Джон Норман - Побратимы Гора

— Я — рабыня. Я — ваша рабыня, — заявила темноволосая девушка, опускаясь на колени перед Морковью.

— Я — рабыня. Я — ваша рабыня, — не отставая о подруги, признала блондинка, становясь на колени перед Капустой.

Одна за другой женщины Ваниямпи, робко и красиво, вставали на колени перед выбранными мужчинами, порабощая сами себя, и этим превращая мужчин в своих владельцев. Мне оставалось только надеяться, что они хорошо осознавали, что они делали, поскольку теперь они навсегда становились рабынями.

Мужчины и женщины, вскрикивая от удовольствия, со слезами в глазах от нахлынувших эмоций, целовались, трогали и любили друг друга.

— Мы можем забрать трупы Жёлтых Ножей, — предложил Кувигнака Сэйбару. — Мы разрубим их и разбросаем в степи. Так что никто не узнает, что они встретили свой конец здесь.

— Это было бы полезно для нас, — признал Сэйбар.

— Тогда, Вы сможете возвратиться к тому, чтобы быть Ваниямпи, если, конечно, Вы захотите этого, — добавил я.

Сэйбар осмотрелся вокруг, усмехнулся и заявил:

— Мы укрепим частокол, — объявил он. — Мы никогда больше не будем Ваниямпи.

— Всегда найдётся время, чтобы побыть трусом, — заметил я.

— Мы уже узнали, что значит быть мужчинами, — ответил Сэйбар. — Мы никогда не отступим. Мы лучше умрём, но умрём мужчинами.

— Возможно, было бы разумнее, какое-то время, выражать ваше перерождение только в пределах вашего жилища. Может быть лучше, некоторое время, продолжать притворяться, что вы всё ещё Ваниямпи, — осторожно предложил я.

Сэйбар улыбнулся, и с интересом, выжидающе, посмотрел на меня.

— У меня есть план, — сообщил я.

— Я и не думал, что ваше посещение было одним только визитом вежливости, — усмехнулся он.

— Ты бы освободил свою рабыню от ремней, — предложил я. — Этой ночью Ты, так или иначе, не обрадуешься, если её ноги будут связаны, так близко друг к дружке. А так, она может послужить нам, пока мы будем разговаривать.

— И Вы стали бы говорить перед рабынями? — удивился он.

— Конечно, — пожал я плечами. — Они же — всего лишь рабыни.

— Господа? — предложила Тука, стоя на коленях и держа поднос. Мы взяли жареные кукурузные пироги с подноса, который сразу опустел, за исключением для одного предмета, куска сушёного корня, приблизительно два дюйма длиной и половину шириной.

— Открой рот, — приказал Сэйбар Туке, что она сделала немедленно и без колебаний. — Это для тебя.

Она кивнула.

Он разломил корень в две части и затолкнул его в рот рабыне.

— Разжуй его хорошенько, и проглоти, каждую частичку.

Она кивнула, принялась жевать, морщась от горечи.

— Открой рот, — вновь приказал он, когда Тука прекратила жевать.

Она немедленно продемонстрировала, что корень сипа проглочен без остатка.

— Можешь убрать поднос, и затем возвращайся сюда, — велел Сэйбар.

— Да, Господин, — радостно сказала она.

Это Мира показала ей, как надо встав на колени и опустив голову, предложить поднос должным образом. Тука, я это видел, будет способной ученицей в неволе. Рабыни быстро учатся, ведь если они этого не делают, их жестоко наказывают.

— И те, являются частями моего плана, — закончил я излагать свои предложения.

— Это смело и просто, — признал Сэйбар.

— Суть твоей роли ясна? — уточнил я.

— Да.

— И, конечно Ты понимаешь, что опасность этого также велика? — спросил Кувигнака

— Это верно, для всех нас, — заметил Сэйбар.

— Да, — согласился Кувигнака.

— Вы оказываете нам честь такой ответственностью.

— Могу тебя заверить, награда будет соразмерна риску, — пообещал Кувигнака.

— Мы снова стали мужчинами, — усмехнулся Сэйбар. — Это — достаточная награда для нас.

Рабыня вернулась к нам и встала на колени позади Сэйбара, постаравшись сесть как можно ближе к своему хозяину.

— Значит, Вы с нами? — уточнил я.

— Да, — ответил он, и мы крепко пожали друг другу руки.

— В таком случае, давайте снова повторим все детали, — предложил я. — Ошибки быть не должно, ни в коем случае.

— Отлично, — сказал он.

Пока мы разговаривали, рабыня, очевидно неспособная уже сдерживать себя, и не получающая отказа или наказующего удара, начала, сначала робко, а потом всё смелее, целовать и ласкать Сэйбара. Вскоре она тяжело задышала от возбуждения, и начала прижиматься к нему. Наконец Сэйбар не выдержал, и, взяв её на руки, положил спиной себе на ноги. Теперь её тело изогнулось подобно луку. Её голова упиралась в землю с одной стороны, а пятки с другой.

— Держи руки за головой, — приказал он.

— Да, Господин, — всхлипнула она.

Мужчина принялся гладить и ласкать её, впрочем, не прерывая разговора. Вскоре она уже стонала, беспомощно извиваясь на его ногах, то сжимая, то разжимая кулаки. Почувствовав, что Тука больше не выдержит, Сэйбар, милостиво, подтянул её к себе, и она прижала голову к его груди, обхватив руками шею. Она тряслась почти в шоке, а её глаза были широко раскрыты и полны изумления. Кажется, рабыня была неспособна поверить с то, что те ощущения, которые затопили её тело, могли существовать в природе.

— Я думаю, что план ясен, — решил я.

— Да, — кивнул Сэйбар.

— Мы должны отправляться в путь, — сказал я, и мои друзья поднялись на ноги.

— Ты можешь поцеловать ноги наших гостей, Тука, — намекнул Сэйбар.

— Да, Господин, — покорно отозвалась она.

— Не будь слишком добр с ней, — на всякий случай предупредил я.

— Не буду, — пообещал он.

Я улыбнулся, видя, что он сказал чистую правду.

— Тука, — окликнул рабыню Сэйбар, — принеси то, что раньше было твоим одеялом и положи его рядом с моим, у стены, где я сплю.

— Слушаюсь, Господин! — воскликнула она.

Я улыбнулся. Тука, по крайней мере, в течение этой ночи, не будет привязана за шею, во дворе.

Сэйбар и я снова пожали руки, подтверждая наш договор.

— Я исполнила, всё, что Вы пожелали, — сообщила Тука, вернувшись, и упав на колени перед своим господином.

— Что-то я сегодня утомился, — вдруг заявил Сэйбар. — Я думаю, что стоит связать твои ноги.

— О, пожалуйста, не связывайте их, Господин! — вскрикнула Тука.

— Ну ладно, не буду, — усмехнулся он.

Мужчина жестом указал, что она должна подняться на ноги, а когда она это сделала, он подхватил её на руки, и рабыня нетерпеливо вцепилась в его губы.

— Желаю тебе всего хорошего, — улыбнулся я.

— И Вам всего хорошего, — ответил он, на мгновенье, отрываясь от целующей его рабыни.

Тогда мы все, Хси, Кувигнака, Мира и я сам, покинули барак. Правда на пороге я на мгновение оглянулся, чтобы увидеть, как Сэйбар нежно укладывает свою Туку на одеяла, постеленное на земляное возвышение, около бревенчатоглиняной стены. Казались, они совершенно забыли об окружающих их мужчинах и женщинах, которым, впрочем, тоже было не до них. Они были поглощены друг другом. Они были господином и рабыней.