Евгений Лукин - Катали мы ваше солнце

Кудесников ведь хлебом не корми — дай только свадебный пир порушить. Едет, скажем, санный поезд с женихом и невестой, а навстречу — волхв… Всё! Поворачивай оглобли и езжай назад — так и так у молодых ладу теперь не будет. Примета есть… А тут не просто волхв — тут Докука. Не пригласишь на пир — осерчает, грянет посохом, порчу напустит. А пригласишь — и вовсе, глядишь, разбуянится при виде ладушки своей бывшей. Вот незадача-то…

Сам боярин, сказывают, на капище ходил, договориться хотел по-хорошему. Ан, а Докуки-то и нет негде! То ли в Навь ушёл, то ли невидим стал, то ли просто спрятался…

— А когда вернуться мыслит, не сказывал? — насупившись, спросил Блуд Чадович.

Брусчатка за приземистой замшелой избушкой была завалена щепой. Лихо, в два топорика расправлялись подручные волхвы с чурбаками, оставшимися от прежних почернелых идолов. Колотые поленья носили в бадью. Застигнутые вопросом, переглянулись, покоробили думой лбы.

— Завтра утром ему жертву принимать… — рёк наконец один. — К утру, стало быть, и вернётся… Обязан…

Боярин досадливо крякнул, чуть посохом в камень не стукнул. Вечно с этим Докукой лишние хлопоты!.. В чародейные силы новоиспечённого кудесника Блуд Чадович верил не шибко, но раз назначили волхвом — значит, волхв… А свадьба должна быть чин по чину, с колдовской порухой!.. Что это, в самом деле, за свадьба такая, ежели её никто даже и расстроить не пытается? Смех да и только…

Да вот и князюшка желает, чтобы вволю народ потешился перед битвою. То есть без колдуна — ну никак!.. А Докука — он по всем статьям подходит: из кудесников кудесник! В преисподнюю бросали — вылез, лютует, злобствует, да и на невесту, чай, обиду таит… Придётся, верно, завтра утром опять на капище наведаться…

Худо и то, что супротивника ему пока не найдено. Первое-то средство против свадебной порухи — какое? Своего знахаря принанять. Поездили храбры по окольным сёлам, поспрашивали — да куда там!.. Даже промышлявшие заговорами и гаданьями как услышали, что речь идёт о том самом кудеснике, — тут же все позатаились по-за печью, ровно мышки в норках. С Докукой свяжись — до конца дней потом жалеть будешь!..

Сердито посопев, Блуд Чадович вновь повернулся к подручным волхвам.

— Может, ворожея какая есть на примете? — спросил он без особой надежды.

Те заскребли в затылках.

— Да вроде на участке Завида Хотеныча одна работает… — молвили, помявшись. — Раскладчицей…

— А-а… Это внизу?.. — разочарованно промычал боярин. — И какая же о ней молва?..

Подручные волхвы смущённо ухмыльнулись.

— Да бабы, что с них взять!.. — пожимая плечиком, сказал один. — Такое врут… Будто придёт в мыльню, снимет с себя голову, чистой водой вымоет, волосы гребнем расчешет, косу заплетёт, да и наденет на место… А уж отчаянная! Главному розмыслу, сказывают, след гвоздём приколотила — до сих пор хромает!..

— Да и муженёк у неё… — хмуро добавил другой, оглядывая зачем-то лезвие своего топорика. — Ещё когда наверху гулял — то шишимору кому подсадит, то часы из дерева вырежет… Или вот недавно: послал его Завид Хотеныч на лесоповал за переволоками следить. Так пока он там наладчиком был, плыли брёвна по Истерве в Вытеклу, ни разу ни за что сучком не задевши… А стоило отозвать — пошли заторы, почитай, на каждой излучине…

— Так ведь слово надо знать особое… — со вздохом примолвил первый.

Боярин призадумался, склонил широкий лоб, бородушку в грудь упёр — зубр зубром. Вот кабы об этой ворожейке и наверху такая слава шла… Свадьбу-то, чай, не в преисподней играть собираемся… Погодь, погодь! А Шумок-то на что? За два дня он всей слободке раззвонит, как она голову в мыльне снимает да моет!..

— Как звать-то её?

— Да вроде Чернавой…

Чернава?.. Уж не та ли Чернава, что пыталась шишимору из терема вывести?..

— А ну-ка, волхвы, — властно рёк боярин, — спустите-ка дровишки в колодезь, а потом и меня туда же…

И пока те налегали на гнутые рукояти жертвенного ворота, недовольно оглядел капище. Всё-таки прежние идолы поважней были, построже…

А с весной протянули вот почему: хрыч этот взлизанный Родислав Бутыч, нелёгкая его порази, последнего ума решился! Уж до того озлобился на Завида Хотеныча с Лютом Незнамычем, что велел ввести на пограничном участке ещё один досмотр. Не доверяет-де он теплынцам. Зачалили мы, скажем, добросиянное, закатили на изворот, ну и дальше по главному жёлобу до тех мест, где ныряет преисподняя под речку Сволочь да уходит в земли Всеволока. Тут бы скорей-скорей прогнать его, тресветлое, не мешкая, до Кудыкиных гор и, загрузив чурками, на кидало взгромоздить… Ан нет! Выступают с той стороны двое сволочан в голубых зипунах и с важным видом начинают по новой солнышко ощупывать да простукивать, хотя только что ему на лунке был полный осмотр сделан… А имена тем сволочанам — Бермята да Вражина. Сначала только диву давались, откуда Родислав Бутыч таких лоботёсов выкопал. Ну, потом прознали: золу они раньше возили с Теплынь-озера. А теперь вот ходят с умными рожами вокруг лунки и ко всему цепляются, будто и впрямь в чём смыслят! Задержку, понятно, каждый раз списывают на теплынцев, для чего всё это, видать, и затеяно было… А безлепицу несут такую, что уши вянут! По-гречески сказать — ахинею… [96] Ахинея Безлепица, дословно — восхваление Афин. (греч.)

Ох, тревожно, теплынцы, тревожно, смутно… И не в Бермяте с Вражиной дело! Кто поумней — те давно уже уразумели, куда ветер дует… Да и как не уразуметь! Последние дни доживает царство берендеев. Наверху оно, почитай, что распалось, а теперь, стало быть, очередь за преисподней…

Кудыке Чудинычу вон даже новоселья отпраздновать не дали, кликнули к розмыслу, велели плыть вниз по Вытекле. Зачем — можно и не спрашивать. Зря, что ли, грамотей-то наш книгу повсюду с собой таскает греческую — насчёт кидала?.. Да из-за моря наладчика выписали — Костю [97] Константин Мужское имя, дословно — стойкий, неколебимый. (греч.) Багряновидного. Пару лет назад у варягов, сказывают, прицел загулял на кидале — так Костю и вызывали отлаживать…

Да что там Костя! Ещё когда лес вырубать приказали, всё стало ясно. А ежели ты совсем тупой и не смыслишь, то возьми уголёк, выведи на доске стола вселенный круг, да и разбей его нарочно на два круга поменьше. Сверху и снизу получится по широкому клину, и оба смотрят остриями в Мизгирь-озеро. Ну и смекай теперь, что в этих клиньях-то! Верхний, скажем, пустой, а вот в нижнем сплошь леса. Те самые, что сейчас вырубаются под корень и сплавляются грекам в обмен на что попало. Так и так древесине пропадать… Неминуемо быть в этих местах ещё одной Серой Сумеречи, ибо ни теплынское солнышко туда как следует не достанет, ни сволочанское…