Андрей Бондаренко - Утренний хоббит

— Знатно попёр! — прыснул Кот. — Прямо как…

Договорить он не успел — по причине громкого взрыва…

Томас приложил ладони рук к ушам и болезненно потряс головой.

— Что это б-было? — испуганно спросила Мари.

— То самое и б-было! — передразнил девушку Кот. — Помнишь, хозяин «Бодрого пони» рассказывал, мол, никому так и не удалось перебраться через Комариные Топи? Мол, и людей и хоббитов разрывало на мелкие части…. Видимо, и этого дикого кабана разорвало: передние ноги в одну сторону, задние — в другую…

Отзвучало долгое и тягучее эхо, минуты через две-три угомонились потревоженные птицы.

— Отходим на прогалину! — махнул рукой Томас. — Вы разводите костёр, кипятите воду. А я буду лентяя праздновать: посижу на пеньке, выкурю трубочку другую, подумаю немного…

Он, сидя на стволе упавшей старой берёзы и выпуская изо рта ароматные кольца дыма, рассуждал примерно так: — «Врыв означает, что кабан нарвался на мину. Мины — это такие хитрые штуки из Другого мира, которые, э-э-э, взрываются…. Железная логика! Что ещё? Старшина из Арчета советовал, мол, берегитесь серебряных нитей. А ещё утром над Комариными Топями упрямо кружил самолёт и сбрасывал крохотные парашюты…. Так, уже теплее! Читал я как-то (очень давно, в Другом мире, в другой жизни…) в одном специализированном журнале, что военные изобрели новый способ минирования местности: сбрасывают с самолётов и вертолётов — на маленьких парашютах — противопехотные мины, заключённые в особые корпуса. При встрече с землёй из этих корпусов выдвигаются длинные телескопические штыри и крохотными присосками прикрепляются ко всему подряд: к траве, ко мху, к веткам деревьев…. Ветер такие штыри с места сдвинуть не может. А заденет серебристую проволочку человек, хоббит или любое крупное животное — присоска тут же отскакивает в сторону — вот тогда мина и взрывается…. Кстати, серебряный цвет в Средиземье традиционно считается безопасным. Беззаботный путник, завидев такую штуковину, автоматически нагнётся и из любопытства потрогает нить ладонью…. Что ещё за специализированный журнал? Какой такой Другой мир? Сейчас это совсем неважно. Главное — перебраться до заката солнца через Комариные Топи…».

Томас уверенно поднялся на ноги, тщательно обтёр о траву грязь со своих хоббитанских подошв, выбил о пятку курительную трубку, спрятал её в кисет и скомандовал:

— Всё, соратники, гасим костёр и двигаемся дальше!

Мари послушно набрала в бронзовый котелок воды из ближайшей лужи и принялась заливать угли костерка, а недоверчивый Кот не преминул поинтересоваться:

— Командир, а куда, собственно, мы двигаемся?

— В самом начале пути — по следам покойного кабана, — доходчиво пояснил Томас. — Это в том смысле, что где уже рвануло, там — в следующий раз — рванёт не скоро…. Я иду первым, а вы, отстав от меня метров на пятнадцать-двадцать, шагаете следом. То есть, след в след, не отходя в сторону ни на шаг.

— Это же очень опасно! — возмутилась Мари и тут же уточнила: — Для тебя опасно, милый! Можно, я пойду рядом?

— Нельзя. Ты лучше подумай: из чего нам изготовить сотню-другую приметных лоскутов?

— Лоскутов?

— Ну, да! Надо же как-то пометить дорогу…. Вдруг — ближе к вечеру — придётся возвращаться назад? В этом случае надо будет идти максимально быстро, чтобы выбраться из Топей до темноты.

— Я с собой прихватила платье, — с дрожью в голосе сообщила девушка. — То самое, нарядное, в котором выступаю в «Тёмной таверне»…

— А ты предлагаешь разрезать на мелкие кусочки один из наших дождевых плащей? — вкрадчиво спросил-удивился Кот. — Согласись, что это далеко не лучший вариант…. Кроме того, на твоём концертном платье присутствует множество всяких рюшечек и оборочек. Приметных и ярких лоскутьев получится — как из трёх плащей.

— Всё я понимаю! Только ведь — очень жалко! Оно такое красивое…, - Мари неожиданно заплакала.

Томас подошёл к девушке, нежно обнял за плечи, ласково заглянул в заплаканные глаза и надолго приник губами к её подрагивающим губам. Кот, смущённо хмыкнув, вежливо отвернулся в сторону…

С трудом вытаскивая сапоги из чёрной грязи, (надели-таки, помня наставления следопыта Олмера), Томас медленно продвигался вперёд и тихонько бормотал в пространство:

— Как же в этом мире всё странно и двойственно! Взять хотя бы эти Комариные Топи. Издали смотрятся просто замечательно: разноцветные камыши, симпатичные озёра, птички летают разные…. А теперь всё совершенно другое. Камыши высоченные, ни черта не видно толком. Ноги по колено тонут в ледяной грязи, холод проникает даже через сапоги. Комаров летает вокруг — совсем без счёта. Да и злые они безмерно, почти не боятся горчичного запаха…

Впереди показались составные части туши кабана, лежащие в большой кровавой луже. Брезгливо морщась, Томас подошёл поближе, внимательно осмотрел всё вокруг и на мшистой кочке нашёл то, что искал. А, именно, кусок светлой проволоки, состоящей из телескопических колен. Привязав на камыши цветастый лоскут ткани, он резко махнул рукой спутникам, дисциплинированно застывшим в отдалении, мол: — «Смело следуйте за мной!».

Через семьдесят-восемьдесят метров Томас снова замер на месте. В метре от него (и в десяти сантиметрах над светло-зелёным мхом) обнаружилась светлая нить-проволока, отходящая от матового цилиндра, напоминавшего короткий студенческий тубус для чертежей. Всего таких проволочек, разбросанных в разные стороны, он насчитал двенадцать штук, длина каждой составляла около трёх с половиной метров.

— Эй, подчинённые, подойдите ко мне! Только осторожно шагайте, точно по моим следам! — громко позвал Томас и, дождавшись, когда означенные подчинённые подойдут, многозначительно указал пальцем на матовый цилиндрик. — Это оно и есть — подлое колдовство Саурона! Если случайно прикоснуться к серебристой нити, то — верная смерть! Пока всё ясно? Тогда благоразумно обходим это место стороной и следуем дальше…. Вы пока — по свежей тропке — вернитесь метров на двадцать-тридцать назад, а я тут лоскутьев навешаю самых ярких, чтобы издали было видно. А уже потом подойду к вам и возглавлю походную колонну…

Маршрут проходил куда как непросто: три раза пришлось стороной обходить матовые цилиндры и светлые нити-штыри, четыре раза Кот и Мари помогали Томасу выбраться из предательской, очень холодной трясины. Это ещё не говоря о зверствах, чинимых безжалостными комарами, и о наглых птичьих атаках возле цепочки зелено-серых озёр.

— Вся голова и плечи в дерьме! — кипятился Кот. — А я всегда к разным птичкам относился с недоверием…. Твари крылатые, кыш отсюда! Пошли прочь, крылатые заразы!

Как бы там ни было, но к закату солнца камыши стали гораздо ниже, комариные стаи существенно поредели, а каблуки сапог, наконец-таки, нащупали твёрдую землю.