Галина Романова - Бывших ведьмаков не бывает

Лодка, покачиваясь, плыла по воле волн. Обхватив себя руками за плечи, Владислава дрожала от холода. На пароходе было не в пример теплее, а тут от воды тянуло сыростью, и девушка вмиг продрогла до костей.

Время от времени она посматривала на своего спутника, бросая из-под ресниц любопытные взгляды. Он сидел на скамье удивительно прямо, глядя в пространство, и, видимо, к чему-то напряженно прислушивался. Девушка устроилась на носу, за его спиной, и видела только крепкую спину, ровные развитые плечи и четкий на фоне ночи абрис головы. Он немного повернул голову, склонив набок, так что она могла бы оценить и его профиль — если бы было хоть чуть светлее.

— Э-э… простите… — попробовала подать голос девушка.

— Тш-ш, — шикнул мужчина. — Молчи.

— Вам никто не давал права говорить мне «ты», — обиделась она. — Мы с вами не настолько близко…

— Цыц! — Он вскинул ладонь, склонив голову набок. — Я тебя с собой не звал. Сама напросилась, так что сиди и молчи.

Владислава прикусила губу. Он был прав. Это она сама кинулась к нему от отчаяния и страха, кинулась потому, что он на миг показался ей лучше, порядочнее и надежнее, чем Михаил Чарович, от которого она за все последние три года не видела ничего хорошего. Отчим разрушил ее семью, лишил ее отца и любви матери, а вчера… При воспоминании о том, что случилось на берегу, у девушки запылали щеки.

— Но вы могли хотя бы говорить мне «вы», — пролепетала она, борясь с подступающими слезами.

Мужчина обратил в ее сторону тяжелый, изучающий взгляд.

— Ладно, — выдавил он. — Только сиди… те молча.

Она кивнула и крепче обхватила себя руками за плечи, чтобы хоть немного согреться.

Вокруг раскинулась летняя ночь. Самая макушка лета давно миновала, вот-вот начнется август, и после заката было уже прохладно. Тянул ветер, воздух был напоен сыростью. Скорчившись на жесткой скамье, Владислава дрожала от холода, стискивая зубы, чтобы они не стучали. Ведь она могла захватить из каюты шаль! Почему не подумала об этом раньше? Потому что все произошло слишком быстро…

Темнота угнетала. Несмотря на то что небо было чистое и с него смотрели крупные яркие звезды, а поперек от горизонта до горизонта протянулся Млечный Путь, берега почти нельзя было различить. Только если присмотреться, можно заметить на фоне темного неба силуэты росших вдоль воды деревьев. Огни парохода давно пропали из вида, не попадались даже бакены, отмечавшие мели и опасные участки. Лодка и два человека в ней были совсем одни на реке.

Наконец, удовлетворившись наблюдениями, ее спутник взялся за весла, опуская их на воду. Они погрузились в черную гладь без всплеска, потом приподнялись, опустились снова — и все это почти бесшумно, только поскрипывали уключины. Лодка слегка развернулась, выбирая путь. Владислава выпрямилась, глядя на воду.

— Куда мы плывем?

— Подальше отсюда, и как можно скорее. — Мужчина греб, налегая на весла так привычно и мощно, что поневоле на ум приходило сравнение с галерными рабами, о которых ей доводилось читать в книгах.

— Вы моряк? — почему-то спросила она.

— Нет. А с чего вы взяли?

— Ну… не знаю. Подумалось.

— Нет, — повторил он и опять замолчал, напряженно работая.

Молчание затягивалось. Владиславе было неуютно сидеть вот так, дрожа от холода, напряжения и сырости, терзаясь неизвестностью.

— Спасибо, — помолчав, произнесла она.

— Что? — Ее спутник в это время как раз оглянулся через плечо и встретился с нею взглядом.

— Спасибо, что согласились меня взять, — промолвила девушка. — Я… мне действительно нужна была помощь. Если бы не вы и ваша доброта, я бы, наверное, бросилась за борт. Мне некуда было деваться! Я оказалась в безвыходном положении и…

— Помолчите, — опять попросил он. — На воде звуки разносятся далеко окрест. Вы хотите, чтобы нас обнаружили?

Девушка огляделась, тщетно пытаясь заметить хоть какое-то движение.

— Да кто может нас обнаружить?

— Как — кто? А ваш опекун?

— Он мне не опекун! Он — мой отчим! — возмутилась Владислава, и ей показалось, что ее спутник издал судорожный вздох.

— Да, — поспешила оправдаться она, — отчим, но у меня есть и отец, которого я люблю. Моя мама ушла от него к этому человеку, его зовут Михаил Чарович, и он просто ужасен.

Ночная темнота окутывала обоих беглецов, но ей все равно показалось, что мужчина слегка вздрогнул при звуках этого имени.

— Вы, наверное, не знаете, что это за человек, — продолжала она. — Он…

— Он будет вас преследовать, — перебил ее спутник. — Будет охотиться за вами. Попытается вас отыскать, а вместе с вами и меня. Так что помолчите.

— Но ведь пароход далеко, — резонно возразила Владислава. — Уже даже огней не видать. Как он может нас услышать?

— Он, может быть, и не услышит, — качнул головой мужчина, — но на реке кого только не встретишь. А ночью особенно… Вот что! Пересядьте на корму, чтобы я вас видел.

Владислава успела закоченеть на жесткой скамье и выпрямилась с трудом, но порадовалась возможности хоть немного подвигаться. Хватаясь за борта лодки, она перебралась с носа и, проходя мимо своего спутника, переступая через весло, не удержала равновесие и, чтобы не упасть, невольно схватила мужчину за плечо. В тот же миг его пальцы крепко сомкнулись на ее локте.

— Ой!

— Я держу. Не падайте. Упадете в воду — вытаскивать не стану.

— Извините, — пробормотала девушка. — Я не нарочно.

Он выпустил и второе весло, поддерживая Владиславу.

— Вы замерзли?

— Есть немножко…

— «Немножко», — передразнил он. — Дрожит как осиновый лист, огрызается и при этом только «немножко замерзла»! Вот женщины! Садитесь, барышня. Там есть одеяло. Завернитесь в него.

— Сп-пасибо. — Владислава на ощупь нашла кое-как свернутое суконное одеяло с тонкой подкладкой — пароходство не особенно тратилось на удобства пассажиров второго класса, тем более летом, когда ночами еще тепло. Завернувшись в него, она только сейчас поняла, как замерзла. Зубы мелко стучали, выбивая дробь.

— Лучше? — поинтересовался ее спутник, снова берясь за весла и выгребая по течению.

Она только кивнула.

— Ну и отлично. Тогда смотрите вперед. Видите берег?

— Да.

— Следите, чтобы мы не подходили пока слишком близко, и если заметите…

Он оборвал сам себя, прислушиваясь к звукам ночи. Тишина. Только плеск воды, скрип уключин, тяжелое дыхание гребца и далекий шелест листвы. Потом где-то вдалеке закричала ночная птица.

— Что? — выдохнула Владислава.

— Ничего.

Опять наступила тишина, но кроме всплесков воды девушке вдруг померещилось какое-то журчание, словно совсем рядом воду переливали из кувшина в кувшин.

— А все-таки, куда мы плывем? — поинтересовалась она, когда немного отогрелась и смогла разговаривать, не стуча зубами.