Кристофер Раули - Боевой дракон

Релкин взглянул на нее, не совсем уверенный в ее искренности.

– Но горы – прекрасны; это самые высокие горы из тех, что мне когда-нибудь приходилось видеть.

– Выше, чем Мальгунские?

– О да, они так высоки, что на их вершинах лежат снег и лед, хотя здесь и тропики.

– Как же мы собираемся их преодолевать?

– Там есть тропы и дороги. Народ Импало давно заботится о дорогах. Их часовые стерегут проходы от крэхинцев.

– Хм-м, но крэхинцы уже здесь. И куда же смотрели часовые?

– Ты бы должен был знать, что крэхинская армия пришла с юга. Они перевалили горы далеко на юге. Им пришлось потратить несколько месяцев, чтобы незамеченными подойти к Богону.

– Ладно. – Релкин посмотрел на запад. – Как далеко до этих гор?

– Месяц пути, по моей оценке.

– Какие земли лежат до них?

– Насколько я могла видеть со спины рукх-мыши, они похожи на здешние, разве что к западу несколько суше.

– А когда мы перейдем горы?

– Я не знаю этого, Релкин, честно. Это знает леди, но только она.

Релкин понимал, что должен довольствоваться и этим. По правде говоря, досады он не ощущал. Лагдален подтвердила его предположения. Им придется идти дальше на запад, гораздо дальше, чем они уже успели пройти.

– А как поживает леди Лессис? Она была так добра, что написала мне письмо, я не говорил тебе об этом, Лагдален?

– Нет, Релкин, зато она говорила. Она сказала, что ты – единственный драконопас, которому она писала.

– Значит, с ней все в порядке.

– Релкин, ты же знаешь леди, она никогда сильно не меняется. Даже когда мы несли ее в катакомбах Туммуз Оргмеина, она оставалась почти такой же. Она такая же, как всегда, и я думаю, такой она и останется.

– Я слышал, что ей пятьсот лет.

– Она еще на век старше, Релкин. – Улыбка Лагдален как-то сломалась. – Я ведь совсем недавно стала взрослой, но иногда мне кажется, что я служу ей уже века.

Релкин почувствовал скорбь Лагдален, разлученной с ее малышкой.

Тут их неожиданно прервали. Сзади послышались тяжелые шаги – а как еще передвигаться огромному кожистоспинному дракону?

Базил обогнул дерево, подхватил Лагдален и посадил к себе на плечо.

– Приветствую Лагдален, друга драконов. Дракон услышал, что мальчик с кем-то говорит, и ему показалось, что он узнал твой голос.

– Ты не ошибся. Как поживаешь, мой друг?

– Раны заживают, ничего серьезного. Да и само сражение – тоже ничего серьезного. Если бы еще немного пива, драконы были бы совершенно всем довольны, за исключением жары. Драконы родом с морозного севера.

– Так вот почему тебе нужно пиво!

– Да, пива очень не хватает.

Дракон поставил ее на землю.

– Уж и не знаю, где ты сможешь раздобыть его. Впереди у вас долгий поход. Разве что вам удастся его отыскать, когда пойдете через земли королевства Импало.

– Это уже кое-что.

– Релкин сказал, что ты вызвал на поединок чардханского рыцаря.

– Мальчик прав.

– И что ты с ним сделаешь?

Дракон выразительно пожал плечами:

– Не убью.

тро было прохладным и ясным, как часто бывает на внутренних плато экваториального Эйго. Лишь позднее, днем, придет невыносимая жара, и неприятно возрастет влажность.

Это был знаменательный день, его выбрали для наказания чардханского рыцаря, Херваза из Генча.

За день до этого над рыцарем из Генча, обвиняемым в нападении и злостном ранении Базила Хвостолома, боевого дракона из Стодевятого марнерийского эскадрона аргонатской армии, состоялся суд. Уговорить чардханское командование пойти на этот шаг стоило больших трудов.

Несколько дней назад состоялось решающее сражение с разбитой крэхинской армией. Остатки крэхинцев разбежались на юг и запад, в южные болота Пугаза. Союзные армии сконцентрировались вокруг торгового города Дуксми, расположенного близко к западной границе Ог Богона. Экспедиционным силам дали два дня на отдых.

Суд над Хервазом был публичным и проходил при большом стечении народа. В качестве судьи выступал сам король Ог Богона. Защищал Херваза многоопытный рыцарь из Ленкессена Ире Парми. Парми говорил на верио почти так же хорошо, как и на своем родном демменере, кроме того, он был опытным адвокатом. Прокурором назначили майора Херту из генерального штаба Стинхура, любившего резкими вопросами запугивать свидетелей.

Свидетельские показания были сняты с драконира Релкина, присутствовавшего при нападении, и с самого дракона. Это последнее с большим трудом было принято чардханцами. Многие из рыцарей до сих пор отказывались признавать существование «личности» дракона. А самые консервативные даже не верили, что драконы могут думать и говорить.

Базил, однако, дал показания, чем многих поверг в шок. Дракон, изъясняющийся на верио, как человек, – такое чудо поразило недоверчивых до глубины души. Но то, что сказал Базил, смутило еще большее количество народу.

Затем майор Херта вызвал на допрос приятелей рыцаря Херваза. Поначалу их ответы были уклончивы, но Херта попал в точку, упирая на рыцарское чувство чести. Свидетели честно рассказали, что Херваз, напившись горящего дистиллированного спирта, вызвал дракона-виверна на поединок, а затем напал на животное, отказавшееся с ним драться.

В конце допросили самого Херваза. Сначала, по наущению Ирса Парми, он от всего отпирался, но после долгого допроса майор Херта сумел воззвать к чести рыцаря. Тот признался, что напал на дракона и проткнул его копьем.

Король признал Херваза виновным и передал его генералу Баксандеру, чтобы наказание определил военный трибунал. Баксандер объявил, что Херваз может выбирать: или он получит пятьдесят плетей перед всей армией, или наденет доспехи, возьмет копье и снова сразится с драконом, на этот раз в настоящем поединке.

Рыцари удивленно ахнули. Чья же это идея? Тогда было объявлено, что вызов бросает сам дракон. Кто бы мог подумать, что дракон способен на такой достойный ответ?

Херваз из Генча вспомнил, как этот самый дракон сбил его с лошади. Удар был чертовски силен. Херваз также задумался о том, что ему довелось увидеть на поле боя – о горах трупов, изрубленных драконьим мечом.