Эшли Энн Дьюал - Обратимость (ЛП)

- Саша! – меня сжигает ужас. Неужели я сделала что-то не так? Отбрасываю шприц в сторону, хватаюсь руками за лицо брата и верещу, - Саша, Саша!

Но он не слышит. Мгновенно его глаза закрываются, плечи оседают, спина горбится, и уже через секунду я вижу перед собой не брата, а куклу, только издали напоминающую копию живого человека.

- Боже мой, - хватаюсь пальцами за рот и ощущаю, прикатившие к глазам слезы. Что я натворила, что сделала? Хочу вновь коснуться его лица, как вдруг незнакомец чеканит:

- Теперь твоя очередь.

- Что с ним? Что с моим братом? – резко подаюсь вперед и тут же натыкаюсь на дуло пистолета. Оно касается моей шеи. Оно холодное. Замираю, перестаю дышать, и время, наверно, тоже замирает, пусть я и не умею этого делать.

- Не заставляй меня стрелять, - рычит венатор. Он кивает в сторону шприца и сильнее прижимает холодный металл оружия к моему горлу. – Давай.

Я могла бы сейчас попытаться сделать хоть что-нибудь, придумать план, выкрутиться, внезапно отыскать пути спасения. Но я не нахожу в себе сил. Единственное, о чем я думаю, так это о Саше, холодные руки которого касаются моих колен. И ничто сейчас не важно. Я беру шприц, наполняю его до половины вакциной, а затем неосознанно ввожу сыворотку себе под кожу. К счастью, боль проходит быстро. Она пронзает все мое тело, но затем исчезает, одновременно с мыслями, и перед глазами вдруг темнеет.

Запах гари. Меня толкают вперед, и я оказываюсь в чьих-то объятиях.

- Береги ее, береги! – хрипит женский голос.

Ничего не вижу, только расплывчатый силуэт. Тяну к нему руки, как вдруг он просто-напросто исчезает. Мгновенно.

- Нет! – я срываюсь с места, однако отпружиниваю назад. Пальцы, сжимающие мои плечи, становятся настойчивыми. Они впиваются под кожу, делают больно, и я ору, что есть мощи, пытаясь отбиться, пытаясь вырываться. Что происходит? Где я? Куда пропала мама? Детский голос над ухом вдруг командует:

- Анна! Перестань! Не надо!

Столбенею.

- Аня!

Оборачиваюсь.

- Прекрати!

Открываю глаза и вижу белые стены. Сначала думаю, что это светлые пятна мелькают и крутятся перед моим носом. Однако затем вращение прекращается. Я несколько раз моргаю, рассеянно встряхиваю головой и поднимаю руки. Точнее не поднимаю. Смотрю вниз и с ужасом обнаруживаю сдавливающие их силки. Я привязана.

- О, Господи, - в панике расширяю глаза. Порывисто дергаю руками, изучаю стул, к которому едва ли не пришиты с помощью толстых нитей все мои конечности и приготавливаюсь орать. Громко орать.

- Мы обработали веревки специальной вакциной, стул так же пропитан данным средством для того, чтобы твои ладони не сумели им навредить, - вдруг пропевает мелодичный голос, и я резко вздергиваю подбородок. Передо мной невысокая, широкоплечая женщина с безумно вьющимися, угольными волосами. Она дергает губами, поправляет юбку и неуклюже шагает вперед, - ты ведь пользуешься ими, когда пытаешься все испепелить, правда? – Она эмоционально взмахивает руками. – Мы это учли.

- Что происходит? Кто вы и…

- Тшш. – Незнакомка в один скачок оказывается прямо перед моим носом. Я тут же впечатываюсь в нагретую спинку стула, от страха поджимаю губы и молюсь, чтобы она не заметила мой трясущийся подбородок. Непроизвольно изучаю ее морщинистое, бледное лицо с огромными, широкими карими глазами. Бешеными глазами. Как у собаки. – Ты лучше не задавай вопросов, - неровным голосом говорит она. Неуклюже закидывает назад локон кудрявых волос и улыбается, - мы не любим любопытных.

- Но мы – это…

В руке незнакомки, будто по волшебству, появляется тонкий, микроскопический нож. Она порывисто взмахивает им в воздухе, дергается, и в ту же секунду моя щека вспыхивает от боли. Я вскрикиваю.

- Никаких, - орет она, а затем шепчет, - вопросов.

Не знаю, что делать. Как быть. Еле сдерживаю в груди панику, а она так и рвется наружу, так и горит внутри. Отворачиваюсь, зажмуриваюсь, судорожно пытаюсь найти выход, в отчаянии вновь дергаю руками – тщетно. Осматриваюсь – вокруг лишь белые стены. Даже двери не видно. Я в западне, господи, я в ловушке!

- Разве мамочка не научила тебя слушаться старших? – женщина произносит вопрос с таким явным подтекстом, что я даже не успеваю одуматься, как оборачиваюсь и встречаюсь с ней взглядом. – О, - пошатываясь, восклицает она и улыбается, - кое-кого цепляют разговоры о прошлом?

Наблюдаю за кривой ухмылкой незнакомки. Она расхаживает передо мной, вертя в руках микроскопический ножик, и я уже представляю, как силой отбираю его и вспариваю ей горло.

- Мелли, Мелли, - вздыхает женщина, - на кого же ты оставила детей.

- Мелли? – меня не пугает боль. Я вдруг чувствую себя такой смелой, что не страшусь задавать вопросы. – Вы говорите о моей матери?

- Нонсенс, нонсенс! Кареглазая ничего и не слышала о Мелли. Как же так?

- Мелли – это моя мама?

- Мелли – это чудовище.

Сглатываю и упрямо вскидываю подбородок:

- Что вы имеете в виду?

- Ты мелкая, - внезапно прагматично отрезает женщина. Подходит ко мне и протяжно вздыхает, - мышц - нет, спина слабая, суставы трещат, сложение, как у ребенка. Тебя легко не заметить. В отличие от Маргариты.

Незнакомка обходит стул. Я чувствую взгляд, прожигающий мою спину, и напрягаюсь, стиснув связанные руки. Все думаю, как же выбраться, однако непроизвольно увлекаюсь ее смутными подсказками.

- Она – умная. А ты, - мои плечи вдруг сдавливают сильные пальцы, - ты слабая, чужая. Я бы сказала, неосведомленная, но…

Дергаюсь в сторону, пытаясь сбросить с себя руки незнакомки, и вдруг слышу ее едкий, громкий смех. Женщина внезапно освобождает мои плечи и резко возникает прямо перед моим лицом. Буквально в нескольких сантиметрах от моего носа. Она касается длинными пальцами моих щек, подбородка, затем накручивает на мизинец локон моих волос, и обнажает ряд неровных, белых зубов. Будто шипит.

- Знала ли ты, Анна, что твой настоящий отец мертв?

Я не могу вымолвить и слова. Чувствую, как к горлу подкатывают рыдания, прикусываю губу и нервно киваю.

- А знаешь ли ты, кто его убил?

- Вы, - выплевываю я, - вы убили моих настоящих родителей!

Женщина вдруг ласково убирает назад мои волосы. Поглаживает их. Поправляет. Она любовно осматривает мои веснушки, мои дрожащие губы, а затем наклоняется к моему уху и шепчет:

- Мелли Флер, Амелия, моя красавица, моя подруга, и мой брат – мой мертвый, мой усопший, мой сгоревший брат. Не у всех историй счастливый конец, - чувствую, как женщина грубо хватает мое запястье, как она прикасается к нему чем-то острым, как она вонзает это что-то мне прямо под кожу, и кричу от боли, - жечь их всех, - шипит она, нависнув над моим лицом. - Жечь вас всех! Бог решит: кто свой – кто чужой. И он уже не принял Мелли, и тебя он не примет, и Маргариту уничтожит! И единственное, что спасет ваши проклятые души, - сумасшедшая вдруг отпрыгивает в сторону и неврно прячет в карман окровавленный ножик, - смерть.