Владимир Ильин - Восьмой зверь

Наконец заметил неуклюжее положение своего гостя и распорядился тихим голосом, зная, что за скрытой портьерой его прекрасно услышат.

— Диего, вынеси тело.

— Куда его, вниз? — уточнил поджарый наемник, вышагнувший из тени слева.

— Нет, сегодня наш друг расплатился полностью. Унеси в покои для гостей. Да, и вылей эту сивуху, — Нэд щелкнул по стеклу бутылки, — варщики опять перестарались.

С рассветом, бодрый и полный сил, я довершил полупение-получтение заветных слов над рубашкой. С одной стороны, не произошло вовсе ничего, но стоило попытаться разорвать ткань резким движением, как сразу ощущались изменения — до определенного предела рубашка вела себя как ткань, но в тот момент, когда должен был произойти разрыв, превращалась словно в железо, негибкое, твердое, чуть холодноватое. Через какое-то время ткань вновь обретала прежние свойства. Словом, настоящее чудо, произведенное мною самим, — моему восторгу просто не было предела. Эдак можно будет торговать подобными изделиями, требуя золото по весу, — только действовать аккуратно, через посредников.

Напоследок ударил шилом — и получил небольшую дырочку. Разочарование удалось преодолеть довольно быстро — просто ткани для преобразования нужно какое-то время. Вот если растянуть ее, стараясь разорвать, и уже потом ударить острым предметом — ни малейшего следа. Надо будет учесть.

Между тем минуло время разминки, а в дверь ко мне никто не постучался. Эхо вчерашнего разговора, не иначе.

Завтрак прошел в молчании, путь на занятия также обошелся без лишних разговоров — некоторым событиям требуется отлежаться, чтобы их принять. Я не пытался завязать разговор: кроме неловкости, это ничего не принесет.

Общая тема нашлась сама по себе — приличное число групп кучковалось возле раскрытой газеты, и люди специально встали у стен, чтобы не быть сбитыми. Появление нового выпуска прессы — всегда огромное событие. Раз в неделю новости со всего владения, бережно собранные корреспондентами «Вестника» по телеграфу и лично, выпускаются многостраничным изданием. Дорогое удовольствие, если брать самую полную версию — на белой вощеной бумаге, и куда дешевле, но тоже ощутимо — на обычной, пачкающей, урезанной до половины объема. Каждый город стремится выпустить свою газетку, Повелители тоже что-то такое выпускают, патриотичное, но уважаемей и популярней «Вестника» во всем владении нет ничего. Независимое, неизвестно кому принадлежащее и самое передовое издание с момента изобретения печатного станка захватило рынок и не собиралось его упускать, а значит — цеплялось мертвой хваткой за любое интересное событие, не давая конкурентам и шанса поднять голову. Его пытались запретить, уничтожить руководство или разрушить типографию, но с некоторых пор примирились, как с неизбежным злом. Прошлый выпуск закономерно был посвящен приему в академию, а один из разворотов даже косвенно упомянул меня — вернее, некую неустановленную личность, причастную к краже медного билета и огромной кучи денег у доверчивых приезжих.

— Купи газету. — Золотой кругляш перекочевал из рук Джейн к Тине.

Служанка тут же заспешила на выход из здания, где обычно обретался солидный господин с охранником-кошельком и пачкой нераспроданных экземпляров, ибо не по статусу госпоже стоять в очереди.

Тина вернулась только через лекцию — желающих было множество, в основном из высшего света. Вот простолюдины абсолютно спокойно относились к мысли читать что-то вместе и передавать друг другу расшитые страницы, аристо же подобного панибратства, на радость продавцу, не одобряли.

На первой странице издания крупные заглавные буквы кричали заголовками не самые добрые вести. Главная новость — нападение на владение, проход захватчиков вглубь на дневной переход и поспешное бегство от храбрых солдат и могущественных магов. Все-таки, каким бы свободным издание ни было, оно не могло написать, что враг неторопливо ушел обратно в Пустоши, захватив с собой вереницу рабов и их имущество. С подобным караваном просто невозможно «поспешное бегство», скорость движения всегда будет равна скорости рабов, что традиционно шли пешком. Горькое событие для родственников угнанных, да и для всех во владении. Сегодня напали в одной точке — завтра могут грабить и убивать в другой. Через пару-тройку дней похищенное добро вернется в повозках честных и непричастных купцов на рынки городов, ибо вести по Пустошам всякий хлам — дело дорогое и накладное, а продавцов не в чем обвинить. Новых владельцев также мало заботит история дешевых вещей — все-таки люди весьма циничны. У этих же купцов можно получить списки выживших и попытаться их вызволить. Все это выглядит весьма гуманно — милосердные купцы, исключительно по доброте своей, за небольшую сумму комиссионных способны выкупить пропавшую кровиночку в чужом владении. Естественно, ни в какое другое владение рабов не уводят — опять же дорого и опасно, да и долго вести их через незаселенные земли. Всех рабов хранят где-то недалеко от стен, но искать их никто не станет, по тем же самым причинам.

Невыкупленных продадут на рудники или еще куда, где заинтересованы в бесправной рабочей силе. Фактически само владение кабалит в рабство своих же граждан, но на деле все оборачивается в гладкие формулировки и приносит неслабый доход, способный заткнуть глотки особо ретивым борцам за правду.

Второй неприятной новостью было направление атаки. У Джейн и ее деда теперь не было поместья и нескольких деревенек, не было слуг и животных. Не было вообще ничего, кроме огромного пустыря с черными пятнами от пожарищ и титула, что дает владение землей.

Невеста устало закрыла лицо ладонями, рядом тихо рыдала Тина.

Под сопровождением понимающих, пренебрежительных и злорадных взглядов мы тихо встали со своих мест и вернулись в свой номер. В мире происходило нечто куда более важное, чем вводный курс по литературе, так что следующие лекции с молчаливого согласия были пропущены. Вместо них мы расположились в гостиной, окружив полукругом сидений столик с нераскрытой газетой и раз за разом перечитывали титульную страницу. Прямоугольник газетных листов выглядел некой колодой гадальных карт, первая из которых сразу же посулила дурное. Открывать следующую страницу было страшно. Всем, кроме меня, разумеется, — потому моя рука, преодолевая невысказанный протест, но вполне ощутимые эмоции, легко перелистнула титул.

Репортаж с места событий, снабженный фотографиями и вставками интервью видных деятелей — противоречивыми, напуганными, патриотичными. Нападение выбивалось из общей картины и выглядело актом устрашения, а не бандитской выходкой. Никто из лихих людей не стал бы убивать людей и скотину и сжигать дома вместе с ценностями, а все непонятное всегда стократ жутче смотрится. Разоренные земли захлестнула вторая волна горя — оставленные тела порождали болезни, войсковые отряды ругались на отравленные трупным ядом колодцы и мародеров, что моментально прослышали о бесхозном добре.