Андрей Уланов - Разведчик

Сунулся в кабину, поглядеть, может, от шофера чего осталось. Нет, пусто, только на сиденье соседнем зеркальце валяется и расческа. Наверное, тоже девчонка-регулировщица какая-нибудь ехала и выскочить успела. Интересно, думаю, неужели обе машины прямыми попаданиями накрыло? Хорошо немец серию положил.

И тут меня идея осенила. Додумался, называется. Залез обратно в кузов, поворошил, гляжу — точно, комплекты женской формы, юбки с беретками. Прикинул на глаз размер, сапожки прихватил и выбрался.

— Эй, рыжая, — говорю, — не хочешь обновку примерить?

А эта губки надула и отвернулась.

— Нет.

— А ну, — голос повысил, — не-рядовая Карален. Живо в кузов. Расческой пользоваться умеешь?

— Умею.

Выхватила у меня охапку и умчалась.

А я пока пошел «полуторку» осматривать. Подхожу — дверца кабины распахнута, а в кабине — винтовка. Стоит себе, к приборной доске прислонена.

Ну, прыгать от радости я при виде ее не стал. Трехлинейка, вещь, конечно, в хозяйстве полезная, но уж больно нерасторопна в современном ближнем бою. Хотя в умелых руках — оружие что надо. Когда я еще в пехоте был, помню, у нас во взводе дед один, сибиряк, с этой винтовкой роту немцев на землю положил. Положил не в смысле на тот свет, а залечь заставил. Всего две обоймы истратил, а цепь залегла. Как перед пулеметом. А снайпер — так это и вовсе верная смерть для любого, кто из окопа на вершок высунется.

Но автомат мне бы сейчас куда больше пригодился.

Обыскал кабину, еще пять обойм нашел. Ну и мелочи там всякие — кисет с махоркой, инструменты — я их даже трогать не стал — в «Додже» лучше лежат. Лопатку только саперную прихватил, а то большая есть, а маленькой нету.

Полез в кузов, подковырнул-лопаткой верх с одного ящика — снаряды. 76-миллиметровые, осколочные. А в других ящиках бронебойные, фугасы — я уж по маркировке различил.

Черт, думаю, пушку бы еще к этим снарядам. Не из пулемета же ими стрелять. Мне б патронов или гранат.

Хотя, стоп. Чем, думаю, черт не шутит. Вдруг кроме снарядов они ее еще чем-нибудь загрузили. Перелез к кабине, в щель между ящиками просунулся — есть! В самом низу, на днище, два ящика — гранаты, я их сразу узнал, в роту в такой же таре поступали, и еще минимум один ящик с патронами. Насчет него я точно уверен не был, но, похоже, к автоматам.

Я чуть было не взялся эти ящики доставать на радостях. Даже приподнял верхний и опомнился. Ты что, думаю, Малахов, совсем от счастья очумел? Тут взводу на пару часов работы — ящики эти перекидать. И потом, куда ты их сгружать будешь? На землю? Никто, кроме тебя, на эти ящики не позарится, как стояли, так и будут стоять. А я завтра у местных пару подвод мобилизую и народец — на разгрузку.

Походил вокруг полуторки, пооблизывался. Прикинул, нельзя ли ее «Доджем» выволочь, но раздумал. Тут ведь до дороги — километров семь, да и дорога местная еще та — только что танками не разбита.

Возвратился обратно к «студеру», смотрю — что такое, нигде рыжей не видно. В «Додже» нет, в кабине тоже, в кузов заглянул — и там нет.

— Ау, — зову ее, — прекрасное виденье. Ты куда спряталось?

— Мне идет?

Повернулся — и вот тут-то точно за борт «студера» уцепился. Чтобы не упасть.

И даже не в том дело, что она в форму переоделась — а просто взяла и гриву свою рыжую на одну сторону зачесала. А я смотрю и только глазами хлопаю. А она улыбается.

И видно мне теперь, что ростом она не ниже и не выше, а как раз с меня, только стройная очень. И лет ей… черт, да она же совсем девчонка еще, хорошо, если семнадцать есть, а скорее всего шестнадцать. Но красивая — слов нет. Смотрит на меня, сапожками хромовыми переступает.

— Ну как? — спрашивает. — Хорошо?

— Просто замечательно, — отвечаю. — Любая танковая колонна остановится поглядеть на такое. И даже флажка не надо — одних волос хватит.

Черт, вот как надела она эту форму вместо своего тряпья доисторического, сразу на человека стала похожа. И не просто на человека. Эх, думаю, вот бы пройти с ней под ручку мимо строя — у всех бы челюсти поотвисали.

Как представил я себе эту картину — прямо слюнки потекли. С трудом избавился, как от наваждения, гляжу — а рыжая на винтовку таким жадным взглядом смотрит, что прямо жалко становится.

— Ты что, — спрашиваю, — стрелять из нее умеешь?

Обиделась:

— Не хуже тебя.

— Посмотрим, — говорю. — Вон то дерево видишь? — А до дерева метров сто. — Если все пять пуль в ствол положишь — твоя винтовка.

— А не обманешь?

— Эй, — говорю, — феодалочка. Я в твоих словах сомневался?

Кара мне холодно так усмехнулась, взяла винтовку, вскинула к плечу. Р-раз. Я даже зажмуриться не успел. За четыре секунды всю обойму расстреляла — только щепки брызнули.

Стою и глазами хлопаю. Пошел к дереву, смотрю — все пять дырок каской накрыть можно.

Вернулся к машине, а эта стоит себе — довольная. Хотя вид делает, словно ничего такого и не произошло. Подумаешь…

— Ну, — говорю, — ну и рыжая. Хоть «ворошиловского стрелка» на грудь цепляй. Где ж это ты так стрелять научилась? В снайперы пойти не хочешь?

— Хочу, — отвечает. — А где это?

— Далеко.

Полазил еще вокруг «студера», топливо проверил — мало, черт, осталось. Да если и удастся его каким-то чудом выволочь — до замка не дотянуть.

Ладно, думаю, никуда эта форма не денется, да и не горит. У меня и других дел по горло.

Поехали обратно. А рыжая все за винтовку держится.

— Да положи ты ее в кузов, — говорю. — Вот уж, как в любимую игрушку вцепилась. Не отберу ведь, раз сам дал.

— А если дракон?

— А это еще что? — спрашиваю.

— Драконы, — объясняет, — это такие звери, которые летают в небе и плюются огнем.

— Так бы, — говорю, — и сказала — «мессера». А то драконов каких-то приплела.

— Нет, мессир — это титул черного мага. А драконы — это летающие звери.

А ведь точно, вспоминаю, лысого того мессиром обзывали. Явно какая-то путаница в терминах. Но все равно, плохо, что у них тут авиация есть. А то я что-то никакого ПВО в замке не заметил.

Нет, думаю, надо будет непременно один пулемет в кузове установить, на зенитном станке. Поговорю с местным кузнецом, пусть сварганит — невелика премудрость. Один пулемет — это, конечно, не «эрликон», но все-таки лучше, чем шапкой отмахиваться. От «Юнкерсов».

В 41-м с этим особенно плохо было. Да и в 42-м не лучше. Ходят по головам и что хотят, то и делают.

Ладно. Вернулись в замок. Трофим, как три пулемета в кузове увидал, прямо аж затрясся весь.

— Ну, — говорит, — ну, — и руками разводит. — Да где ж вы такое богатство-то откопали?

— Где откопали, — отвечаю, — там уж нет. А ты, дядя, и сам мог такое нарыть с того «Хейнкеля», если б варежкой не зевал.

Трофим на радостях даже обидеться забыл.