Андрей Уланов - Разведчик

Потом этот недополузверь затрясся, словно в припадке, задергался… опять угодил лапой в дыру и на этот раз провалился внутрь, на доски шлепнулся… только уже не волком. Человеком.

Молодой, лет с виду не больше двадцати, черноволосый… голый… и с двумя входными в груди.

Орать он уже не орал — молча подергался еще немного и затих. Зато сородичи его снаружи так взвыли, что я уже решил: все, полный капут пришел! Если попрут со всех сторон, не глядя на потери, я не то что вторую обойму — первую расстрелять не успею.

Крутанулся — нет, не лезут. Наоборот, вой словно бы в стороны откачнулся. Недалеко, но, как говорит старший лейтенант Светлов, контакт ближнего боя разорвали. Уже, считай, хлеб… с салом и сахаром.

— Коней придержи!

Не люблю, когда на меня девушки на манер оборотней рявкают, но замечание Дарсолана сделала и впрямь своевременное — лошади у нас отнюдь не железные и от бешеной скачки уже сдавать начали. А вытаскивать фургон из леса вручную… как говорил, бывало, рядовой Сайко: «звыняйте, дамочки, але тут не я, тут батальон меня треба».

— Ты-то сама как? — спрашиваю.

Вместо ответа Дара на меня глянула, хмуро так, словно я что-то напрочь нецензурное ляпнул. Только я ведь упрямый.

— Уточняю вопрос, — говорю, — эта мелкая стайка ничтожных зверушек вам, ваше высочество, случаем, пальчик не оцарапала?

— Сергей, со мной все хорошо!

— Хорошо так хорошо, — киваю. — Тогда чего шумим?

Кони между тем окончательно выдохлись, на шаг перешли. А может, и сообразили, что гнать без толку — оборотни, судя по завываниям, уже полноценное кольцо окружения замкнули… ну да, шагах в двухстах перед нами один волчара прямо посреди дороги галопирует… неспешно так. Я его даже на мушку взял — тоже мне, думаю, мустанг выискался — но вовремя сообразил: ночью, да с движения… ладно бы еще «парабеллум» был, а из «ТТ» я эту гниду серую даже не пугану толком.

Можно, конечно, из автомата его достать, только смысл? Если ему обычные пули, что слону дробина… а цирк с перекладыванием патрона устраивать неохота.

Да леший с ним, думаю, пусть себе маячит. Пока. Вот коль поближе подпустит…

И тут вдруг р-р-раз — завывания вокруг нас как отрезало, будто кто рубильник рванул.

Очень мне это не по вкусу пришлось. По звуку-то этих… волкодлаков хоть приблизительно фиксировать получалось. А затишье… небось сейчас перегруппируются и ка-ак ломанутся!

Впрочем, думаю, чего я гадаю? Можно ж у эксперта справку получить!

— Как думаешь, — оборачиваюсь к Даре, — решат эти волкоморды, что хватит с них на сегодня, или по новой пойдут?

— Волкодлаки не бросают намеченную жертву. Почти никогда. Смерть одного не остановит стаю — их надо убить всех, до последнего.

— Всех так всех, — соглашаюсь. — Зверье явно вредное, толку с него под микроскопом не просматривается. Даже шкур, и тех не остается. С обычного-то волка хоть на шапку или унты можно шерсти настричь, а эти…

— Ты не прав. Мертвых оборотней очень ценят алхимики. Его частицы нужны для множества зелий. Большая часть их, правда, — усмехнувшись, добавляет Дарсолана, — цене своей обязаны выдумкам шарлатанов, коим охотно верит простонародье.

— Это все из-за того, — говорю, — что просветительская работа у вас не на должном уровне поставлена.

Точнее, насколько я здешнюю систему уяснил, она у них не поставлена вовсе. А с потрохами отдана на откуп товарищам церковникам. Где чей храм стоит — тот жрец местное население грамоте и обучает… если захочет, если вера позволяет. Потому как у одних в догмах записано, что непосвященных и учить-то незачем, у других — что знание и вовсе не к добру, а истинной вере помеха.

Вдобавок, даже когда попы за обучение берутся, в дело при этом сплошь и рядом идет не обычный алфавит, а храмовый. Или руны с пиктограммами, это уж как повезет. Вот и выходит в итоге: вроде бы и грамотный, а толку с той грамоты, если ничего, кроме священных книг какого-нибудь Джунгма Хвостатого, читать не можешь? Ну и его писанину соответственно тоже никто, кроме таких же праведных джунгмохвостов, расшифровать не способен.

— Мы, — гордо заявляет принцесса, — служим делу Света преданней многих и многих!

Я назад глянул… прислушался…

— Знаешь, — говорю, — тема беседы у нас образовалась нужная и важная, не спорю… но давай все-таки я тебе в другой раз объясню, почему ученье — свет и чем оно от лампочки Ильича отличается? А то ведь подкрадется какой-нибудь… волкомахновец в самый решительный момент и скажет… почему у него зубы такие длинные да острые.

— За оборотнями, — перебивает меня Дара, — я слежу! Я еще раз назад оглянулся… потом по сторонам.

— Хочешь сказать, ты их видишь?

Сам-то я за вычетом храброго мустанга впереди различал от силы двух-трех. Да и то — там мелькнуло, здесь шмыгнуло — об уверенной, как говорит старший лейтенант Светлов, идентификации цели речь заводить не приходится.

— Нет. Не вижу. Знаю. Кроме глаз есть и иные… способы.

В первый момент я пошутить собрался: спросить, а почему эти способы не подсказали, что один оборотень уже в фургон заполз и вот-вот кинется. Даже рот открывать начал… и передумал. Шутки шутками, но ведь отреагировать на нее принцесса может… резко. К примеру, полфургона какой-нибудь магией в щепки разнести… а потом и шутнику чего-нибудь оторвать.

— Ты хотел что-то сказать?

— Нет. То есть да… хотел спросить, как на них солнечный свет подействует?

— Волкодлаки, — задумчиво говорит Дара, — не любят его, и только. Солнце для них, как для нас резкий запах. К тому же, — вздыхает она, — до рассвета еще далеко.

— Ну да, — в тон ей говорю, тоскливо так. — К тому же и рассвет здешний солнца не принесет, одни тучи серые — мы ведь еще из пограничья не выбрались. Значит, по всему выходит, быть нам, ваше высочество, обедом. Вернее, с учетом времени суток, поздним ужином… до завтрака.

Сработало. Хоть и не рассмеялась, но улыбку я из принцессы выжал точно. И голос бодрее стал.

— Подавятся.

— Вот, — говорю, — это уже куда более правильный подход. Осталось только решить, как именно?

— Положимся на милость Светлых Богов, — спокойно так отвечает принцесса. — Они не могут оставить нас.

Я чуть кнут не выронил. Присмотрелся — нет, вроде бы взгляд нормальный, никакого фанатичного сверкания не наблюдается, равно как и пены на губах.

— Ну-ка, — говорю, — насчет последнего пункта поподробнее. С чего это боги вдруг чего-то там не смогут? Если они, конечно, настоящие боги, а не серафимы с херувимами на полставки.

— Потому, — все так же ровно произносит Дарсолана, — что мы лишь в начале Пути. Я знаю множество древних легенд: ни в одной из них герои не гибли от стаи мелкой нечисти, едва отойдя от родного дома.