Алина Белова - Сказание второе: Плач Волка (СИ)

- Что же, Гоньера Непобедимый со всей своей силой не восставал против императора? - Ламия, кажется, была несколько обескуражена. Ньёр усмехнулся. В такие моменты девушка выглядела совсем как ребёнок, у которого отобрали сладость или его любимую игрушку.

- Гоньера Непобедимый, хоть и обладал невероятной силой, способной уничтожать даже диких вранов, был верным слугой империи, - заметил Ньёр. - Так что ничего удивительного, что он не восстал против Ворона. Они с Байвосом Таоданом были лучшими друзьями.

- Неужели все императоры дружили с Питонами? - В глазах Ламии промелькнуло недоверие. Ей казалось, что всё это лишь глупые сказки. Но Ньёр поспешил переубедить её:

- Многие, но не все. Знаешь, когда ты обладаешь силой превращаться в огромного дракона, сравниться с которым может только вран, у тебя остаётся всего лишь два выхода - дружить с этим самым враном, или сражаться с ним до последней капли крови, и в результате вы оба, скорее всего, умрёте. Но мы, Питоны, слишком ценим жизнь, чтобы так глупо и бездумно тратить её на заведомо неудачные сражения.

Ламия промолчала в ответ. Она понимала, что то, что говорил Ньёр, имело какой-то смысл. Сам Пеплохват был абсолютно уверен в собственной правоте. Юноша ещё никогда не сталкивался с хранителем врана один на один, но из рассказов знал, что они невероятно сильны. Молодому королю было известно лишь об одном таком человеке. И это был Алак. Сражаться с лучшим другом, когда один из них стал императором Воронов, а второй королём Вэлна - что за вздор? Но Эньяр Чернозубый и Аэгон Таодан тоже едва ли могли предположить, что когда-нибудь скрестят свои мечи, и кому-то придётся умереть.

Ламия, принявшись массировать его плечи, ощутимо надавила своими ногтями ему на кожу, напоминая о незаконченном разговоре. Эта девушка умела быть настойчивой.

- Эньяр Чернозубый, пожалуй, самый известный из всех Питонов, - усмехнулся Ньёр, слегка прикрывая глаза. Ему нравилось ощущать ласковые касания пальцев Ламии на своей коже. - Жестокость, самолюбие, излишняя уверенность в себе, высокомерие... Это всё о нём. К тому же, ходят слухи, что он был влюблён в собственную сестру.

- В собственную сестру? - удивлённо переспросила Ламия. - В княжну Лань?

- Принцессу Лань. Эньяр был королём, а не князем. Не забывай этого.

Девушка послушно кивнула головой, и Ньёр быстро забылся. Пальцы королевы пиромантов ласкали его кожу, оставляя после себя незримые ожоги. Пеплохвату казалось, что его тело горело, обращалось в тягучую раскалённую лаву и растворялось в обжигающе горячей воде. Это были непередаваемые ощущения, и юноша наслаждался, прикрывая глаза и тихо стоная от удовольствия.

- Эньяр был влюблён в принцессу Лань, - продолжил Ньёр, приоткрыв один глаз и внимательно следя за Ламией. - Она была столь прекрасна, что её сравнивали с лазурной лилией. Это очень редкий и невероятно красивый цветок. Кожа её была гладкой, словно шёлк, волосы черны, как смоль, а голос чудесен, словно трель птиц. В Вэлне было множество красавиц, но все они не могли сравниться с Лань. Эньяр не встречал женщины прекраснее своей сестры. Он знал, что любовь эта запретна, и люди не поймут, когда узнают. Но она была смыслом всей его жизни. До того самого момента, как Аэгон Таодан не решил жениться на Лань. Аэгон Ворон и Эньяр Чернозубый были лучшими друзьями. Они часто проводили время вместе, охотились, путешествовали, пировали. Неудивительно, что Аэгону было известно о красоте Лань. Он тайно выкрал принцессу из Пастака, пока Эньяр сражался у Средиземного порта с повстанцами Псов. Когда король узнал о предательстве Аэгона, ярости его не было предела. Он ворвался в Беланору и сразился с Аэгоном Вороном один на один.

- Он проиграл ему, не так ли? - мрачно отозвалась Ламия, пристально смотря в глаза Ньёру.

- Эньяр был один, а с Аэгоном сражался Тиир, его вран. Двое против одного - неудивительно, что Эньяр проиграл. К тому же, ярость затуманила его сознание, он пропускал просто очевидные выпады.

- Но король бился до последнего! - воскликнула Ламия, подхватывая его рассказ. - Он бросался на противника снова и снова, не обращая на раны никакого внимания! Аэгон не хотел убивать своего лучшего друга, но Эньяр настолько обезумел, что спасением ему была лишь смерть. Аэгон пронзил его сердце своим мечом. Взглянув в глаза смерти, Эньяр Чернозубый пожалел лишь о том, что не унёс вместе с собой в обитель Четверых императора. Так наступил конец великой дружбе.

- Ты рассказываешь, или я? - хмыкнул Ньёр. Девушка расплылась в лукавой улыбке и провела пальцами по его обнажённой груди.

- Конечно же вы, мой король!

Ньёр усмехнулся и, поймав Ламию за запястье, притянул девушку к себе. Она с громким криком рухнула к нему в ванну и грозно нахмурилась. Юноша лишь рассмеялся и обвил её шею руками. Так они и замерли вдвоём, смотря друг другу в глаза. Оцепенение длилось буквально несколько секунд, после чего Ламия впилась в губы молодого короля пылким поцелуем. Ньёр ощутил жар, прокатившийся по его телу. Сердце в груди заколотилось так, что заболели рёбра. Он желал эту девушку больше всего на свете. Хотел обладать каждой клеточкой её тела. Держать, и не выпускать ни за что в жизни. Сердце его сгорало в страстном пламени каждый раз, когда Ламия касалась его спины. Пальцы девушки будто оставляли на коже ожоги. Всё это сводило Ньёра с ума, заставляя вновь и вновь бросаться на молодую беловолосую наёмницу, что смотрела на него хищным змеиным взглядом.

Он уже собирался овладеть ею, как в шатёр неожиданно ворвался запыхавшийся гонец. Совсем молодой мальчишка, который, судя по всему, не успел заучить, что сначала нужно просить разрешения, и уж потом только заходить. Ньёр едва сдержал желание бросить в его сторону что-нибудь тяжёлое. Воин вспыхнул от смущения, когда понял, что появился в самый неподходящий момент, а потом тут же побледнел, ощутив на себе убийственный взгляд короля. Оторвавшись от поцелуя, Пеплохват накинул на Ламию полотенце и оскалился:

- Какого чёрта? Тебе надоело жить, несчастный?

Он потянулся за лежавшим рядом мечом, и на лице воина отразился безумный страх.

- П... прошу прощения, мой господин, - гонец рухнул на колени, стараясь не смотреть на обнажённое тело королевы пиромантов. Ламия, казалось, вовсе не стеснялась. Напротив, она широко улыбалась и посмеивалась над тем, как Ньёр пытался укрыть её коротким полотенцем от глаз этого несчастного воина, чтоб он провалился на этом самом месте.

- Да я выколю тебе глаза, мерзавец! - прошипел Пеплохват, хватаясь за меч, но Ламия коснулась его запястья и покачала головой.

- Не стоит. Всё хорошо. Пусть говорит, зачем он здесь.

Воин посмотрел на неё с невероятной благодарностью и обожанием. Почувствовав на себе испепеляющий взгляд Ньёра, он снова уткнулся лбом в песок и прокричал: