Павел Шумил - Этот мир придуман не нами

Проводила хозяина и Линду до летающей машины. Хозяин у меня красивый. Пусть иноземец, все равно красивый. Только эту красоту понять надо. Высокий, плечи широкие, взгляд властный! И даже умеет слегка шевелить ушами. Чуть, чуть, самую малость. Но Стас и Мухтар даже так не умеют, я спрашивала.

А насчет детектора лжи Стас сказал, чтоб я ничего не боялась. Он, Стас, скачает чертежи и схемы с Земли, киберы сделают, а я буду испытателем. Когда на мне отладят, Линда займется обучением местных товарищей и внедрением. Марта погладила меня по плечу и сказала, что испытывать детектор лжи — это не больно и совсем не страшно. Намного приятнее, чем соленые огурцы кушать. Мы посмеялись, и Стас пригласил нас посмотреть, что во Дворце происходит.

Когда вошли в аналитический центр, летающая машина как раз подлетала ко Дворцу. Стас зажег много экранов на стенах, и на них замельтешили картинки. Дворец со всех сторон, парк, стражники на постах, слуги и рабыни вокруг Дворца, занятые своими делами. Окна фасада. Марта шепотом объяснила мне, Стас проверяет, не готовит ли какой шпион нападение на хозяина и Владыку. Но ничего подозрительного не было, и Стас оставил только восемь экранов в два столбика. Сказал, что четыре глаза закреплено на костюме моего хозяина, и четыре на одежде Линды. Один глаз смотрит вперед, второй — назад, и два на рукавах, смотрят влево и вправо. На всех экранах картинки дрожат, прыгают, глаза смотрят не туда, куда надо, а куда получится. Я и то лучше снимала. Но Стас объяснил, что это издержки документального кино.

А потом к хозяину подошел папа, и мне стало не до качества картинки. Я ловила каждое слово. Это так удивительно — до Дворца чуть ли не два дня караванного пути, а я вижу и слышу, что там происходит.

А затем мы смотрели спектакль. Стас попросил Линду поменьше двигаться, пустил картинку на большой, во всю стену, экран и сделал что-то, чтоб картинка совсем не дергалась. Марта позвала Мухтара, они сели на диван за нашими спинами и обнялись. А я даже слезу пустила. Однажды в детстве уже смотрела эту мистерию, спрятавшись на втором этаже за перилами балкона. Там такие чувства, такая любовь… Как пожар! Не понравилось только, что всем плохим актерам сменили имена. Причем, не просто сменили, а дали имена из языка рыжих. Смахивая слезу, я поделилась этим со Стасом. А он — с Линдой и хозяином. Откликнулся почему-то Петр.

— Это "ж-ж-ж" неспроста, — сказал он. А потом добавил: — Никогда не любил театр кабуки. Слишком много условностей и мало реализма.

— А чем наш римский и греческий театр лучше? — спросил Стас. — Это же в них родились маски комедии и трагедии. Представляешь, Миу, актеры закрывали лица масками. Ужас! А стиль классицизма? Единство действия, места и времени — это хорошо?

— К счастью, я их не застал, — усмехнулся Петр. — Они умерли раньше.

— Серьезный аргумент, — согласился Стас.

Дальше я их не слушала. С головой погрузилась в действие спектакля. Это я сражалась с разбойниками, ворвавшимися ночью в мою спальню. Это меня продали с помоста на рынке рабов. Это я пыталась бежать — и чуть не лишилась ног. Это меня в последний момент выкупил мой парень. За что тут же получил оплеуху, хоть и без когтей. Это меня предлагали прибить к позорному столбу за оскорбление хозяина. А когда хозяин наотрез отказался, в нас кидали гнилыми овощами. В общем, когда спектакль закончился, у меня вся блузка от слез промокла.

Не успела успокоиться, на меня вновь небо обрушилось. Оказывается, я хозяина так подвела, что и словами не выразить. Владыке иноземцев нельзя иметь наложницу. Только жену. А я — рыжая. Что теперь делать? Предупреждала же меня Линда. Еще в первый день предупреждала. Чем я слушала?

— Что ты, маленькая? — принялась утешать меня Марта. — Мы знаем, ты хотела как лучше.

— Я плохая, глупая рабыня, — рыдала я у нее на плече. — Я думала только о себе.

Стас тяжело вздохнул и покачал головой.

— Идем отсюда, не будем отвлекать мужчин, — Марта повела меня в страшную комнату, усадила на кушетку. — Хоть ты уже взрослая, а совсем еще глупенькая. Лучше подумай, какой мужчина тебе достался! Ну просто ум, честь и совесть. Один раз с тобой переспал — и уже в жены готов взять.

— Я его недостойна, — опять слезы полились. И себя жалко, до слез жалко. И понимаю, что дальше так жить нельзя. Надо как-то уйти из его жизни.

— Вот бестолковая! — рассердилась Марта. — Если сейчас недостойна, так стань достойной. Живи так, чтоб он гордился тобой!

— Правда? — почему-то такая простая мысль не приходила мне в голову. — А я сумею?

— Это уж только от тебя зависит. Если любишь — сможешь.

Тут я впала в ступор. Выпала в осадок, как Линда говорит. Люблю ли я хозяина? Он красивый, сильный, справедливый. Я уважаю его, слушаюсь, горжусь им. Мало кому такой хозяин достается! По одному его слову жизнь отдам. Только, если можно, чтоб быстро и не больно… Я за ним — как за каменной стеной. Лучшего хозяина у меня никогда не будет. Потому что просто не бывает. Но люблю ли его? Как папу, как Шурртха? Как в спектакле. Наверно, нет. Любовь — это что-то другое.

— Миу, ты не уснула? — Марта помахала перед моим лицом ладонью.

— Миу самая глупая в мире рабыня, — созналась я.

— Ну, это мы знаем. Все в молодости такими были.

— Глупая рабыня сделает все, чтоб быть достойной хозяина.

— Вот это — другое дело. Тогда вытри слезки и намочи голову. На подвиг не ходят с заплаканными глазами.

— На какой подвиг?

— Ты первая сегодня пройдешь ментальное обучение. Твое имя войдет в летописи. Попасть в летопись — разве это не подвиг?

Ой! Совсем забыла.

В доме напряженное радостное возбуждение. Марта велела привести себя в порядок и одеться по-парадному. А сама принялась проверять свой ящик, к которому шлем привязан. Что значит "одеться по-парадному" я не поняла, но на всякий случай прошлась по телу чуть влажной щеткой и надела новые темные шальвары из дымчатой ткани. Подумав, сменила ошейник на самый дорогой.

Когда вернулась в страшную комнату, Марта делала вид, что чем-то занята, а Мухтар снимал ее на видео. Но тут же переключился на меня. Потом сам сел проверять настройки ящика, время от времени перебрасываясь с Мартой словами, которые не только выговорить сложно, но даже ошейник не мог перевести.

Забежал Стас. И тоже сел проверять настройки ящика. А Мухтар вновь схватил камеру. Марта повела меня в ванную мочить голову. Мухтар — за нами. Что-то у него в кадр не попало, пришлось мне совать голову под струю еще раз.

Стас сказал, что настройки в норме и убежал. Я села в кресло, привычно поджала уши, и Марта надела шлем.

— Улыбнись и скажи что-нибудь для истории, — попросил Мухтар.

— Неужели бестолковая стажерка попала в историю? — улыбнулась я в объектив. — Даже немного боязно.