Жан-Луи Фетжен - Эльфийские хроники

— Идем, нам нужно уходить, — сказал Кетилл. — К тому времени, когда они пришлют еще один отряд, мы должны находиться уже далеко отсюда.

— Я не пойду с тобой, — прошептал Драган.

— Что?

Баннерет, глядя куда-то в пустоту, в ответ лишь улыбнулся. Произнесенные им только что слова удивили его самого, но их резонность была для него очевидной. Ходить по горам с варварами, то и дело срочно бросать свой лагерь. Вместе с женщинами, детьми, стариками и скотом варваров бежать куда-то, находить себе убежище в пещере или в каком-нибудь ущелье — все это длилось, пожалуй, уж слишком долго. Когда Кетилл дал приют ему, Драгану, и другим выжившим воинам короля, все они пребывали в таком состоянии, что попросту не могли отказаться от помощи, предложенной варварами. Однако подобная варварская жизнь, какой бы благородной и суровой она ни была, не очень-то подходила для рыцарей короля, и истинная честь — а совсем не то, что считал честью Кетилл, воспринимавший ее как моральное вознаграждение за то, что он сбросил несколько камней на своих врагов, идущих по ущелью. Он был готов на все ради того, чтобы вернуться в Лот и снова занять свое место в войске короля.

Драган инстинктивно повернулся к равнине. Ветер, гоняя туда-сюда снежинки, скрывал ее за непроницаемым серовато-белым занавесом. Однако там, на юге, находились почерневшие развалины Бассекомба. Драгану то и дело вспоминалось о том, как он и его воины бросились в атаку — приподнявшись в стременах, с копьями наперевес. Находясь во главе своего отряда, он первым с разгона врезался в копошащуюся массу орков и гоблинов — черных, как ночь, поблескивающих, как чешуя дракона, ощетинившихся пиками, длинными ножами и копьями… Одному только Богу известно, каким образом ему удалось пробиться сквозь эту мерзкую толпу, и его при этом не опрокинули вместе с конем и не пригвоздили к земле пиками и копьями — как это произошло со многими из его воинов. Честь… Честь воина, несомненно, требовала тогда, чтобы он, проскочив через эту толпу, развернулся и снова бросился в атаку. Однако ему хотелось остаться в живых, а потому он бросился наутек. А вслед за ним бросилась наутек и горстка других воинов, которым удалось уцелеть во время этой атаки.

— Я так тебя до сих пор и не поблагодарил, — сказал Драган уже более громким голосом, поворачиваясь к Кетиллу. — Без тебя я был бы уже мертв. И мои люди тоже…

— Это правда, — ответил Кетилл, пожимая плечами.

Драган покачал головой и снова улыбнулся: этот варвар с его меховыми одеждами, взлохмаченными нечесаными волосами, огромным ростом и странным телосложением был похож на медведя. Да и пахло от него, как от медведя. Он представлял собой немногословного человека, живущего такой жизнью, которая большинству обитателей Лота показалась бы просто ужасной. Он не имел никакого ценного имущества, ночевал где придется и постоянно скитался по суровой гористой местности, таская с собой свои скудные пожитки. Тем не менее, он был самым благородным из всех людей, которых Драган когда-либо встречал в своей жизни, — всех, кроме короля Кера и его сына, принца Пеллегуна…

Именно ради них он должен вернуться в Лот. Вернуться, чтобы почтить память принца, который наверняка погиб в Бассекомбе, превращенном в развалины, и рассказать — раз уж Бог решил пока что сохранить ему, Драгану, жизнь — о последних днях жизни принца и о величии его самопожертвования.

— Я возвращаюсь в Лот, — крикнул Драган, обращаясь к своим воинам. — Те, кто хочет составить мне компанию, — собирайте свои вещи! Я не могу гарантировать, что всем нам удастся добраться туда живыми и здоровыми, я скорее уверен в обратном, однако мы, по крайней мере, можем попытаться это сделать. Те, кто предпочитает остаться, не стыдитесь этого! Война, которую ведет Кетилл, — славная и прекрасная. От нее, безусловно, намного больше толку, чем от наших бессмысленных атак!

Он постоял несколько мгновений молча, словно бы раздумывая, что же еще сказать, но, так, по-видимому, ничего и не придумав, снова повернулся к Кетиллу и протянул ему руку.

— Итак, я благодарю тебя, мой друг. И пусть Бог сделает так, чтобы мы снова встретились…

— О-о, мы наверняка еще встретимся. А где — в этом мире или в мире ином — это не так уж важно…

Кетилл посмотрел на своего собеседника мрачным взглядом и затем вдруг громогласно крикнул:

— Фрейр!

От этого крика Драган испуганно вздрогнул. Он успел согнать со своего лица испуганное выражение к тому моменту, когда к нему и его собеседнику подошел юный сын Кетилла. Драган уже давно задавался вопросом, сколько же этому Фрейру может быть лет от роду, и даже специально познакомился с ним, чтобы лично его об этом спросить. Фрейр разговаривал лишь на каком-то странном диалекте жителей гор, и его знание общего языка ограничивалось несколькими обиходными фразами. Исходя из того, что Драгану все же удалось понять, мальчику было не больше десяти-двенадцати лет. Однако он выглядел намного старше, поскольку был высоким и крепко сложенным, его кожа от холода задубела и стала красноватой, и — главное — он проявил немалую доблесть в бою…

— Фрейр вас проводит, — сказал Кетилл. — Он еще очень молод, но зато знает горы не хуже меня. Он доведет вас до равнины и проследит при этом, чтобы вы не свалились в какую-нибудь расщелину и не угодили прямехонько в логовище троллей. Не обижайся, мой друг…

— В этом нет ничего обидного, — усмехнулся Драган.

— Если вам хотя бы немного повезет, вы сможете добраться до Ха-Бага…

Драган уже знал это название. Оно вообще-то означало «нора». Ха-Баг представлял собой подземный город, вырытый в земле гномами так, как будто это было сделано одним огромным штопором. Это был невообразимый лабиринт — грязный и зловонный, — в котором заключались все темные торговые сделки, по части которых гномы слыли большими мастаками. В этом городе вряд ли можно было встретить тех, кто считался честным и порядочным. Однако там можно было получить ту или иную помощь — не бескорыстную, а за обещание о вознаграждении. Там, наверное, можно было даже раздобыть лошадей…

— Я, конечно же, не стану возражать, если и сам Фрейр тоже не против.

— Фрейр — хороший сын. Он делает то, что я ему говорю.

Утром — ближе к середине дня — на долину неожиданно обрушился дождь. Черный дождь, смешанный с пеплом и сажей, которые постоянно затемняли небо над карьерами. Орки-стражники тут же укрылись под огромными навесами из дубленой кожи, и этот их страх перед обычным ливнем вызвал улыбку у пленников. По крайней мере, у тех, кто был еще способен что-то соображать и обращать на что-то внимание.

Среди таких был и Тилль. Он — не выше человеческого подростка ростом — был даэрденом, то есть относился к народу холмов, который все остальные кланы называли «зелеными эльфами». Эльфы относились к дождю, ветру и холоду с таким же равнодушием, с каким к этим природным явлениям относятся лисы и сойки. Существовало даже мнение, что они питаются водой подобно деревьям. А самое верное средство заставить их умереть — это держать их в замкнутом пространстве, то есть не под открытым небом. Даэрдены представляли собой полудикий и недоверчивый клан, члены которого уже давно приучились сливаться с природой и жили, как волки, небольшими группками, а иногда и в одиночку. Кроме того, Тилль был следопытом, приставленным к Итилиону, властелину Высокого Леса, то есть принадлежал к числу тех, кто беспрестанно бегает по лесу, разыскивая следы кабанов и помет оленей, спит на голой земле, завернувшись в плащ, и дрессирует соколов. А потому этот неожиданный дождь, каким бы сильным он ни был, являлся для него не чем иным, как благодатью.