Тимур Лукьянов - Испанский поход

Первым, сраженный стрелами, пал рыцарь Эврар де Керк, за ним, получив страшные раны от мечей в ближнем бою, нашли смерть двое оруженосцев. Еще один оруженосец попал под мощный удар топора и лишился головы. Рыцарь Филипп де Труа еще на причале наткнулся шеей на острие вражеской пики, а рыцарь Атольд де Сюр-Об принял смерть от кинжала уже в схватке на палубе одного из кораблей.

Но, несмотря на потери, шампанцы все же теснили норманнов. Они тоже прекрасно понимали, что если сейчас им не удастся справиться с противником, все они найдут здесь свою смерть. И потому с мрачным упорством работали шампанские рыцари своими мечами, а сражение продолжалось с неослабевающей яростью до тех пор, пока сопротивление норманнов не было сломлено окончательно.

Но норманны не привыкли сдаваться. Когда налетевшие внезапно, словно буря с ясного неба, чужаки захватили один из кораблей и уже были близки к захвату второго, остававшиеся еще в живых сильно израненные потомки грозных викингов, не способные более биться, подожгли последний корабль вместе с собой и с прикованными к веслам гребцами. Погибая в огне, суровые воители, перекрывая вопли умирающих, пели старинную песню своих дедов о разящем топоре Одина и о страшной мести за павших и до самого конца посылали горящие стрелы в захваченное шампанцами судно. Впрочем, второй корабль франкам все же удалось отбить и уберечь от огня.

Уже в темноте, еще не остыв после боя, шампанские рыцари считали потери, собирали мертвых, перевязывали раненых. В помощь своим товарищам де Пейн распорядился расковать всех гребцов. Вместе с Хельге Гундесваном и Озериком де Трифе он осматривал трофейное судно. Им достался довольно большой двадцативесельный дракар [32]с оскаленной деревянной головой чудовища на носу. Корабль, построенный в старинных традициях викингов, судя по всему, повидал на своем веку многое, но оставался по-прежнему достаточно крепким. По словам Хельге Гундесвана, который в молодости командовал одним из кораблей Вильгельма Завоевателя, нечасто теперь можно было встретить подобное судно даже у норманнов Севера. Ветерану поддакивал молодой Озерик де Трифе, дед которого, как оказалось, тоже был мореплавателем и передал кое-какие знания внуку. Со слов норманнов выходило, что на таком корабле можно не только добраться до Барселоны, но и пересечь целый океан.

Вдруг сердце де Пейна похолодело: увлекшись осмотром судна, он не сразу заметил, что в наступающей ночи над сторожевой башней ворот поднимается высокий столб пламени. Для оставшихся возле сторожевого поста бойцов, для монаха Адамуса, для Эсмеральды и Якова это могло означать только самое худшее. Раз сигнальный огонь был зажжен, значит, противник захватил башню, и не так уже долго осталось ждать появления в гавани дружины князя Роджера, состоящей из сотни свирепых воинов. Наверняка они увидели сигнальное пламя и уже спускаются вниз из своего замка на высоком мысу с противоположной стороны длинного каменистого пляжа.

Только решительные и быстрые действия могли еще спасти шампанский отряд. Отплывать нужно было немедленно. Но разве мыслимо оставить в лапах врагов Эсмеральду? Разве можно бросить монаха Адамуса? А молодой рыцарь Франсуа де Шонэ? А проводник Яков? Никогда не простит себе он, де Пейн, их гибели. Уже направляясь бегом к своей лошади, Гуго выкрикивал команды:

– Хельге и Озерик! Готовьте корабль к немедленному отплытию. Оруженосцы с гребцами! Грузите раненых и наших погибших. Грузите коней и припасы, все полезное, что найдете поблизости. Джеральд, де Бриен и де Бов! В седла и за мной!

Не чувствуя усталости, де Пейн гнал в гору свою лошадь. Решимость наполняла его, словно и не было недавнего тяжелого боя. Трое его товарищей скакали за ним, не отставая. Наконец они достигли сторожевого поста. На башне, ярко освещая все пространство вокруг, пылал большой костер. А на стене все еще продолжалось сражение.

Шестеро пикейщиков, набранных из жителей рыбацкой деревни, возглавляемые здоровенным норманном с огромным топором, пытались заставить сдаться молодого рыцаря де Шонэ, забравшегося на самую кромку стены. Ловко орудуя мечом и кинжалом, Франсуа пока отбивал атаки, не давая никому из нападавших забраться на стену, но оставшиеся с ним оруженосцы уже погибли: их окровавленные тела недвижно лежали на камнях перед башней, а сама башня, судя по хорошо разгоревшемуся сигнальному костру на верхней площадке, перешла к нападавшим уже довольно давно.

Подскакавшие сзади всадники врезались в увлеченных доставанием со стены шампанского рыцаря пикейщиков, как нож в масло. Только в последний момент, услышав цокот копыт, некоторые из них развернулись и подставили на пути лошадей пики, но и это не помогло: отражая блики огня на башне, сверкнули клинки де Пейна и де Бриена, описала дугу в воздухе тяжелая булава де Бова – и трое пикейщиков в один миг повалились замертво. А их грозный предводитель-норманн, бросив свой массивный топор, завертелся волчком, получив от Джеральда стрелу под левое ухо. Следующая стрела настигла одного из трех оставшихся в строю пикейщиков, после чего двое других, побросав свои пики, пустились наутек.

Франсуа де Шонэ помогли слезть со стены. В бою он потерял щит, шлем и свой рыцарский плащ и был ранен: красивое лицо юноши от левой брови до самого подбородка пересек глубокий, сильно кровоточащий порез. Но остальные не пострадали: в спешке напавшие просто не обратили внимания на стоящую особняком казарму, и теперь из нее целыми и невредимыми вышли монах Адамус, проводник Яков и Эсмеральда, а с ними и запасные лошади с последними остатками дорожных припасов.

Привязав к седлам своих погибших, участники похода быстро поскакали к захваченному кораблю: нужно было как можно скорее отплыть от пиратского берега. Им повезло: полная луна вышла на безоблачное небо, и ее света вполне хватило, чтобы Гундесван, Озерик и двое гребцов, оказавшихся пленными мореходами, очень осторожно вывели судно в море, благополучно миновав прибрежные камни.

Когда захваченный дракар отошел уже достаточно далеко от берега, в гавань ворвались головорезы пиратского князя. Пытаясь догнать уходящий корабль, они спешно отталкивали от берега рыбацкие лодки, но все их усилия были тщетными. Корабль уже вышел на глубокую воду, его широкий парус наполнился попутным ветром, и вскоре пиратский берег затерялся где-то в ночной дали вместе со всеми своими опасностями. Только фонарь ложного маяка, зажженный по приказу де Пейна, чтобы все выглядело как обычно, и пиратствующие норманны князя Роджера не подняли тревогу раньше времени, еще некоторое время напоминал об этом проклятом месте.