Кристофер Раули - Величайший дракон

За остальное золото он мог не беспокоиться. Он вывез его из Ог Богона, это был королевский подарок, и король Хулапут из Ог Богона может поручиться и за него, и за дракона. Но вот золотые таби, которые он достал из стены дома эльфийского лорда… Большинство эльфийских лордов на тот момент свешивались с фонарных столбов по всему городу – те, кто не бросился в костры, разведенные из обстановки их собственных дворцов. Злое царствование Высоких лордов закончилось. Релкин покончил с их Великой Игрой и чувствовал, что поступил справедливо, освободив их от таби, этих милых маленьких подушечек из блестящего золота.

Его самая большая ошибка была в том, что он последовал установленным правилам и порядкам. После того, как он две трети золота поместил в банк, он сообщил о передаче и ввозе золота соответствующим властям. Он заполнил в трех экземплярах формы, ответил на вопросы и заплатил немалый налог, а поэтому считал, что все сделано совершенно законно.

Но тут его враги и их аубинасские приспешники воспользовались не совсем ясным толкованием законов Легионов, обвинив его в грабеже.

Его подруга, Лагдален из Тарчо, взялась за ведение этого дела, и ее видение этой ситуации было неутешительным. Если они проиграют процесс, его могут посадить в тюрьму. Тогда он, несомненно, потеряет все привилегии. Его никогда не повысят до командира эскадрона. Его даже могут приговорит к пяти годам тяжелых работ на островах Гуано. И его мечты о будущем с Эйлсой, дочерью Ранара, превратятся в пыль.

Все это было так глупо.

И ко всему этому была еще одна деталь, скрывавшаяся в глубине его головы, как айсберг, и он прикладывал все силы, чтобы разминуться с ней. Вещь, о которой он изо всех сил старался не думать. Та расплывчатая загадка, которая выпрыгнула в Мирчазе.

«Пробудись! – снова и снова звучало в памяти. – Пробудись!» Когда он выкрикнул эти слова на подмостках Игры Высоких лордов Тетраана, на самом деле кричал не он. Пробудившаяся в нем сила. «Стань тем, кем ты должен быть». Он знал, о чем она ему говорит. Но он не осмелился открыть свой мозг этим темным теням, позволить магии подняться в нем, магии, растущей, словно дрожжи в вареве пивовара. Он помнил это чувство, пузырящееся у него под кожей, карабкающееся своими маленькими ножками по позвоночнику, и его каждый раз передергивало от этих воспоминаний.

Дьявольщина! Мерзость! Он видел эту силу. Он чувствовал ее копошение внутри себя и от этого ужасался. Что с ним станется, если он пойдет по этой дороге? Волшебник? Колдун? Релкин встречал многих из них, и ему всегда казалось, что зло запеклось в саму их плоть.

Он не хотел ничего подобного. Он хотел только вернуть прежнюю жизнь, вполне определенный образ жизни, такой милый после всех этих месяцев в Кунфшоне с выполнением бесконечных тестов и ответами на вопросы. Он уже вдоволь насмотрелся на Беллу и Селеру, это точно.

А теперь еще предстоят вопросы и показания в суде. А если он все же будет осужден? Лессис уже намекала, что ведьмы возьмут его обратно в Андиквант и продолжат изучать. Релкина воротило от одной мысли об этом, но что, если встанет выбор между этим и пятью годами тяжелого труда на островах Гуано?

Солнце окончательно село, и воздух внезапно сделался холодным. Релкин без накидки замерз. Он повернулся и начал спускаться по трапу на нижнюю палубу, где в темноте коридора отыскал путь к своей тесной каюте. Он съежился на узкой койке.

А далеко на западе {3} 3 На западе от Кунфшона, откуда плывет Релкин. Возможно, имеется в виду монастырь, где лечили Беситу. Принцессы Беситы на церемонии не было. Ее поместили в монастырь в Би, где у Службы Провидения находилась секретная школа. «Базил Хвостолом», Эпиграф. стоял храм Видарф, на скалистом крутом берегу над Длинным Заливом. Он представлял собой собрание изящных больших каменных зданий с выстроившимися в саду двухсотлетними дубами. Эйлса, дочь Ранара, в одиночестве прогуливалась по дорожке над волнами, ее рука скользила по холодному камню ограды.

Где-то в темноте ночи, далеко на востоке, был Релкин. Сердце девушки заныло.

Молодые ведьмы были с ней добры, они говорили с ней мягким голосом и проводили вместе с ней много времени. Но ответов на ее самые большие страхи у них не было.

Властитель не был мертв. Он поклялся отомстить Релкину.

Как они смогут нормально жить, когда над ними висит такая угроза? Как они вообще смогут жить?

И в самой глубине своего сердца Эйлса знала, что, чем бы ни закончился суд, ведьмы заберут Релкина обратно в Кунфшон. Просто он был для них слишком важен. Они будут изучать его всю оставшуюся жизнь. Он ни за что не сможет убежать из Андикванта второй раз.

А она? Куда идти ей, наследнице Ранара? Вернуться ли ей в Ваттель Бек, выйти там замуж за выбранного кланом жениха, чтобы скрепить кровные связи? Сможет ли она свыкнуться с таким союзом без любви, после всего, что было с Релкином? Ей казалось, что нет. Видарф был для нее куда лучшим вариантом, по крайней мере на данный момент.

Город Марнери грелся под горячим летним полуденным солнцем. В гавань с приливом возвращались рыбацкие лодки, их маленькие пронзительные рожки́ были слышны по всей Башенной улице. Башня Речных ворот чересчур часто отвечала им своим низким ревом. Народ медленно бродил по жаре, но большинство уже думало о конце дневных трудов, о времени предстоящего отдыха.

Но все это никак не относилось к Драконьему дому. В верхнем зале многообразный шум драконов, играющих в глубоком бассейне, носился в воздухе. Огромные тела плескались в воде, огромные глотки ревели на разные голоса. Происходил обмен такими ударами, которые смогли бы сломать все что угодно. Но здесь они рассматривались всего лишь как обычная игра. Столбы воды фонтанами обрушивались через край бассейна, когда туда с громким всплеском ныряло очередное двухтонное тело.

Пока драконы резвились, драконопасы возились с джобогинами и прочим обмундированием. Каждый день драконы тренировались с оружием и в доспехах, и кожаные детали обмундирования у таких гладиаторов страдали быстрым износом. Мальчики из Стодевятого сгрудились на солнечном местечке возле учебной площадки и занимались ремонтом. В их руках на полуденном солнце поблескивали иголки. Вновь пришивались ремешки и завязки, возвращались на свои места пряжки.

Там стояла пара каменных скамеек, и мальчики либо сидели на них, либо использовали их вместо рабочего стола. Тут собрались все драконопасы Стодевятого за исключением Курфа.