Сергей Юрьев - Хрустальная колыбель

Не было слёз, не было слов, не было окутавшего их тумана. Они стояли, обнявшись, и только Грум, перебирая копытами, тыкался мордой то в одного, то в другого.

— …Нет, не сейчас. Когда-нибудь. Может быть, скоро. Я слишком устал, чтобы говорить. Но я не смогу уснуть до тех пор, пока не узнаю всё, что было с тобой.

Когда Эрл разжал объятия, он почувствовал, что ноги его подкашиваются. Силы оставили его внезапно, и перед глазами вновь заплясали искрящиеся вихри, как в те несколько мгновений недавнего полёта. Двое подхватили его под руки, и Служитель узнал Орвина Хуборга, племянника лорда Холм-Эдда, и Харла Логвина, двоюродного брата нынешнего лорда Холм-Бора. И как только Юм в такой глуши отыскал столь благородную компанию? Третий его спутник, судя по чертам лица и русым волосам, стянутым пояском, был из варваров. Эрла общими усилиями посадили на Грума и двинулись в обратный путь сквозь туман. Когда они добрались до первого уцелевшего жилища, Юм приказал хозяину, мастеровому средних лет, развести огонь в очаге и уйти со всем семейством на чердак, а остальные остались у входа, чтобы встретить не в меру ретивых вояк или грабителей, которые множатся во время смуты.

Эрл лежал на широкой лавке под лёгким пледом, а Юм, изредка подбрасывая в очаг полешки, рассказывал о том, что с ним произошло после той ночи на границе Холм-Ала — и о ведуне Кряже, и о подземных лабиринтах, в странствиях по которым, казалось, прошла вечность, и о встрече с нимфой, и о варварах, и о том, как чуть было не был принесён в жертву идолам, и о том, как Герант…

— Герант! — Служитель Эрл даже попытался привстать. — Ты видел Геранта?! Что с ним?

— Его нет, отец. — Юм медленно прошёл в тот угол, где были свалены седельные мешки, и взял какую-то длинную палку в новеньком кожаном чехле. — Вот… — Юм извлёк на свет Посох. — Герант велел беречь его, пока не встречу кого-нибудь из Служителей.

Сберечь? Нет, Посох не нуждается в сторожах! Посох не может потеряться, и человеческие руки ещё не создали такого инструмента, чтобы мог оставить на нём хоть царапину. Посох повергает в ужас любую нечисть одним только видом своим, Посох сам находит дорогу в Храм, если Святитель уходит из этой жизни вдали от родных стен. Значит, Герант знал, что погибнет, когда отдавал его Юму, значит, Герант знал, что там, куда он отправляется, даже Посох будет в опасности.

— …а когда замок начало трясти, они с варваром, с волхвом, там остались. Он меня выгнал. Так и сказал: пока ты здесь, не смогу сделать то, что должен. И ещё говорил, что, может, и вернётся, только не знает когда.

— Погоди. С каким волхвом?

— Волхв. Обыкновенный. Он с ним был. Герант говорил, что на полпути увязался, а случайных спутников Творец не посылает.

— Он там! — Эрл сбросил с себя плед и сел, пытаясь попасть ногами в сапоги. — Жив ваш волхв, а значит, и Герант… — Он закрыл глаза и, казалось, к чему-то прислушался. — Нет… Нет Геранта.

Эрл и сам не смог бы себе объяснить, откуда взялось это чувство, что да, Храм остался без первого Святителя, и что с Герантом теперь можно увидеться, лишь перейдя черту между жизнью земной и жизнью вечной. Откровение приходит вовсе не для того, чтобы кто-то пытался постигнуть его суть — оно просто есть.

Юма уже не было в комнате. Он стремительно выскочил за порог, и оттуда послышались голоса, приглушённые дубовой дверью. Видимо, хозяин дома не бедствует, если двери у него дубовые. Эрл дотянулся до посоха. Главная святыня Храма… Вот здесь, в сплетениях лепестков, скрыты древние знаки, из которых слагается Истинное Имя Творца. Чуть ниже — бесконечная спираль, конец которой замкнут на начале — знак того, что сотворение мира продолжается, что, пока души людские способны впитывать в себя благодать Небес…

— Ойван ушёл туда. — Юм вновь появился на пороге и осторожно прикрыл за собой дверь. Он вдруг удивился, как это Ойван так быстро пошёл на поправку, и тут же вспомнил, как однажды видел сквозь сон: большая рысь зализывает варвару раны и тихонько рычит на не вовремя просыпающегося чужака. — За волхвом ушёл. А теперь тебе лучше бы уснуть.

Уснуть… Да, последние несколько ночей было не до сна — сотни людей, жители окрестных селищ и воины, мастеровые и даже ведуны, приходили к его шатру, чтобы исповедоваться и очиститься от скверны, просили освятить их жилища и колодцы. И никому нельзя было отказать. Творец даёт силы Служителям Своим… Душа крепка в вере, а плоти не жаль… Возлюби ближнего своего… Творцу каждая тварь земная близка, поскольку она из Плоти и Крови Его… Небеса примут всех, но лишь достойные отправятся выше… Перед глазами плыли облака, и небо расстилалось под ногами. Сон наконец-то пришёл, наполняя вселенную обрывками видений. Вот белый вепрь ломится через заросли, уходя от погони… Вот кипящая смола стекает по стене Скального замка, омывая её от ползущих вверх бледных меченосцев… Вот серебряный алтарь, усыпанный светящимися изнутри изумрудами, — посвящение в Служители… А вот это уже не из прошлого — сухая почерневшая земля покрывается трещинами, и из них, словно кровь, выступает раскалённая лава; она заливает всё, и вскоре вместо земли посреди пустоты пылает тусклая алая звезда, свечение которой скоро иссякнет.

— Всё ещё можно исправить, — раздался шёпот из темноты. — Только тебе придётся найти своего внука.

— Какого?

— Твоего.

— Нимфа?

— Вспомни пророчество: «И человек, странствующий не по воле своей, войдёт к последней из Древних, и сын их обретёт власть и могущество, несравнимое с тем, что было у древних властителей. Тот, кто будет стоять возле его колыбели, и станет истинным владыкой двух миров. И царствие его будет долгим…»

— Да кто ты?

В окружающей тьме образовалась прореха, а потом и всё чёрное полотно разлетелось на клочки. На краю обрыва, того самого обрыва, под которым плескалось небо, сидел Герант, только был он теперь полупрозрачен и невесом.

— Всё шутишь, Святитель… — Эрл присел рядом на корточки.

— Чего ж напоследок не подшутить… — Герант улыбнулся открыто и светло, так, как при жизни, наверное, не улыбался никогда. — Просто картину нарисовал, чтобы тебе яснее было. А Святитель теперь ты, зря я, что ли, Посох тебе оставил.

— Знал, значит?

— Творец знал, а я догадывался, что Юма ты не оставишь. — Герант уже почти слился с облаками, но голос его тоже постепенно таял. — Так что внучка своего ты найди, а то всем нам несладко сделается. Может, и назад — к Первородной Глине пятиться придётся. А Ойвану, мальчишке этому, варвару, передай, что меч я ему дарю, пусть не думает…

Твердыня Тьмы сложена из окаменевших сердец. Каменщик вязкую глину месил на крови. Чёрные птицы на башнях сидят в ожидании пищи.