Виктор Емский - Индотитания

ГОЛОС Пан Контушёвский.

ЖОРА. Контушёвский?

КОНТУШЁВСКИЙ. Нет. Пан Контушёвский.

ЛЕНЬКА. А почему — пан?

КОНТУШЁВСКИЙ. Потому что я шляхтич, а не быдло, как вы.

ЖОРА. Во-о-н оно как? И где же ты находишься?

КОНТУШЁВСКИЙ. Опять двадцать пять! Снова ни черта не помнят.

ЛЕНЬКА. Это ты про что?

КОНТУШЁВСКИЙ. Не ты, а — вы.

ЖОРА. Ага, сейчас! Шляхтич тут нашелся. Вассал Его Величества Дуба

Стоеросового… Предъяви сначала родословную, гнида деревянная! Сам, наверное, при жизни — говно возил!

КОНТУШЁВСКИЙ. Так, хватит! Какими вы были хамами, такими и остались. Одним

словом — собачья кровь. Мало я в свое время таких, как вы — резал, вешал и на колья рассаживал! Все!

ЛЕНЬКА. Эх, Жора, Жора… Зачем ты его спугнул?

ЖОРА. Да на кой ляд он нужен? Ишь ты, принц выискался! Пусть молча сидит, сволочь! Сусанина на него не хватило! А, может, именно на него и хватило? Ладно. Черт с ним. Ты думаешь, он тут один? Сейчас узнаем… Эй! Кроме этого зажравшегося дрища, есть тут кто?

ГОЛОС. Есть, молодой человек.

ЖОРА. Здравствуй.

ГОЛОС. И тебе не хворать.

ЖОРА. Ты кто?

ГОЛОС. Не имеет значения.

ЛЕНЬКА. А как к тебе обращаться?

ГОЛОС. Можете называть меня Немо.

ЖОРА. Капитан Немо?

НЕМО. Какой капитан?

ЖОРА. Фильм такой был.

ЛЕНЬКА. И книга. Жюль Верн написал. «Двадцать тысяч лье под водой».

НЕМО. Фильмов я никогда не видел, а книги читал очень давно. Никакой я не капитан. Слово «Немо» использовано мной в значении понятия «никто».

ЖОРА. Ну, Немо — так Немо. Где ты находишься?

НЕМО. В центре леса стоят три старых дуба…

ЛЕНЬКА. Я вижу.

НЕМО. Самый высокий из них — мой.

ЖОРА. И каков его возраст?

НЕМО. Когда я в него попал, ему было не более ста лет. Сейчас — больше двух тысяч.

ЛЕНЬКА. Ничего себе! Это сколько надо людей положить, чтобы такой срок впаяли?

НЕМО. Не обязательно. К каждому грешнику — индивидуальный подход. Не следует

считать, что в этом лесу отбывают наказание одни убийцы.

ЖОРА. И за что тебя сюда определили?

НЕМО. Вам не все ли равно?

ЖОРА. Просто интересно.

НЕМО. Мне нет дела до ваших интересов.

ЛЕНЬКА. Ну, не хочешь говорить, — не надо. Ответь лучше, много ли здесь таких,

как мы?

НЕМО. Именно убийц?

ЖОРА. Нет. Бывших людей.

НЕМО. Полный лес. Почти каждое дерево имеет хозяина.

ЛЕНЬКА. Почему же они молчат?

НЕМО. Кто-то просто не хочет общаться. А кто-то — лишен способности посылать

мысли.

ЖОРА. Почему?

НЕМО. Ты невнимателен. Я же говорил: к каждому грешнику индивидуальный

подход.

ЛЕНЬКА. А от чего это зависит?

НЕМО. Не нам об этом судить.

ЖОРА. Это все понятно. Но непонятно, что имел в виду этот придурок Контушёвский, когда говорил, что мы опять ни черта не помним, и остались такими же хамами, как и прежде.

НЕМО. Он имел в виду то, Вася, что вы остались такими же грубиянами.

ЖОРА. Как ты меня назвал?

НЕМО. Вася.

ЖОРА. Сам ты Вася! Я — Жора!

НЕМО. А-а-а… В прошлый раз ты был Васей. А в позапрошлый…

ЖОРА. Ты что, спятил?!

НЕМО. Нет. Каждая душа имеет свой тембр мыслеголоса. И когда она появляется

снова после очередной человеческой жизни (ну, в данном случае — в этом лесу), то всегда узнаваема и отличима от других душ. Вот вы, например, можете отличить меня от пана Контушёвского?

ЖОРА. Да.

НЕМО. Что и требовалось доказать.

ЛЕНЬКА. И когда мы были здесь последний раз?

НЕМО. Точно не помню, но где-то лет двадцать пять назад.

ЛЕНЬКА. И сидели в этих деревьях?

НЕМО. Нет. Раньше возле опушки был ельник. Вот там вы и росли. Этот ельник

вырубили, и пан Контушёвский, помню, сильно негодовал по этому поводу. Дело в том, что в тот раз вы просидели в елках не более двух лет. Вот он и возмущался, считая это

несправедливостью. Хотя, когда вас не стало, лес вздохнул с облегчением. Вы все два года сильно ругались с паном Контушёвским. И каждый вечер хором мыслеорали свежесочиненные частушки про него. Нецензурные. Из-за такого бедлама никто вокруг не мог спокойно мыслить. Поэтому, когда вас срубили, все деревья с радостью пожелали вам долгих лет жизни в человеческом мире. Но этого, к сожалению не случилось. Опять вы здесь. И я чувствую, что покоя нам теперь не видать…

ЖОРА. И как же меня тогда звали?

НЕМО. Тебя звали — Василий Романопуло. Жил ты в Одессе, где занимался своим

любимым делом. То есть — профессиональным бандитизмом.

ЛЕНЬКА. А как звали меня?

НЕМО. Тебя звали — Кукуй Джопуа.

ЛЕНЬКА. Как, как?!

НЕМО. Джопуа.

ЛЕНЬКА. Сам ты Джопуа!

НЕМО. Это — мингрельская фамилия. Твои родственники возили из Грузии цветы и торговали ими в Одессе. Вася Романопуло захотел, чтобы они делились с ним — и его шайкой — прибылью. Твои родственники были против. Тогда Вася пристрелил парочку. Ты (с группой товарищей) поехал в Одессу спасать семейный, как сейчас говорится, бизнес. В результате вы оба перестреляли кучу народа и были убиты при задержании стражами порядка. Так здесь и оказались.

ЖОРА. И откуда ты все это знаешь?

НЕМО. Из слов тех, кто рассказывает. Другого источника знания здесь нет. Вы

рассказываете, а я запоминаю.

ЛЕНЬКА. У меня нет слов. И мыслей тоже. Всем пока.

На следующий день

ЛЕНЬКА. Жора, ты меня слышишь?

ЖОРА. Да, мой друг Джопуа.

ЛЕНЬКА. Пошел ты, Вася!

ЖОРА. Да ладно тебе. Ленька! Эй, Ленька! Эй! Обиделся, что ли?

Вечер того же дня

ЖОРА. Ленька! Эй, отзовись! Ленька!

Следующее утро.

ЖОРА. Эй, Ленька! Ну что ты, как маленький, ей-богу. Я больше не буду

называть тебя так. Ну, прости меня…

ЛЕНЬКА. Дятла верни, а!

ЖОРА. Прости, я про него забыл. Сейчас направлю. Ну, как тебе все это?

ЛЕНЬКА. Не верится.

ЖОРА. Я тоже ничего не помню о прошлой жизни.

ЛЕНЬКА. Может, он врет?

ЖОРА. Давай проверим?

ЛЕНЬКА. Как?

ЖОРА. Сейчас. Эй, пан Контушёвский, отзовись!

КОНТУШЁВСКИЙ. Чего тебе?

ЖОРА. Вот скажи, как меня звали в прошлый раз?

КОНТУШЁВСКИЙ. Василием.

ЖОРА. Ты подслушал наш вчерашний разговор с Немо?

КОНТУШЁВСКИЙ. Больно надо.

ЛЕНЬКА. А как звали меня?

КОНТУШЁВСКИЙ. Кукуем Джопуа.

ЛЕНЬКА. Сам ты Джопуа. Меня зовут — Леня Циммерман!

КОНТУШЁВСКИЙ. Еще один жид прибыл!

ЛЕНЬКА. Да пошел ты на стройматериал для сортира!

ЖОРА. Ха-ха-ха!

КОНТУШЁВСКИЙ. Да пошли вы туда оба!

На следующий день

ЖОРА. Ленька!

ЛЕНЬКА. На связи.

ЖОРА. Дятел вернулся?

ЛЕНЬКА. Да. Что-то он больно толстым стал. Скоро летать не сможет от ожирения.

ЖОРА. Эй, Немо!

НЕМО. Слушаю.

ЖОРА. Скажи, а где сидит Контушёвский. И, вообще, кто он такой?

НЕМО. Из трех старых дубов в центре леса самый высокий — мой. А самый

молодой из них — обитель пана Контушёвского. Мы, так сказать, соседи. Но молодость дуба — понятие относительное. Контушёвский появился здесь двести с лишним лет назад. И, по всем признакам, сидеть ему еще долго.