Барб Хенди - Об истине и зверях

— Что еще? — спросил Чейн.

Снова она колебалась:

— Я думаю, что он рядом только из-за своей цели. Я… мне жаль, что он с нами. Я не доверяю ему.

Это было очевидно с самого начала. Чейн почувствовал укол вины из-за того, что ей пришлось иметь дело с Красной Рудой из-за него — особенно учитывая последние события. Но он сделает что угодно, чтобы любой ценой защитить Винн.

— Когда мы отправляемся? — спросил он.

Она посмотрела на него, как будто удивленная сменой темы:

— Как только соберёмся.

Для Чейна это третье морское путешествие было наполнено мучительным экспериментированием методом проб и ошибок. Он с наступлением сумерек в одиночку сходил на берег в нескольких портах по пути, чтобы закупить маленькие бутылки.

Несколько раз он отыскивал домашний скот, выбирая такие места, чтобы одно пропавшее животное не подняло тревоги сразу. И только раз отпил темное живительное вещество из чаши Вельстила. Покормившись, он использовал чашу, чтобы заполнить бутылки. Они, сейчас лежащие на дне его сумки, долго позволят ему не голодать в будущем, когда может оказаться меньше возможностей для охоты.

Вскоре, он пришел к выводу, что больше не может откладывать одно дело. Он решительно отказался от компании Винн, чтобы в одиночестве поработать в своей каюте. Он вновь не появлялся в течение нескольких ночей. Его первая попытка воссоздать смесь Вельстила оказалась болезненна и неудачна.

Он провел три дня и три ночи в бреду между дремотой и бодрствованием, где его неотступно преследовал страх перед солнцем. Или он использовал слишком мало «платья покойницы» — «вепрева колокольца» — или неправильно оценил пропорции других компонентов. Когда этот эффект прошёл, причём гораздо быстрее, чем он ожидал, он увеличил дозу «платья покойницы» вдвое.

Результат был ещё хуже.

Он корчился в судорогах на своей койке, звук волн, бьющихся о корпус корабля, почти оглушал его. А днём он почти не мог сдержать ещё и страх, как будто солнечный свет мог собраться и чёрвём проникнуть через корпус, чтобы найти его.

Винн каждую ночь стучала к нему, зовя его по имени сквозь запертую дверь.

На пятую ночь этого кошмара даже зверь в нём затих, как будто умер, и он понял, что был ближе к правильной формуле. Он вышел из каюты поздно вечером на шестой день эксперимента, все еще так и не уйдя в дремоту, и Винн тут же кинулась к нему.

— Что ты делаешь там? Зачем ты запираешься в своей каюте?

Ее тон был требователен, но глаза были заполнены тревогой.

— Мне необходимо одиночество, — сказал он, сцепив руки за спиной, чтобы она не увидела, как они дрожат. — Скоро мы опять будем среди людей. Я провожу свое время так, пока могу.

Она выглядела грустной и расстроенной от его очевидной лжи, но больше давить на него не стала. Он никак не мог всё рассказать ей, не при её отношении к устройствам Вельстила. Она всегда вспыхивала при виде чего-то из них, и лишь подтвердит своё отвращение, если увидит, что смесь творит с ним. И что она подумает о Чейне, когда узнает, что он пытается воссоздать что-то из технологий Вельстила, того, кто провел ее и ее товарищей через полконтинента?

Три ночи спустя Чейн попробовал еще раз, хотя влияние последней дозы ещё не полностью прошло. Хуже всего было то, что запасы трижды очищенной воды подходили к концу.

В начале плавания он собрал чистую дождевую воду в миску, выставив её из иллюминатора. Она была вскипячена в стеклянном сосуде, стерилизованном древесным спиртом, а это было нелегко в условиях корабельной качки, так как ему приходилось удерживать и склянку, и горелку неподвижными. Пар поднимался в керамическую трубку, длиной с локоть, охлаждался и капал в другую стерильную чашу. Процесс был повторен дважды. В бутылке осталась меньше чем четверть дождевой воды.

С тех пор дождя не было снова.

У Чейна хватит воды только на одну попытку до того, как они достигнут Сорано. Когда он на рассвете закончил готовить третью партию, ее цвет, структура, чистота и прозрачность точно соответствовали оставшейся половине пузырька, что изготовил сам Вельстил.

Побочные эффекты казались неизбежными, хотя Чейн учился переносить ужас перед светом, эту паранойю преследования солнцем. Но когда он поднял пузырёк с гораздо меньшей дозировкой, чем он употребил сначала, он помедлил: какую же установить теперь? Наконец, он остановился на ширине ногтя.

Как Вельстил переносил этот… препарат мертвых без единого признака дискомфорта?

Чейн наблюдал, как фиолетовая жидкость плещется в бутылочке, зажатой в его дрожащей руке. Он опрокинул пузырёк в глотку, запив большим глотком воды. Он посмотрел на три оставшихся пузырька из этой партии и понадеялся, что не должен будет вылить их в море, как последние два.

Этого и не потребовалось, но долгожданный успех не принес ему облегчения.

Когда солнце поднялось над кораблём, Чейн забился в угол в изголовье койки и дрожал в этом аду в третий раз. На четвертую ночь он смог покинуть свою каюту и найти Винн. Она очень тревожилась за него.

Время потеряло значение, волны мчались мимо одна за другой. Однажды вечером Чейн стоял на палубе, ветер дул ему в спину, и он услышал легкие шаги Винн.

— Сорано близко, — сказала она. — Мы причалим ещё до первого колокола.

Он обернулся и обнаружил, что она смотрит на береговую линию, хотя ее смертные глаза не могли ничего различить в темноте. Пряди тёмно-русых волос метались по ее оливково-смуглым щекам.

Они возвращались в мир снова.

Винн не знала, что они найдут в портовом городе Сорано. Она читала только, что дальше на юге Суманская Империя, а на востоке — Лхоинна. Когда она шла рядом с Тенью по улицам, она не могла не заметить кое-что примечательное в окружающих людях. Но осознание пришло только тогда, когда Чейн поражённо выдохнул:

— Они все похожи на тебя.

Он не был неправ.

Винн никогда не бывала в этой части мира, никогда не заезжала дальше на юг, чем до Витени. Пока она росла, она видела, что люди в Колм-Ситте с ее цветом кожи и волос есть — но очень немного.

Хорошо сложенные, круглолицые, люди Содружества Ромаграэ не были столь высоки, как нуманцы Малурны, Файнера или Витени, и не такие смуглые, как суманцы. Почти все проходящие мимо носили странные брюки и хлопковые туники белых и светлых цветов. Но у всех была кожа с оливковым оттенком, тёмно-русые, легкие, вьющиеся волосы и глаза, такие же, как у неё.

Винн смутилась, когда заметила, как внимательно Чейн разглядывает каждого прохожего. Его открытое восхищение заставило ее чувствовать себя неловко.

Улицы Сорано были чистыми, в большинстве своём вымощенными светло-коричневым песчаником. Маленькие открытые рынки, казалось, встречались на каждом шагу, гораздо чаще, чем в знакомых ей нуманских городах, или по крайней мере в Колм-Ситте. Она нашла сразу три вдоль одной широкой улицы. За прилавками стояли или купцы, или фермеры с зерном, выращенным на севере. Количество товаров было впечатляющим.