Владимир Ильин - Восьмой зверь

Внутри экипажа терпеливо дожидался отставной военный, готовый уладить ее небольшую проблему за десяток желтых кругляшей.

— Госпожа? — Крепко слаженный мужчина полувопросительно кивнул в сторону парня, что в свою очередь садился в такси.

— Он, — холодно ответила Гретта и с удовольствием посмотрела, с какой грацией ее наемник, а с некоторых времен любовник, спрыгивает с верхней ступеньки вниз и идет к ожидающему паромобилю. Женщина не удержалась и шепнула вслед: — Береги себя.

После чего откинулась на мягкое кресло кареты и прикрыла глаза. Было внутри некое сожаление, что сегодня все завершится и не будет больше повода задерживаться в столице.

Впрочем, ее малышу не помешает профессиональный охранник — мир так жесток. Гретта легонько улыбнулась своим мыслям и томно вздохнула.

Этот город никогда не был мне родным. Я прохладно отношусь к его архитектуре, почти не знаю его истории и совсем не чувствую себя его частью. Год за годом жизнь движется одними и теми же маршрутами, обрастает памятными воспоминаниями, которые вроде как должны рано или поздно привязать меня к этому месту, зацепить страхом перемен. Вряд ли подобное случится со мной: слишком много плохого произошло, чтобы относиться с любовью к скоплению людей в каменных коробках.

Однако есть места, любимые мною искренне, просто потому что дают себя почувствовать вне городских стен, оставаясь почти в самом их центре. Как и каждый уважающий себя город, Арни не знал проблем с тенистыми аллеями, парками и искусственными насаждениями. Всего десяток минут неспешного шага отделяют центральную улицу от длинного забора с декоративной калиткой, за которой на две тысячи шагов простирался лес с широкими тропинками, плутающими меж деревьев, скамеечками чуть ли не через каждую сотню шагов и арочным мостиком через неширокую речку, что берет свое начало из ключей в этом же самом лесочке и завершается за железной решеткой водостока на самой его границе. Лесная запруда бдительно охраняется стражей от лихих людей, гарантируя покой прогуливающихся парочек и одиноких романтиков.

Идеальное место для хранения изрядного числа ценностей. Достаточно шагнуть вбок на одном из извивов тропинки, затем подняться чуть вверх, пройти два десятка шагов по бурелому, плутая по заведомо устроенным коридорчикам — лес в его «дикой» части никто не чистит, ограничиваясь уборкой троп, — и я у цели. Самое обычное деревце, без приметного дупла, разлапистых ветвей и щели меж ними. Зато под слоем дерна, если аккуратно убрать его в сторону, как раз и ожидает своего часа совсем необычное содержимое брезентовых мешочков. Таких ухоронок только в этом лесочке около четырех, еще столько же раскидано по всему городу, но именно под этим деревцем скрывается самая значительная его часть — то, что было выплачено мне Виктором и так и не перепрятано из-за общей суеты. Остается аккуратно распределить мешочки по одежде, чтобы не оттягивали карманов. Золото — вещь тяжелая.

Теперь можно вернуться на тропинку, но я предпочел пройти сквозь лес еще дальше, возвращаясь на дорогу совсем в другом месте. На секунду прислушался — за спиной тишина. Ни звука сломанных ветвей, ни суетливого говора лесных птиц, проводившего самого меня из лесной чащобы. На тропках малолюдно по дневному времени, так что и с «обжитой» стороны парка ко мне не было лишнего интереса.

Прогулочным шагом направился на выход — спешить мне особо некуда. Мастера-стекольщики гарантировали исполнить мой заказ к сроку — до того времени не меньше часа. Сам заказ не особо хлопотный — взять толстое стекло из готовых запасов да порезать в указанный размер. Заодно сделать то же самое с зеркалом, выполнив его таким же по высоте, но в полтора раза шире размером. Мастера-медники так и вовсе во времени не нуждались, выгнув Г-образные клинья прямо при мне, — они уже лежали под сиденьем в карете нанятого конного экипажа.

Задумка на самом деле не самая хитрая. Вокзальные ячейки для хранения вещей и сумок — вещь весьма основательная, собранная как бы не с два десятка лет назад и основательно вмурованная в пол и стену здания, составляя единое целое с самим вокзалом. Однако незадача — размер одной ячейки создавался для ручной клади, оттого весьма неудобен для хранения больших сумок и поклажи. Выяснилось это довольно быстро, но ломать всю систему хранения не стали. Вместо этого в нескольких нижних рядах попросту выломали перегородки между парами ячеек и с невозмутимым видом сдавали всем нуждающимся — по двойной цене, да еще с двумя ключами. Этой особенностью я и собирался воспользоваться.

Стекло разделит «длинную» двухъячеечную секцию пополам, металлические клинья зафиксируют преграду, а зеркало отразит золото в соседней-смежной ячейке. Вид отраженного золота должен успокоить тревогу будущих компаньонов, а ежели у другой стороны на уме что-то недоброе, то золота им без второго ключа не видать — разве что громить стеллаж среди бела дня, у всех на глазах.

И все-таки хорошее тут место — до последнего поворота чувствуешь себя далеко-далеко, разве что шум города выдает расстояние. Пять шагов — и вместо леса знакомая калитка, площадка с терпеливо ожидающими каретами и паромобилями. Мой кучер, заприметив меня, уже суетился возле лошади, выводя ее из ряда компактно размещенных экипажей, — центр, места тут традиционно мало.

— Нашелся? — дружелюбно спросил стражник, подпирающий ограду с правой стороны.

— Кто? — непроизвольно вырвался вопрос, вместе с шагом в сторону леса.

— Ваш брат, — с легким недоумением уточнил он. — Он сказал, потерял вас в парке. Как там можно потеряться, ума не приложу.

Вот так живешь-живешь и не подозреваешь ни о каком брате, пронеслась нервная мысль, а руки чуть было не потянулись к кошелькам. Золото неожиданно потяжелело, чувствуясь уже не приятной ношей, а пудовыми гирями, сковывающими тело.

Я задал вопрос: «Кто?» — но уже самому себе, беззвучно. Ответов набралось минимум три — от самого хорошего, пьяняще-наивного, вроде негласной охраны, приставленной ко мне, до реалистично-плохого — либо убийцы вроде тех, с которыми мне уже довелось повстречаться, либо тоже убийцы, но из команды капитана-аристократа. В самом деле, зачем им ждать встречи, если можно выследить меня гораздо раньше? Скверно, очень скверно! И улыбающаяся морда стражника, которому наверняка дали на лапу, чтобы подсказал, куда запропастился «братишка», совсем не радует. Что-то слишком много радости в его взгляде — как бы плата не включала вежливое конвоирование потерявшегося родственника до кареты.

Мерзко. Впрочем, если бы я вернулся обратно на первую тропинку, было бы еще хуже, а так еще поборемся.