Виктор Емский - Индотитания

Московская область. Окрестности села Куркуиловки. 1992 год.

Прекрасным апрельским утром по не слишком плохой дороге двигались два больших черных автомобиля. В них находились бандиты. Восемь особей. Пятеро в переднем и трое в заднем. Там, где ехали трое, происходил разговор. Пузатый пожилой бандит успокаивал одного из молодых:

— Не нервничай, Жорик.

Тот отвечал:

— Не нравится мне эта поездка, Петрович.

— Что тебе не нравится, Жора?

— Надо же, где стрелку забили! Вокруг — сплошной лес. Заблудишься, — не выберешься отсюда.

— Мы еще не добрались.

— Добраться — доберемся. А вот выберемся ли… Нас всего восемь. А их будет гораздо больше. Нутром чую.

— Не ной, — строгим голосом сказал Петрович. — Ты прекрасно знаешь, что сзади едут еще несколько десятков ребят. Если Гога решит показать силу, наши подъедут и вставят ему что надо — и куда положено.

— Петрович, — не унимался Жора. — Пока они подъедут, нас успеют грохнуть раз десять.

— Все! Не скули! Твое дело — внимательно смотреть за Ленькой Македонцем. Он у них самый опасный, сволочь. Ты его знаешь?

— Да, — нехотя ответил Жора. — В армии вместе служили.

— И какая у него настоящая фамилия?

— Циммерман. Македонцем его прозвали за то, что он постоянно палит из двух стволов сразу. Это называется стрельбой по-македонски.

— А ты так умеешь?

— Да.

— А почему не используешь?

— Потому что все это — чушь. При такой стрельбе — точности никакой. Зато много грома, шума, лязганий затворов и тому подобной белиберды. Показуха и наведение паники на врага. Любой профессионал знает, что если надо попасть точно, то лучше это делать, используя один ствол.

Петрович задумался на минуту и продолжил:

— В армии, значит, вместе служили? Кенты, значит. Вот ведь, судьба какая, а? Он грохнул двоих коммерсантов. Они платили нам. Хорошие были, «жирные». И Стручка из второй бригады. А ты замочил их бригадира. Как его там?

— Лошака.

— Вот-вот. Теперь Гога спит и видит, как бы с тобой поквитаться. А я непрочь из этого Македонца дух выпустить.

— Он еще нашего сутенера шлепнул. Комариком его звали.

— А ты — двух гогиных любовниц. Причем, разом.

— Каких любовниц? Этих шалав из борделя?

— Но бордель принадлежит Гоге.

В машине стало тихо. Через минуту Петрович с подозрением в голосе спросил:

— Выходит, что вы с Македонцем кореши?

— Нет, — напряженно ответил Жора. — Просто у нас с ним нейтралитет. Я в него не стреляю, а он — в меня.

— Вот это да! — вскричал Петрович. — Получается, что он будет палить в меня из двух стволов, а ты в это время станешь в носу ковыряться?

— Зачем? Я буду стрелять в Гогу.

— Но ведь меня убьют!

— Зато Гогу тоже.

— И мне от этого сразу станет легче?

— Не знаю, — пожал плечами Жора.

Повисла тишина. Петрович, удивленно посмотрев на своего помощника, обратился к водителю:

— Коля, ты слышал разговор?

— Да, — ответил тот, флегматично гоняя во рту жвачку.

— Тогда запомни. Леня Македонец — твоя задача. А то тут некоторые обвешались принципами, как говновоз шлангами… Понял?

— Угу, — кивнул головой Коля и, сделав глотательное движение, нечаянно отправил жвачку в желудок.

Петрович посмотрел на Жору и проворчал:

— А с тобой, Жорик, я позже разберусь.

Тот с безразличием в голосе ответил:

— Если это позже наступит. Что-то предчувствие у меня нехорошее…

— Заткнись!

Стало тихо. Лес начал редеть, потом расступился и рядом с дорогой возник белый знак, на котором кривыми алкоголическими буквами было написано: «Куркуиловка». Дальше виднелись крыши каких-то ветхих строений сельского типа. Между ними и лесом вдоль дороги стояли машины. Было их много, и все они топорщились открытыми багажниками. Возле машин, сверкая выбритыми лысинами, толпились крепкие молодые люди.

— Сборище лысых придурков, — констатировал Петрович. — Под Гогу косят. Тот в семьдесят втором году взял сберкассу и пытался смыться. Но его обложили мусора и погнали, как сайгака. Он спрятался в каком-то сарае. Легавые окружили сарай и предложили сдаться. А он, идиот, принялся отстреливаться. Те, недолго думая, подожгли сарай. Гога сначала изображал из себя героя. До тех пор, пока волосы на голове не загорелись. Вот тогда и сдался. Мусорам впадлу было своими кителями его тушить (испортятся ведь). Да и Гога — когда отстреливался — ранил одного из них. Поэтому служители закона оторвали доски от забора и, — давай ими лупить этого героя по башке. Таким вот образом и спасли беднягу. Скальп, правда, немного набекрень съехал. Зато жив остался. С тех пор лысым и ходит…. Ну ладно. Приехали. Пошли, выйдем, да побеседуем.

Две прибывшие машины остановились на обочине. Пятеро бандитов также открыли багажники и остались возле них. Петрович отошел в сторону и остановился на лесной опушке. Рядом с ним тут же оказались Коля и Жора. Последний, осмотревшись, заметил, что в нескольких десятках метров позади них между деревьями стоит старый, видавший виды, деревянный сарай. Выглядел он безжизненным, но — достаточно прочным. Взяв этот факт на заметку, Жора взглянул вперед и увидел, что к ним приближаются трое.

Впереди вышагивал тощий старый грузин. Звали его Гогой Шахторадзе. Лысина преступника, изуродованная шрамами, гордо сверкала в солнечных лучах. Седые гигантские усы грозно топорщились в стороны, а длинный нос торчал над ними, как мощный таран древнего античного корабля. Но весь воинственный вид Гоги необычайно портили большие очки в толстой роговой оправе. Они напоминали детскую новогоднюю маску из тех, которые продавались в любом ларьке. Эти маски состояли из пластмассовых очков, склеенных с громадным носом из такого же материала, и усами, сделанными из щетины от сапожной щетки. Гога сильно походил на еврейского доктора-ветеринара, и поэтому Жора, не удержавшись, громко рассмеялся.

Авторитетный грузинский бандит догадался, что смеются именно над ним и, ускорив шаги, оказался перед Петровичем. Он остановился на расстоянии вытянутой руки и поинтересовался:

— Ты привел с собой этого беспредельщика для того, чтобы он нагло смеялся надо мной?

— Ох, Гога, — улыбнулся Петрович. — Где ты взял эти очки? У своей бабушки? У тебя нет денег, чтобы купить новые? Хочешь, я тебе одолжу? Под самый скромный процент. Так сказать — по-свойски.

Подошедших вместе с грузином двух бандитов Жора знал прекрасно. Одним из них был Ленька Македонец, а другим — личный телохранитель Гоги по прозвищу «Медведь».

— Это очки моего отца! — вскричал Гога. — Они приносят мне удачу.

У всех шестерых руки находились в карманах курток, и было ясно, что засунуты они туда совсем не для того, чтобы согреться. Поэтому Петрович медленно вытащил левую ладонь, приложил ее к своей груди и сказал: