Галина Романова - Бывших ведьмаков не бывает

— Владочка! — из темноты вынырнул зовущий ее Михаил Чарович. — Ты что тут делаешь?

— Не подходите ко мне! — Она прижалась к борту, спиной и шеей чувствуя летящие капли. Тонкие струйки влаги побежали за ворот. — Я закричу!

— Глупости! — Отчим рванулся к ней, хватая за руку. Не успев ничего предпринять, девушка мигом оказалась в его объятиях. — Этого еще не хватало! Теперь ты понимаешь, к чему может привести твое упрямство?

— Мое… что? — Девушка уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь отстраниться. — Это… это низко!

— Владислава, — он сжимал ее в объятиях властно и решительно, — низко так поступать со мной и быть уверенной, что тебе все сойдет с рук. Низко ошибаться в людях. Низко играть чужими чувствами и быть уверенной, что никто не станет в свою очередь играть твоими. Ты считаешь себя жертвой обстоятельств? Но я сам такая же жертва — твоей красоты, твоей молодости, твоей нежности и грации, твоего обаяния… И твоя мать. Ты посмотри на нее, во что превратила ее беременность? Опухшие руки, пятна на коже, отеки, тошнота, нездоровый цвет лица. Она мучается, страдает и боится, что навсегда останется такой. И в это тяжелое время каково ей видеть рядом с собой свою молодую, красивую дочь? Подумай о ней! Подумай обо мне! Меня тянет к тебе, Владислава. — Он тяжело дышал, взглядом впиваясь в ее губы, и девушку пробирала дрожь страха и отвращения. — Так тянет, что я не могу с собой бороться. Я даже готов бросить твою мать ради того, чтобы быть с тобой…

— Нет! — вырвалось у девушки.

— Нет, — повторил он. — Тогда пойми, что это единственный выход: чтобы сохранить счастье своей матери, ты должна пожертвовать своим. В этом мире не бывает полного и абсолютно чистого счастья — каждый всегда счастлив за счет кого-то другого. Мы с твоей матерью покупаем свое счастье, жертвуя тобой, ну а ты… Что мешает тебе потом пожертвовать кем-то еще?

Девушка поняла, что он говорит о ее будущем муже. Пожертвовать им? Это как? Бросить, как мама бросила ее отца? Значит, и княжну Елену когда-то выдали замуж за князя Загорского против воли? Не может быть! Как это все низко, мерзко, грязно!

Она невольно задумалась, утратила бдительность — и в этот миг князь Михаил опять ее поцеловал.

Это был совсем другой поцелуй. Поцелуй мужчины, знающего, что женщине некуда деваться, что она полностью в его власти, и он волен делать с нею все, что заблагорассудится. Опомнившись, девушка застонала, отворачиваясь.

— Владислава, — он не прекратил ее целовать, скользя губами по ее шее и вискам, — я не могу устоять… Будь моей! Вместе мы что-нибудь придумаем! Только согласись… Только скажи…

— Нет! Пустите, я закричу!

— Ты сама не знаешь, от чего отказываешься! Твоя мать ничего не значит для меня…

Не в силах больше терпеть, Владислава закричала.

Отчаянный визг расколол вечерний сумрак. Для торчавшего на палубе Лясоты это прозвучало как сигнал боевой трубы. Сидеть в каюте было невыносимо — замкнутое пространство давило на душу. В четырех стенах он чувствовал себя загнанным в ловушку зверем, лисой, забившейся в тупик своей норы и ждущей, когда же за нею придут охотники. На палубе создавалась иллюзия простора для действий, хотя он понимал, что так увеличивается шанс быть узнанным, опознанным и арестованным. И он стоял на нижней палубе, слушая шум, доносившийся из буфета и строя планы на будущее, когда услышал крик. Отчаянный, полный мольбы и ярости, он скоро оборвался звуком пощечины. Но в тот миг Лясота, уже не чуя под собой ног, взлетал через три ступеньки на верхнюю палубу.

«Идиот! Кретин! — успел еще обругать он себя. — И охота было…»

Наилучшим выходом было сидеть тише воды ниже травы, молясь, чтобы его не заметили. Но на палубе первого класса женщины не кричат просто так. А Лясота еще помнил, как он когда-то…

Инстинкт мгновенно вынес его на корму. Взгляд выхватил из сумерек две тени. Девушка отчаянно боролась с мужчиной. Она больше не кричала, но задыхалась от волнения и сдерживаемых рыданий.

— Я не помешал?

Вмешиваться не хотелось, как и драться. Да он и не собирался распускать руки — достаточно было просто нарушить их уединение и дать девушке шанс ускользнуть. Дальше пусть разбираются сами.

Расчет оправдался. Мужчина от неожиданности разжал объятия, и его жертва вырвалась, метнувшись прочь. Она инстинктивно кинулась к своему спасителю, и Лясота так же инстинктивно сделал шаг в сторону, сохраняя дистанцию. Ему не хотелось выступать в роли странствующего рыцаря, налево и направо спасающего невинных дев.

— Что вы здесь делаете? — воскликнул мужчина.

— Услышал крик, — лаконично объяснил Лясота, взглядом измерив расстояние между собой и девушкой, чтобы не дать ей приблизиться. — С вами все в порядке?

— Вполне, — вместо девушки ответил мужчина. — И должен вам заметить, милостивый государь, что вы нам мешаете.

— А мне кажется, ваша подруга только рада моему вмешательству.

— Да, — послышался ее дрожащий голос. — Я… очень благодарна вам, сударь.

Она шагнула к нему, и Лясота попятился, благословляя вечерний сумрак и отсутствие яркого освещения. Так меньше шансов, что эти двое запомнят его лицо, тем более украшавшую его особую примету — шрам на подбородке. Он уже ненавидел себя за этот романтический порыв, ему надо как можно дольше оставаться незамеченным, а вместо этого…

— Не стоит, — сухо ответил Лясота. — Все хорошо?

— Да. — Девушка бросила взгляд на так и стоявшего поодаль мужчину. — Я… пойду к себе.

— Останься, Владислава, — железным тоном приказал тот. — Мы еще не договорили!

— А по-моему, разговор окончен, — вмешался Лясота. — Если девушка не желает…

— Мне наплевать на ее желания, пока я — ее опекун!

— Нет! — воскликнула та. — Это неправда!

Лясота мысленно обругал себя последними словами. И надо же было так опростоволоситься! Одно дело — разнять посторонних, и совсем другое — встать между опекуном и сиротой, вверенной его попечению. Тем более, если девица несовершеннолетняя, закон всецело будет на стороне того мужчины. Он может подать в суд за нарушение своих прав, и когда узнают, кто такой Лясота Травник, путешествующий по чужому паспорту, его положение станет безнадежным.

— Я пойду, — он отступил к трапу. — Прошу извинить.

Девушка сделала было движение к нему, но он поспешил удрать.

Скатившись на нижнюю палубу, где было не в пример темнее, Лясота забился в самый темный угол. Ловушка — если это была она — смыкалась еще теснее. Не стоило вмешиваться. Его заметили. У судьбы на любой шаг есть ответный ход. Естественный порыв защитить слабого мог обернуться для беглеца с каторги полным провалом.

Надо было что-то делать. Оставаться на пароходе опасно. Но что предпринять?