Терри Гудкайнд - Шестое Правило Волшебника, или Вера Падших [вcтавлен проп. отр.]

Ричард иссяк. Ему казалось, что все это — какой-то дурацкий сон.

— Вспомоществование? Да это моя зарплата! За работу, что я выполняю!

— Это эгоистичный взгляд на вещи, Ричард. Работа — это милость со стороны рабочей ячейки, компании и Ордена.

Ричард слишком устал, чтобы спорить. К тому же вовсе не ожидал никакой справедливости хоть в чем-то, что делалось во имя Ордена. Ему хотелось лишь добраться до их нового жилья и упасть спать.

Когда они открыли дверь, один из тех трех юнцов рылся в сумке Никки. Держа в одной руке ее нижнее белье, он ухмыльнулся, глядя на вошедших через плечо.

— Так-так, — протянул он, поднимаясь. Рубашки на нем по-прежнему не было. — Похоже, две мокрые крысы нашли-таки нору для жилья.

Его похотливый взгляд скользил по Никки. На лицо ей он даже не смотрел.

Никки сперва выхватила у него сумку, потом свои вещи. И принялась запихивать их в сумку. Юнец наблюдал, продолжая ухмыляться. Ричард испугался, что она наплюет на узы с Кэлен и воспользуется своей силой, но Никки лишь разъяренно поглядела на нахала.

Комнатушка оказалась жалкой и обшарпанной. Низкий потолок просто давил. Когда-то он был побелен, но теперь потемнел от чада свечей и ламп, комната походила на пещеру. Освещала помещение одинокая свечка, горевшая на замызганной полочке у двери. В углу, у засиженной мухами стенки стоял перекосившийся шкаф. Одна дверца шкафа выломана. Единственное, на что можно сесть, кроме замызганного и ободранного соснового пола, — два деревянных стула подле стола у окна. Маленькие квадратики стекла на окне были все заляпаны пятнами краски всех цветов радуги. Через маленький выбитый треугольник Ричард видел серую стену соседнего здания.

— Как ты сюда попал? — рявкнула Никки.

— Универсальный ключ, — помахал он ключом, как королевским жезлом. — Мой папаша — управляющий. Я просто осматривал ваши шмотки на предмет подрывной литературы.

— А ты умеешь читать? — Никки просто сочилась ядом. — В жизни не поверю, пока своими глазами не увижу!

С физиономии юнца не сходила вызывающая ухмылка.

— Нам не нужны тут подрывные элементы. Это может подвергнуть опасности всех остальных. Мой отец обязан сообщать о любой подозрительной деятельности.

Ричард шагнул в сторону, пропуская направившегося к двери парня, но тут же перехватил его за руку, когда тот схватил свечку.

— Это наша свечка, — произнес Ричард.

— Да ну? С чего ты это взял?

Ричард сжал крепче обнаженную мускулистую руку парня. Глядя ему в глаза, он жестом показал:

— На ее основании вырезаны наши инициалы.

Парень машинально перевернул свечку, чтобы посмотреть. Горячий воск брызнул ему на руку. Взвыв, он выронил свечу.

— Ох ты! Беда какая! — спокойно проговорил Ричард. Наклонившись, он поднял свечу. — Надеюсь, с тобой все в порядке? Горячий воск в глаза ведь не попал, а? Жутко больно, когда горячий воск попадает в глаз.

— Да? — Юнец отбросил прямые темные волосы со лба. — А откуда ты знаешь?

— У себя на родине я как-то видел, как это случилось с одним бедолагой.

Ричард высунулся в коридор, где горела на полке еще одна свечка. И ногтем демонстративно нацарапал Р и С на основании свечи.

— Вот видишь? Мои инициалы.

Юнец даже не соизволил поглядеть.

— Угу, — буркнул он и рванулся к дверям.

Ричард вышел с ним вместе и зажег свечу от той, что горела в коридоре. Юнец, притормозив, высокомерно глянул на Ричарда.

— А как тот придурок ухитрился залить себе воском глаза? Он что, такой же тупой здоровенный облом вроде тебя?

— Да нет, — небрежно ответил Ричард. — Вовсе нет. Это был озабоченный юнец, по глупости позарившийся на чужую жену. И воск в глаза ему налил муж.

— Да ну? А почему этот тупоголовый козел попросту не закрыл их?

И тут Ричард впервые за все время одарил парня не сулящей ничего хорошего улыбкой.

— Да потому что ему сперва отрезали веки, чтобы он не мог закрыть глаз. Видишь ли, там, откуда я родом, с каждым, кто прикасается к женщине вопреки ее воле, обращаются не больно-то ласково.

— Да ну?

— Ага. И веки — не единственное, что отрезали тому молодцу.

Юнец снова отбросил волосы со лба.

— Ты что, мне угрожаешь, облом?

— Нет. Я не могу сделать тебе ничего хуже того, что ты уже делаешь себе сам.

— Это ты о чем?

— Ты никогда ничего в жизни не добьешься. Ты всегда будешь ничтожеством, грязью, что счищают с сапог. У тебя есть лишь одна жизнь, а ты ее растрачиваешь впустую. И это очень печально. Сомневаюсь, что ты имеешь хотя бы малейшее представление, что означает быть по-настоящему счастливым, совершить что-то действительно стоящее, чтобы можно было гордиться собой. Ты сам все это на себя навлек, и хуже этого ничего быть не может.

— Я не могу изменить свою жизнь.

— Нет, можешь. Ты сам строишь свою жизнь.

— Да ну? И как ты себе это представляешь?

— Посмотри, в каком свинарнике ты живешь, — обвел рукой Ричард. — Твой отец — управляющий. Почему бы тебе не проявить немного гордости и не привести в порядок это место?

— Так он ведь управляющий, а не хозяин. Хозяин был алчным сукиным сыном, сдирающим плату, которая многим была недоступна. Орден забрал этот дом себе. А хозяина за его преступления против народа замучили до смерти. Моему отцу дали работу управляющего. Мы просто присматриваем за этим домом, чтобы помогать таким дуракам вроде тебя, у кого нет жилья. У нас нет денег на ремонт дома.

— Денег? Разве нужны деньги, чтобы убрать весь этот мусор в коридоре? — указал Ричард.

— Не я его набросал.

— А погляди на эти стены. Чтобы их вымыть, деньги вовсе не нужны. А пол в этой комнате? Его не мыли лет десять как минимум.

— Эй, я ведь не уборщица!

— А ступени у подъезда? Кто-нибудь в один прекрасный день свернет себе шею. Может, даже ты сам или твой отец. Почему бы тебе для разнообразия не сделать что-нибудь полезное и починить их?

— Я же сказал, у нас нет денег на ремонт.

— А для этого деньги и не нужны. Ее нужно лишь перебрать и заменить прогнившие ступеньки. А их можно вырезать из валяющихся повсюду деревяшек.

Парень вытер ладони о штаны.

— Раз ты такой умный, так чего ж не починишь ступеньки?

— Отличная мысль. Я так и сделаю.

— Да ну? Я тебе не верю. — К парню снова вернулась наглость.

— Завтра, после работы, я починю ступеньки. Если придешь, то я научу тебя, как это делать.

— Может, и появлюсь, чтобы посмотреть на придурка, который будет чинить что-то, что ему даже не принадлежит, и чинить задаром к тому же.

— Вовсе не задаром. А потому, что я тоже хожу по этой лестнице, и чтобы дом, в котором я живу, выглядел поприличней. И мне не хочется, чтобы моя жена сломала себе ногу. Но если ты захочешь прийти и научиться, как чинить лестницу, то сперва наденешь рубашку из уважения к живущим в твоем доме женщинам.