Александр Воронков - Темный век. Трактирщик

— А скажи-ка, Зденек: велик ли ваш дом?

— Отнюдь, ласкавы мастер Макс. Але ж два жила из всего дома. Сам же дом — то живот пана Яна Липова, ковача. Тамо ж и кузня его. Але ж её дверь с задней стены, чтоб спроть установа от Огрже воду сподручно носить, аще пожар учиниться.

"Ты глянь-ка: тут, оказывается, даже какие-то правила противопожарной безопасности действуют? Не ожидал, никак не ожидал… Впрочем, оно и к лучшему: всё-таки соседство с таким огнеопасным производством, как кузница, может закончится довольно грустно. Однако нет худа без добра: если удастся наладить контакты с этим Яном Липовым, то шансы запустить в производство кое-какие мелочи, облегчающие суровый быт средневековья, весьма повышаются. Например, за всё время пребывания в этом времени, мне так и не удалось увидеть не то, что чайника — даже банальной вилки, не говоря уж о более серьёзных вещах…"

— А всё же: в первом этаже какое помещение?

— Цо то естем "этаже", ласкавы мастер?

— В нижнем жиле, по-вашему.

— Шагов с дюжину вдоль, да с восемь впоперечь. А нащо оно?

— И печка имеется? Очаг?

— То так. Естем.

— А жильцов на постой не принимаете? Я бы хорошо заплатил.

— То мать решает. Не приймали ране.

— Ну, так после воскресенья ждите в гости, тогда всё и обсудим. Пока же у меня свои дела со святыми отцами-бенедиктинцами. Кстати, вот мы и пришли к обители. Сколько я тебе обещал за помощь?

— Обол, ласкавы мастер!

— Обол… Вот тебе три: заработал.

— Не тршеба лишних!

— Держи, держи. Я себе ещё добуду, а тебе эти монеты не лишние будут. А если лишние — так матери отдай, она-то точно им применение найдёт.

— Хвала, ласкавы мастер!

— И запомни: в понедельник утром жди меня возле ратуши — продолжим разговор!

Поставивши корзину с рыбой, уксус и соль вместе с луковой вязанкой у калитки, Зденко с видом полного довольства жизнью удалился, запихивая в кушак полученные бронзовые кругляшки. Я же стукнул несколько раз в монастырскую калитку, постоял, ожидая реакции, не дождавшись, принялся колотить в доски уже серьёзнее.

Наконец за калиткой послышалось шлёпанье босых ног и в отворившееся окошечко высунулась физиономия давешнего неусыпного стража.

— Служба окончена, ступай себе с миром, сын мой!… А, это ты? Припозднился, припозднился ты ныне… Пошто так?

— Прости, отец вратник, дела задержали.

— Господь простит! Проходи уж! — С этими словами монах-вратник загремел засовами и приоткрыл калитку. Его взгляд упёрся в стоящий у ног "натюрморт". — А это ты почто несёшь?

— Это всё в трапезную. Буду нормальную пищу готовить, вместо вашей каши, которой хорошо вместо жёрнова использовать, так тверда.

— В трапезную? Это дело доброе. Ступай же скорее, сыне мой, ибо Господь умудрил тебя зело полезным умением. Вчерашняя трапеза всей братии на пользу пошла, так и сия, мню, тако же пойдёт?

— Эту рыбку, отче, только послезавтра отведаете. Но вот начинать готовку стоит побыстрее, тут ты прав. Чай, не зима на дворе, продукт и испортиться может…

В трапезной всё было по-прежнему. Брат Теодор безраздельно и самодержавно правил в своём кухонном царстве, а немой послушник Янек успешно совмещал в своём лице обязанности "правой и левой руки" монастырского трапезного.

Моё появление в качестве эдакого "Деда Мороза", нагруженного всяческой снедью, вызвало радостное оживление на монастырском "камбузе".

— О! Заходи, мастер Макс, заходи скорее! Мы уж думали: совсем ты обитель покинул… А ты знаешь, попробовал я нынче рассыпучую кашу по твоему способу измыслить для братии, лишь мёд убравши, поелику день постный, а сладость медовая хотя в пост и не возбранена, однако же излиха приятность доставляет. Совсем не тот вкус, что у тебя вышел, да и крупа жестка зело. Отчего так?

— Крупу промывал, замачивал?

— Нет.

— Ну, вот оно так и получилось. Ну да ладно. Как я понимаю, к вечерней трапезе я уже опоздал?

— Увы, мастер Макс… И службы в храме все пропустил… Тем не менее, твой хлеб и квашенная капуста лежат в миске у печи.

— Вот спасибо, брат Теодор, удружил! Но, как говорят у меня на Родине, всему своё время. Сейчас мы тут потихоньку шпротики соорудим, ты как к этому относишься?

— Не знаю такое кушанье. Рад буду поучиться, мастер Макс…

— Добро! Ну-ка, Янек, давай-ка тащи сюда бадейку с водой, да потом полей мне: гигиена в нашем деле — самонужнейшее дело.

С этими словами я скинул на лавку дорожный плащ и принялся закатывать рукава куртки. По-хорошему, стоило бы совсем её скинуть, чтобы не изгваздать рыбой, однако шокировать здешних работников ножа и поварёшки видом пропотелой футболки с вылинявшей эмблемой RAF я не рискнул. Судя по насторожённым лицам, сам процесс мытья рук перед началом готовки был для них уже достаточной идеологической диверсией. Приготовив своё мыло, я скомандовал немому начать процесс полива.

— Да, мастер Макс, видно и впрямь вокруг ваших мест излиха магометан обретается, коль и такой добрый христианин, как ты, омовения производит по их примеру…

— А при чём тут магометане, брат Теодор? Беда не в магометанах, а в микробах. Не хочется что-то животом маяться.

— Все болезни — от Господа…

— Все болезни — от Дьявола, брат Теодор. А Господь лишь дозволяет их существование, равно как и существование Нечистого, испытывая нас: насколько мы погрязли в грехе гордыни и самомнении, отрицая чистоту духовную. Помнишь, что сказано было: "Здоровый дух — в здоровом теле". Следовательно, если мы в своей гордыне или лености допускаем болезнь телесную, то тем самым мы наносим вред и бессмертной душе! На вот лучше мыло, омой и ты ладони свои.

"Эка, завернул! Сказывается длительное общение с религиозно озабоченным контингентом. Эдак я скоро проповеди в костёлах задвигать научусь. То ли ещё будет!"

Как ни странно, монах внял моей речуге и, поддёрнув рукава сутаны, тоже подставил руки под струю из янекова ковша.

— Ну, что, приступим с богом?

— Приступим, мастер Макс, ибо Он есть наша опора и защита…

— Значит, вот что, братья… Сами говорите: дескать, хотите учиться. Так?

— Так.

— А учиться лучше всего на практике. Значит, порядок действий такой: ты, Янек, моешь рыбу и подаёшь мне. Я её обезглавливаю и потрошу. Ты, брат Теодор, чистишь лук и нарезаешь его полукольцами. Да, в сковороду налей три кружки деревянного масла да примости близ огня: пусть греется. Вопросы есть? Вопросов нет. Приступаем!

И понеслось…

Неразлучным ножом-живорезом я резал и потрошил рыбёшек, сушил их, выложив рядками тут же на столе, обжаривал слегка лук, а после и рыбок в кипящем масле. В котле слоями укладывал лук с рыбой, чёрным перцем и лавровым листом, горчицей и солью, кипящей смесью уксуса, воды и масла заливал получившийся "слоёный пирог", из остывшего маринада аккуратно вылавливал аппетитно пахнущие рыбьи тушки… Впрочем, процесс подвешивания шпротов для копчения в печной трубе я всё-таки передоверил послушнику. Ну нет у меня навыков подцепляния куканов на ощупь внутри средневековых отопительных систем, да и габариты мои, если честно, не слишком позволяют. Ничего, придёт день — соорудим и мы приличную коптильню! Таким вот образом всё содержимое моей корзины постепенно перекочевало внутрь кухонной трубы. Что-что, а сытная трапеза братьям-бенедиктинцам будет обеспечена на сто процентов.