Андрей Астахов - Повелитель кошек

— Удивлен? — Бриш засмеялся. — Это все Лордер, добрая ему память. Это он в свое время пронюхал один из секретов Ордена — рецепт изготовления адского зелья. Он же изготовил первый самопал. Мне эти штуки не очень по сердцу, вони, дыма и грохота от них много, а урон небольшой. Однако у меня нет выбора — хороших луков и арбалетов у нас немного. Самопалы в какой-то мере восполняют эту нехватку.

Барон со свитой поехал дальше, оставив меня размышлять над новой загадкой — в этом мире, оказывается, знают о порохе и его свойствах. Используют крепостные пушки и примитивные фитильные ружья. Если сопоставить мир Вальгарда с нашей цивилизацией, получается где-то век четырнадцатый. Странное совпадение — как раз в четырнадцатом веке по нашему летоисчислению Уильям де Клерк оказался в этой реальности. Однако почему орденские охотники у Норты охотились за гаттьеной без огнестрельного оружия? То ли оно еще не всем доступно, то ли неэффективно. А если его бесполезно применять против оборотней, то в чем причина?

Нам с Уитанни выдали лошадей, и я с удивлением обнаружил, что гаттьена очень ловкая наездница. Впрочем, чего удивляться — кошачья ловкость во всем проявляется. Еще неожиданнее было то, что лошадь, казалось, совершенно спокойно восприняла такую необычную всадницу. Зато вильфинги, почуяв Уитанни, буквально не сводили с нее глаз. Мне это очень не понравилось.

Люстерхоф был с нами. Охотник поздравил меня с новым титулом и заметил, что с самого начала предлагал мне служить Бришу.

— Ты был прав, Ромбрандт, — сказал я ему. — А мне моя глупость стоила больших неприятностей.

— Один совет, парень, — сказал Люстерхоф, подъехав ближе и понизив голос. — Я знаю человека, который сейчас выполняет у Бриша обязанности Псаря. Он неплохой маг, но до Лёца ему далеко. Бьюсь об заклад, что он не всегда может справиться с этими тварями. Поэтому следи за тем, чтобы твоя гаттьена не сцепилась с оборотнями барона.

— Она не сцепится, — пообещал я, посмотрев на Уитанни: женщина-кошка держалась справа от меня, закрыв голову капюшоном. — Но я беспокоюсь о том, что случится, если мы натолкнемся на орденских вильфингов. Не затем я ее спасал, чтобы позволить погибнуть.

— Все возможно, — Люстерхоф пожал плечами. — Но она всего лишь гаттьена. Ты, как я посмотрю, привязался к ней.

— Ты когда-нибудь держал дома кошек, Ромбранд? — спросил я.

— Нет. Ненавижу кошек.

— А я их люблю. Очень.

— Оно и видно, — заметил Люстерхоф и, махнув мне рукой, отъехал в голову колонны.

— Драннак ан-драэхх фьенна, — сказала Уитанни с презрительной гримаской. Я так понял, ее слова относились к Люстерхофу. Мне было нечего ей ответить, и я просто пожал плечами, еще раз сказав самому себе, что неплохо бы на досуге озадачиться изучением языка этих странных созданий.

Весь день мы ехали по сырой пустынной дороге, и я был предоставлен самому себе. Лишь на закате отряд остановился на ночлег на вершине большого холма с уже знакомым мне кромлехом, в центре которого красовался каирн из белых камней. Воины поставили шатер для барона как раз рядом с ним. Я стоял, держа своего конька в повод, и наблюдал за их работой, и тут ко мне подошла Уитанни.

— Уитанни фринн аэ-мьярр, — сказала она, показав рукой в сторону горизонта. Я так понял, что моей подружке пришло время принять вторую сущность, и она не желает, чтобы это видели люди барона.

— Конечно, иди, — разрешил я, думая о своем. Гаттьена благодарно улыбнулась и побежала к подножию холма. В ее беге было столько грации и изящества, что я залюбовался ей. И не я один — многие воины барона проводили Уитанни весьма выразительными взглядами.

— Эй, Кириэль!

Я обернулся. У одного из менгиров стоял Люстерхоф и махал мне рукой.

— Идем, барон тебя желает видеть, — сказал он.

Я передал своего коня одному из солдат и пошел к шатру. Барон полулежал в походном шезлонге с кружкой вина в руке. Кроме Бриша в шатре были оруженосец Тьерри и невысокий темноволосый человек с круглым бледным лицом, облаченный в куртку из вареной кожи и высокие сапоги.

— Входи, Кириэль, — пригласил барон. — Хочу побеседовать с тобой.

— Всегда к услугам милорда, — сказал я и поклонился.

— Это Лабиш, мой Псарь, — пояснил барон, показав на человека в кожаной куртке. — Он жаждет услышать твою историю.

— Мою историю?

— Мне интересно, каким образом ты, ваша милость, сумел приручить гаттьену, — произнес Лабиш, глядя на меня с любопытством.

— Я спас ее, — ответил я и в очередной раз пересказал историю моего знакомства с Уитанни. Однако Лабиш был слишком искушен в своей области, чтобы не копнуть поглубже.

— Прошу прощения, но я не могу принять твою историю за чистую монету, — сказал он с некоторым вызовом в голосе. — Всем известно, что оборотни не знают, что такое благодарность. Приручить их невозможно.

— Однако тебе же вильфинги подчиняются, — бросил я.

— Здесь совсем другое. Я управляю ими при помощи особой и очень сильной магии Воздействия, при этом они остаются дикими и злобными от природы. Если бы ты, ваша милость, лучше знал тайные магические практики Ордена, ты бы понял, как опасно работать с вильфингами.

— Кажется, я понимаю тебя, мэтр Лабиш, — сказал я. — Ты опасаешься, что нам могут повстречаться враги, и в их числе будет Псарь… ээээ, более опытный, чем ты. Он сумеет переподчинить себе твоих вильфингов, и тогда нам всем придется плохо, не так ли?

— Нет, нет, и нет! — воскликнул Лабиш, лицо которого пошло красными пятнами. Судя по его реакции я догадался, что попал в самое яблочко. — Я ручаюсь, что смогу управлять своими вильфингами. Я о другом говорю. Магия, при помощи которой тебе удалось приручить оборотня, может обладать ужасной разрушительной силой, и это меня очень пугает.

— Ах, вот оно что! — Я все понял: Лабишем просто-напросто овладела самая обыкновенная профессиональная ревность. Он увидел в моем лице удачливого соперника, и теперь пытается восстановить против меня Бриша. — Не стоит волноваться, мэтр Лабиш. Уитанни очень необычный образец своей породы. Дело в том, что до меня она служила некоей волшебнице, казненной Орденом в Норте. Это может подтвердить достойнейший Ромбранд Люстерхоф, который сейчас находится здесь, в отряде — он был влюблен в бедняжку Маргет. Так что не стоит делать из мухи слона. Никакой магии, всего лишь немного хорошего отношения. Я не маг, всего лишь лекарь, которому посчастливилось спасти эту гаттьену от неминуемой гибели — что же удивительного в том, что она расположена ко мне? Она привыкла к людям, вот и ведет себя сообразно привычке. Кошка — она и в Вальгарде кошка.

— В это очень трудно поверить, — ответствовал мэтр Лабиш, надув губы. — У меня другое объяснение такой странной преданности. Уж слишком подозрительно твое умение общаться с этими тварями и твои знания целебных свойств зелий и трав.