Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

Поворачиваюсь на звук открываемой двери. Ага, вот и Марта: на вытянутых руках вносит моё готовое платье.

— Готово, миледи, можете не сомневаться. Подшито, отпущено, отглажено. А ещё я могу и причесать вас, и локоны завить; волосы у вас хоть и коротковаты, не как у здешних барышень, да что-нибудь придумаем.

— Ничего не надо мудрить, Марта, — отвечаю, — только просушить и слегка уложить. — И поясняю серьёзно: — Обережницы локоны не носят.

Она почтительно кивает.

— А мисс?

— А мне Ванечка сама косу заплетёт, — заявляет Геля, заходя следом. — Локоны — это такое занудство! С косой гораздо удобнее.

— О, я это тоже умею! — оживляется Марта. — У меня сестрёнки пока сами не выучились плести, все на мне были! Вот уж я навострилась!

Геля улыбается.

— Нет, пусть Ванечка сделает. У неё руки другие. Ты только ленты нам принеси, Марта. Не заколки, не гребешки, а то они у меня вечно теряются… просто ленточки.

— Это какие же у меня руки? — озадаченно спрашиваю, когда Марта убегает.

— Почти как мамины, — Геля плюхается в единственное кресло за туалетным столиком и поворачивается спиной, чтобы мне было удобнее. — Видишь? Я начинаю кое-что вспоминать…

Растроганно вздыхаю и для начала её причёсываю. Оставляю небольшую чёлку и выплетаю шесть параллельных «колосков», по три — справа и слева от центрального пробора: беспроигрышный вариант для молоденьких девушек, особенно светловолосых. На моих-то смуглянках это не так эффектно смотрелось… А вы думаете, почему я плету хорошо? Когда в ежеутреннюю программу сборов в школу входит скоростное причёсывание, а девахи мои, хоть и современные, но дрожат над косами, потому как в их классе ни у кого таких больше нет — поневоле научишься искусству плетения. Быстрого плетения. Да я с закрытыми глазами изображу хоть десяток «колосков», «рыбьих хвостов» и даже косу из четырёх прядей, а то и из шести вместо традиционных трёх. Марте по возвращении остаётся только ахать и подавать ленточки. Я выбираю белые, узкие, и оставляю длинные концы, которые потом завязываю декоративными пышными бантами, и наша горничная умудряется даже слегка завить плойкой кончики. Получается стильно и красиво.

Горничная снова пропадает и вскоре возвращается с платьем для Гели, молочно-белым, без рукавов, удивительно напоминающим греческий хитон, лёгким, воздушным и в то же время скромным. Как раз для нашего дивного юного создания.

— Это мы с Абигайль выбрали, — поясняет мне Геля. — К нему ещё полагается нитка жемчуга, но я решила, что сегодня это ни к чему.

Так и есть, я угадала. Девочки уже подружились, наговорились, а заодно и перерыли, я уверена, весь гардероб Абигайль. Удивительно, что они обошлись малым: при первом знакомстве девчонки обычно начинают демонстрировать все свои сокровища, увлечения, хобби, делиться секретами… Впрочем, у них ещё будет время, а этикет — штука коварная, опозданий к обеду не одобряет. Молодец, Геля, быстро осваивается.

Марта крутится вокруг нас, помогает одеться, расправляет, одёргивает. И, наконец, восхищённо складывает ладони:

— Ох, хороши, ей-богу, хороши! Все кавалеры будут ваши!

— А что, ещё кого-то ожидают? — озабоченно спрашиваю.

— Да это я так, к слову. Простите, миледи. Говорила же я давеча: все ж только свои. Леди Аурелия ещё беспокоилась, что, мол, мужчин не хватает, ведь полагается, чтобы каждой даме был кто в пару. А сэр Майкл только улыбнулся: матушка, говорит, оставим светские традиции для чужих, а наши гостьи — свои, да вы же сами не любите церемоний… — Марта поспешно зажимает рот ладошкой, прыскает. — Ой, не слушайте, это со мной бывает, как сболтну иногда… Обед через полчаса, как услышите звонок, так и спускайтесь в холл, там все соберутся.

— Да постой же! — Я еле успеваю её перехватить. — Не девушка, а какой-то вихрь неугомонный! — Она хихикает. — Ты можешь толком сказать, почему это тут кавалеров не хватает? Мне же неудобно спрашивать у самих леди, а, кроме тебя, не у кого. Что, в доме больше и мужчин нет?

— Почему — нет? А, ну да, господ — конечно, нет. Они вечно в разъездах, что сэр Майкл, что зятья его, сестрицыны мужья. А уж от батюшки их, сэра Джонатана, давно вестей не было, уж года три, всё в странствиях. А среди нашей братии, прислуги, почитай, все мужчины, только четыре горничных да две кухарки, остальные все мужеского полу. Только никаких шашней, миледи, у нас с этим строго, не подумайте…

— Да я не к тому. Ведь у вас граница рядом, мало ли, кто нападёт, а замок без охраны?

— Никто чужой не пройдёт, миледи. Вы ограды наши видели? Заговорены… — Марта морщит носик. — Счас вспомню, как сэр Майкл это называет… Ах, да! По всему периметру, говорит, заговорены. Кто из господ паладинов ни приезжает, из родни ли, из гостей — всяк руку приложит к защите, объедет да нашепчет, намолит своё. Да и пёсики у нас — сами видели, какие пёсики. Ни человек, ни нежить мимо не проберутся. Порода, знаете, какая? Два таких пса медведя загрызут.

— А что, было и такое?

— Было, — тихо говорит Марта и бледнеет от каких-то воспоминаний. — Когда лес чистили, многих отсюда зверей выпроводили, да не все уходить хотели. Это ещё при сэре Джонатане было. У него долго тогда спина не заживала, так с мишкой наобнимался, что и сын, и зятья выхаживали. Это паладина-то… Ох, миледи, с вашего позволения, я уж побегу, а то влетит мне, что языком болтаю.

Подхватывает свой стучащий кружевом передничек и поспешно скрывается.

Сэр Джонатан, думаю. Зятья. Паладины: из родни и приезжие… Это что же, их тут целый клан? Или как лучше назвать — Орден? Однако… И все в разъездах. Значит, такая в них необходимость, не просто так им дома не сидится?

Ну да ладно. Займёмся покуда насущными делами. Но надо взять на заметку и там, в другой локации, куда непременно попаду, держать и ушки на макушке, и глаз востро, — хороших людей не проглядеть бы. Вдруг кто будет из здешних мест, странствующий?

В гардеробной совершаю небольшой налёт на шкаф для обуви. Геле проще, её туфельки, что она подобрала к выезду, подходят и к новому платью, а я-то, поскольку была верхом, то заявилась в сапожках. К счастью, Лора не любительница шпилек, и я без труда подбираю себе из её добра туфли на каблуке «рюмочкой», достаточно устойчивой и не слишком высокой. Пусть только Мага попробует ещё раз пройтись по моей внешности — прибью, не посмотрю, что друг моего Наставника.

А всё же насколько хорошая обувь улучшает настроение! Выше становишься на каких-то пять-шесть сантиметров, а уже центр тяжести немного смещается, и чувствуешь себя по-другому, легче, грациознее. И небольшой лишний вес расценивается не как лишний, а как приятные стороннему мужскому глазу округлости… Спохватившись, прихватываю горячей плойкой пару прядок на голове. Я готова.