогулкой.

В шесть часов, решив даже не возвращаться домой, я села в такси и попросила отвезти меня на самую окраину Ролля. Меня ждал номер в дешевом мотеле — эти несколько дней я должна была провести в одиночестве.

Я родилась далеко отсюда — в Египте, когда равнины песков еще не нарушались остриями пирамид, а люди не стремились так истово к небесам. Небес люди боялись, и потому боги создали меня. Так гласит легенда. Но что это — легенда? Что-то между правдой и вымыслом, застывшее в шатком равновесии у границ известного нам. То ли истина, приукрашенная множеством уст, через которые прошла — то ли лишь красивая сказка, растерявшая былой лоск и оттого ставшая почти привычной, почти обыденной. Задумавшись, я закрыла глаза. Яркие образы тут же наводнили сознание.

Свечи ли наполняли золотые дары таким сиянием, или те обладали собственным светом? В храме в этот день было много людей, и на каждом лице лежал отблеск этого золотого света. Раз в году они собирались здесь и пели торжественную песнь огню — и мне, его дочери. Жрицы, молодые девушки с шоколадной кожей, носившие широкие ожерелья, украшенные сапфиром и янтарем, танцевали ритуальный танец у алтаря, где в жарком огне горели благовония, зерна и лепешки. Густой запах приношений витал в храме еще несколько дней, напоминая о празднике.

Жрицы постарше стояли в ряд у стен, воздавая молитвы — и одним глазом приглядывая за порядком. Ведь в храме сегодня были не только мужчины и женщины, но и их дети. И, пока родители или опекуны были заняты тем, что вкушали духовную пищу, те вполне могли измыслить какую-нибудь каверзу. Взгляды же всех остальных были направлены на дивный согласный танец, повествовавший о том, как нужна людям в этом году милость могучего огня. Тела танцовщиц были стройны — то ли жаркое египетское солнце испепеляло все лишнее, то ли тому причиной были специальные предпраздничные посты. Их тени метались по стенам храма, в такт пляшущим языкам огня.