Павел Кошик - Кроваво-Черный

Я последовал совету тренера, и мы оба надели оранжевые защитные наушники. Рэтл кивнул, давая понять, что можно стрелять. Я прицелился и с замиранием сердца нажал на спусковой крючок. Ствол пистолета дернулся в моей руке, словно живое существо, рвущееся на волю. Но самым крутым был огромный столп пламени, вырвавшийся из дула вместе с пулей. На этот раз я решил ограничиться одним выстрелом – а то вдруг мне совсем сорвет башню от восторга! Положил пистолет на стойку и снял наушники.

– На сегодня с тебя хватит стрельбы? Я кивнул в ответ.

– Тогда можешь возвращаться в зал и продолжить отрабатывать удары. Развернувшись, я направился уже было к выходу, как вдруг мое внимание привлек

предмет, висевший на противоположной от стрельбища стене. Это была пара охрененных японских мечей в ножнах.

– Катаны? Крутотень! – даже присвистнул я.

– Вакидзаси.

– Что? – я обернулся и вопросительно посмотрел на Рэтла.

– Это не катаны. Это вакидзаси.

Голос тренера, как обычно, прозвучал мертвецки спокойно. Интересно, для него была какая-либо разница, о чем говорить? Наверное, он столь же безжизненно смог бы проговорить: «Это отрубленные головы младенцев, которые я коллекционирую».

– В чем разница?

– Катана – длинный меч. Размеры его клинка – 23 5⁄ 8–28 3⁄ 4 [51]дюйма дюйма. Носить катану разрешалось только самураям. Вакидзаси – короткий меч. Длина его клинка колеблется в пределах 12–24 дюймов [52], и ношение вакидзаси разрешалось и простым воинам.

– А чьи это мечи?

– Мои.

– Почему ты предпочел эти ваки-что-то-там, а не катаны?

– Вакидзаси. Во-первых, коротким мечом удобнее орудовать в помещении, а во-вторых – я не самурай.

Несмотря на абсолютно неизменное спокойствие тона голоса тренера, мне почему-то показалось, что последнее «я не самурай» прозвучало как-то более серьёзно. Дядя говорил, что Рэтл жил некоторое время в Японии – должно быть, для него подобные вещи были принципиальными. Однако меня вновь переполнял детский восторг, и поэтому я рискнул спросить:

– Можно потрогать?

Я был практически уверен в том, что Рэтл сейчас молча выпроводит меня из своего святилища. Но нет – он запросто снял один из мечей с полки и протянул его мне. Я аккуратно взял в руки это сокровище. Ручка меча была обтянута какой-то кожей, но не обычной, из которой делают обувь и сумки, а чем-то куда более крутым. И кожа эта была уже довольно потертой – держу пари, этот меч – настоящий антиквариат. Может быть, это было оружие какого-нибудь легендарного самурая или даже ронина – печального воина, лишившегося своей чести из-за того, что он не смог уберечь господина. Ножны меча были сделаны из дерева и покрыты черным лаком. Их украшали какие-то витиеватые узоры золотого цвета.

– А можно вынуть из ножен?

Это была уж совсем наглость, но я не смог удержаться, чтобы не спросить.

– Держи рукоять крепко и не трогай лезвие. Рэтл взялся за ножны и снял их.

И я очередной раз был поражен увиденным. Лезвие меча представляло собой гладкую поверхность абсолютно черного цвета. И, кажется, оно было сделано не из металла, хотя и блестело. Но даже этот блеск был каким-то уж слишком «ярким» для простой стали.

– Эм… А из чего сделано это лезвие?

– Карботаниум

– Это что такое?

– Сплав углеродного волокна и титана. Хотя, конечно, термин «сплав» здесь не совсем подходит. Скорее, это сплетение двух материалов.

– Ладно титан, но углеродное волокно – это ведь пластик такой, из которого ещё корпуса крутых тачек делают. Разве из пластика можно выковать лезвие меча?

– Режущую поверхность можно сделать из любого достаточно прочного материала, который не крошится при обработке. Первые наконечники копий и стрел были изготовлены из камня.

– Да, да, я помню, нам в школе показывали на картинках. Но то камень, а это пластик. Он не такой прочный!

– Это не простой пластик, а композиционный материал, сплетенный из нитей углеродного волокна. Его прочность выше, чем у стали, поэтому карбон можно заточить до гораздо более острого состояния.

– А он и должен так блестеть?

– Нет. Блеск – это из-за частиц серебра, которые я добавил в структуру пластика. Поэтому не прикасайся к лезвию – получишь сильнейший ожог.

Я инстинктивно отстранил от себя меч, будто бы это был пылающий факел.

– И ты умеешь обращаться с этими штуками? Рэтл кивнул головой.

– А можешь что-нибудь показать?

– В следующий раз, когда мы будем изучать холодное оружие.

– Мы будем махаться мечами?

– Конечно. Если расстояние между тобой и противником меньше трех футов [53]– меч или нож гораздо опаснее любого пистолета. А теперь иди, отрабатывай удары.

Тренер вернул меч в ножны и взял его из моих рук. Я развернулся и вышел из «пещеры» Рэтла, сладостно предвкушая тот день, когда научусь орудовать мечом, словно заправский ниндзя. Все-таки Орден Стражников Ночи – самая крутая организация в мире!

В тот день я, как обычно, сидел за партой в импровизированной классной комнате Ордена и старательно выполнял своё домашнее задание. Я уже убедился в правдивости дядиных слов о том, что наши мозги соображают быстрее человеческих. Теперь, когда я впервые за все свои школьные годы стал серьёзно относиться к заданиям, биология, химия, физика и даже математика стали казаться мне довольно легкими предметами. А что – там ведь всё логично, есть правила, есть алгоритмы решения задач. Просто нужно внимательно посмотреть на то, что дано, вспомнить правила, подобрать подходящий способ решения, а дальше уже дело техники.

Я действительно стал по-другому относиться к учебе. Теперь уроки для меня не тупая зубрежка, а тренировка для развития мозгов. Точно такая же, как отработка ударов по колонне в подвале Рэтла, для развития силы и скорости. Кстати, о подвале – я как раз доделал все школьные задания и по уже сложившейся традиции намеревался отправиться на урок боевых искусств.

Но меня ждал очередной сюрприз. Как показывает мой новоприобретенный опыт – жизнь вампира прям-таки кишит всевозможными неожиданностями. Когда я вышел из класса и оказался в том помещении, что все мы называли гостиной, предо мной предстала торжественная процессия. Из подвала по направлению к выходу шествовали мой дядя, Лесоруб, Стокер и Рэтл. Их лица излучали сосредоточенное спокойствие. Такое выражение видимо намертво прилипло к физиономии тренера, но вот у всех остальных я его видел впервые. Лицо дяди Майка, как правило, было хитровато-жизнерадостным, Лесоруба – простодушно веселым, если не сказать даже немного глуповато-смешным, а неприятные глаза Стокера обычно нервно и воровато бегали по сторонам. Теперь же все они будто бы нацепили на себя маску Рэтла. Может быть, он их штампует у себя в подвале, вместе с оружием?