Дина Полоскова - Квест для демиурга (СИ)

— Из всего, что ты сказала, мне нравится все. Кроме того, что ценой за подобную красоту и якобы вольную жизнь является полная покорность какому‑нибудь дикому орку, — Ая улыбнулась, она знала, что Рамиза не выдаст ее строптивых речей — хоть женщина часто на нее ворчала, временами даже употребляла крепкие словечки, но вообще она была доброй, и искренне относилась к Ае.

— Дикому орку? Дерзкая вредная девчонка! Вот я доберусь до тебя! — сделала угрожающий жест Рамиза, и Ая отпрыгнула в сторону, после чего обе расхохотались.

— Ты и сама считаешь, что мне надо уехать отсюда. И я уеду — но только не в шатер предводителя вольного племени, а в Аос, где стану лучшей ученицей Института Благородных Волшебниц.

— Молодежь, — беззлобно проворчала орчанка, — Сначала гонитесь за образованием и карьерой, а потом становитесь слишком старыми для того, чтобы привлечь внимание достойного мужа.

— Ничего, не страшно, эльфы живут долго.

— А люди мало.

Вспомнив, что ее мама и вправду умерла совсем молодой, Ая задумалась, после чего все‑таки ответила:

— Полукровки самые сильные! В Заирэсе вообще ценятся невольницы–полукровки!

— Позор на мою голову! Послали же светлые боги эту эльфийскую дурочку! Откуда ты вообще знаешь о нравах Заирэса, девочка?

— Капитан на корабле рассказал.

— На пиратском корабле, который тебя похитил с эльфийских островов?

— Он самый, подтвердила Ая, — А все же, Рамиза, не зря ты говорила о том, что это племя, племя Смертельной Хватки под предводительством Элго Неутомимого, мне лучше покинуть. Почему?

— Заметила, как на тебя смотрит наш предводитель? — вопросом на вопрос ответила орчанка.

— И что? Он не участвовал ни в одном священном поединке за меня.

— Он будет участвовать, только последним — биться предводитель будет с сильнейшим воином, поверь мне. Глядя на его внимание к тебе, об этом не сложно догадаться! А наши обычаи не дозволяют ему биться за тебя раньше: предводитель должен будет одолеть самого сильного воина, на то он и предводитель.

— Ну и где логика? — фыркнула Ая, — Получается, предводитель вольного народа не имеет права взять в свой шатер женщину, не победив своих же воинов?

— Что бы ты понимала в мудрых древних законах нашего народа! — цыкнула на нее Рамиза, — Тебя отдал как выкуп за свою ничтожную жизнь бывший вон города, где царит культ черных жриц — женщин с одной грудью.

— Это можешь не рассказывать мне. Забыла, что я была у них верховной жрицей?

— Маленькая лгунья. Почему же обе твои груди на месте?

— Потому что я была не совсем жрицей, я была жрицей–проводником, а женщины в черном, пожертвовавшие каждая одну из грудей своим богам, — ритуальные жрицы. Кстати, вторую они открыто показывают всем людям в знак того, что навсегда отреклись от мирской жизни, жизни обычных людей.

— Ведьмы они, вот кто, так говорят наши шаманы, а они никогда не врут.

— Дело не в этом. Так выходит, мной великий вон выкупил свою жизнь?

— Не такой уж великий, — скривилась Рамиза, — Но вообще да. Но выкуп за жизнь принадлежит всему вольному народу, а не лично предводителю, освободившему твой бывший город. Поэтому за тебя и борются воины всех наших кланов.

— Рамиза, ты же знаешь, я все равно сбегу. Не знаю еще как, но сбегу. Я не хочу входить ни в шатер вашего предводителя, ни какого‑либо другого.

— Я не хочу слышать этих речей! Сколько раз я говорила тебе, девчонка! А что, если кто‑то услышит и скажет Элго?

— Элго так опасен?

— Не так опасен он сам, как его старшая подруга. Ты знаешь, сколько подруг у предводителя?

— Семь.

— Семь. Семь живых, и одиннадцать мертвых. И поверь мне, не все они не вынесли сложностей жизни в пути. Наэла решает, кому умереть, а кому остаться. И если, спаси тебя светлые боги, она решит, что предводитель решил подарить тебе свое сердце, как когда‑то ей, твоя судьба решена.

И без того бледная от природы Ая, побелела как мел.

— Варварский народ, варварские обычаи!

— Нормальные обычаи. Не хуже и не лучше других. Я нянчила Элго, когда он еще лежал в заплечном мешке своей матери, моей близкой подруги. Я видела, как он рос и радовалась его многочисленным победам. Можешь не сомневаться — если он выйдет драться за тебя, он выиграет священный поединок, а в то, что он решил сделать тебя своей подругой — не сомневаюсь я.

— Так что же делать?

— Только надеяться на то, что за тебя будет биться другой предводитель, по силе и опыту равный Элго. И на то, что Наэла сделает все, лишь бы не допустить Элго к священному поединку за тебя. Шансов, конечно, мало, но больше мне ничего не приходит на ум.

Ая потрясенно молчала. Как выбраться из священных земель орков — она не знала. И даже посоветоваться с демиургами не могла — ее просто никогда не оставляли одну. Да и, кроме того, демиурги не могли бы ей подсказывать даже при всем желании — правила Квеста, ничего не поделаешь.

— Ладно, Ая, совсем ты заболтала меня, не заметила, как день прошел. Пора спать. Завтра будем думать, что с тобой делать.

Спать. С самого первого дня, после выезда из Лонга, Ая боялась этого слова. Дело было в ее снах. Как и прежде, ей снилась удивительная страна, где все жители были удивительно похожими на нее, за тем исключением, что все они были людьми. Широко посаженные миндалевидные глаза, высокие скулы, изящные линии губ, тяжелые прямые волосы — пожалуй, они отличались от Аи лишь неизменно темным цветом волос и глаз. В этой стране, которую Ая видела во снах в Лонге, деревья временами были покрыты россыпью нежно–розовых маленьких цветочков. Тут и там стояли расписные деревянные домики, где женщины со странно разрисованными лицами под слоем белой краски и маленькими красными губами, высокими, чуть ли не на лбу нарисованными угольно–черными бровями, затейливыми прическами, украшенными заколками, усеянными камнями, в странных парчовых халатах, перехваченных широкими поясами, разливали чай — любимый напиток отца Аи. В этих маленьких чайных домиках велись разговоры о политике и экономике, о поэзии, приглашенные артисты демонстрировали свои актерские умения, а художники — свои полотна. В этих снах Ая часто видела свою маму, Мику, но стоило ей покинуть Лонг, как все чаще лицо мамы, такое милое и родное, превращалось в лицо лерры Аиды — главной ритуальной жрицы храма Молчащих Пряностей.

Сон начинался всегда одинаково — Ая бежала по узким улочкам удивительной страны, мимо причалов, деревьев в розовых лепестках… вверх, в самое сердце города! Она боялась опоздать, сердце ее колотилось в груди, грозясь выпрыгнуть наружу — она опять была маленькой девочкой, которая почему‑то заблудилась в чужой стране и в отчаянье ищет маму. Вот так хорошо знакомая спина, короткие стриженые волосы — Ая облегченно вздыхала: наконец‑то, это она! И припускала со всей силой в попытке догнать идущую далеко впереди женщину. В этом сне было всегда очень сложно бежать, ноги отказывались слушаться, а воздух почему‑то становился таким густым, что преодолеть его сопротивления было сложнее, чем сопротивление воды. В ногах появлялась неприятная слабость, но все равно, шаг за шагом, Ая настигала идущую впереди Мику. И стоило ей приблизиться к ней и протянуть руку, попытаться дотронуться до такой уже близкой спины, женщина оглядывалась и вместо милого лица мамы, которое раз увидев, Ая не забудет уже никогда, к ней оборачивалась лерра Аида, со змеиной улыбкой на своих тонких губах.