Павел Шумил - Этот мир придуман не нами

— Обосраться! Это все — мне???

И тут же получила деревянной ложкой по лбу.

— Еще раз ругнешься — будешь кости грызть из помойного ведра, — объяснили ей.

— Миу, с тобой Шурртх говорить хочет. Соединяю, — сказал ошейник голосом Стаса. И сразу голосом Шурртха: — Миу, ты меня слышишь?

Я взялась обеими руками за ошейник, откинула голову назад.

— Слышу, Шурр, слышу.

— Куда ты пропала? Где новенькая? Марр тебя обыскался.

— Мы на кухне. Через полстражи приведу новенькую к маме Рритам.

— Хорошо, там и встретимся. Конец связи.

— Конец связи.

Отпустила ошейник, взялась за ложку. А все девочки, выпучив глаза, на меня смотрят. Ну да, это для меня Рритам — мама, а для них — грозная начальница.

— Миу, с кем ты сейчас разговаривала?

— С Шурртхом. Они с Марром нас обыскались. Спрашивают, куда новую рабыню увела.

— Ты очень изменилась, Миу.

— Да бросьте, девочки.

Доела свою порцию, вычистила миску кусочком лепешки. Показала Татаке, как правильно держат ложку. И… ждала, пока она еще две добавки умнет.

— Сдохнуть, как хорошо!

Облизала ложку и трахнула ее по лбу. — Не выражайся.

Татака сначала насупилась, а потом улыбнулась.

— Ты все равно славная!

— Тогда допивай сок, и бежим к вышивальщицам.

Портнихи и вышивальщицы располагались на этаж выше. А у всех лестниц дежурят стражники. Поэтому я дала Татаке в руки ведро и веник. Получила от стражников когтями по попе, улыбнулась им и представила Татаку как новенькую. В общем, прошли без проблем. Портнихи тоже не подвели. Другие дела отложили, вся мастерская на Татаку работает. Уже сшили блузку, юбку, платье и заканчивали легкую курточку. И все белое — из старого постельного белья. Ткань хоть и старая, но дорогая, тонкая, легкая, с отблеском! Так выкроили, что на курточке даже вышивка на спине. И рукава везде длинные, до локтя, чтоб клейма закрыть.

Накинули на Татаку платье — на меня хохотунчик напал. Платье на ладонь выше колена заканчивается. На талии поясок. А над ним — все брюхо голое. И бока голые. Такая большая круглая дырка спереди. Но спина хорошо прикрыта. Это чтоб шрамы от кнута спрятать.

А блузку сшили так, чтоб можно было поверх платья надеть и живот закрыть. Рукава до локтей, фонарики. Сверху и у локтя перетянуты, а посредине — свободными складками. Юбка длинная, из глиссированной ткани. И тоже белая. Очень красиво! Курточка легкая, со свободным широким рукавом, а на запястье манжетка.

Шерстка на Татаке уже высохла, а после щетки стала пушистой. Конечно, не такая ухоженная, как у дворцовых рабынь, но это только вблизи можно различить. Если б не ошейник да рыжая шкурка, Татака издали сошла бы за знатную даму. С такой можно смело по Дворцу ходить.

Я горячо поблагодарила портних, отнесла на место ведро и веник и повела Татаку к маме Рритам.

— Кто такая мама Рритам? — поинтересовалась Татака.

— Мама твоего хозяина. А еще она самая главная над нами во Дворце. Римма всех рабынь.

— Я не хочу к ней, я боюсь, я не пойду! — и встала посреди коридора.

— Не бойся, я тебя в обиду не дам.

— Ты что здесь самая главная?

— Вовсе нет! Просто мама Рритам — моя кормилица.

Фыркая, тяну девчонку за руку. Татака слабо сопротивляется и бормочет под нос бранные слова.

— Что ты все время ругаешься?

— Четыре года рыбу чистила. С утра и до вечера. Барак, огромный стол, я и две горы рыбы. Справа чищенная, слева нечищенная. Привыкла с ней разговаривать. Я ее ненавижу!

У мамы Рритам нас встретили Шурр с Марром, а сама мама куда-то вышла. Челюсти у парней отвалились до самого пола.

— Закройте рты. Будто не знаете, что бриллиант огранки требует, — пояснила я им. — Лучше давайте подумаем, где девочка жить будет. Я вижу только три места: У тебя, Шурр, здесь, дворцовой рабыней, или со мной, в железном доме.

— Если мама согласится, то здесь, — выпалил Марр.

— А не боишься, что обрюхатят твою девочку? Тут это запросто.

Марр заморгал и насупился. Ребенок ребенком, хоть и вымахал выше меня ростом.

— Если у Шурра жить будет, он точно обрюхатит.

Думала, Шурр ему подзатыльник влепит, но он только фыркнул.

— Ко мне нельзя. Мои серые охотницы ее закусают.

— Это почему? — удивилась я.

— Потому что ко мне в постель полезет.

— Я??? — обалдела Татака.

— Она??? — изумилась я.

— Миу, сестренка, скажи честно, на какую ночь ты оказалась в постели хозяина? Только не говори, что это он тебя туда уложил.

Я открыла рот, закрыла, снова открыла. Возразить было нечего. Братья дружно заржали. Даже Татака рот до ушей растянула.

— Вы… Вы не знаете, какой он! Он замечательный, он, он…

Теперь и эта заржала. Шурр вообще по стенке сполз, на полу расселся, за живот держится. Марр под шумок руку Татаке на талию положил, к себе подгреб.

— Он мне хвост оставил, вот! — выпалила я. Татака словно подавилась. Хотела спросить что-то, но тут ма Рритам вернулась.

— Вижу, вы уже поладили. — Взяла мою за руки, строго и серьезно оглядела с головы до ног. — Побудьте здесь, а нам посекретничать нужно.

Отвела в спальню и дверь закрыла. А я отвела Марра в уголок и начала шепотом инструктировать. Чтоб в первую ночь не лапал, дал девочке к нему привыкнуть. Чтоб не только о своем удовольствии думал, но и о девочке заботился. Но чтоб распускаться не давал. Был с ней строг, но справедлив. Нас, рабынь удовольствий, чему только не учили. В том числе, как воспитывать новых рабынь хозяина. В школе гвардии вряд ли таким вещам учат.

Только хотела перейти к главному, как Стас включил на мой ошейник беседу мамы Рритам с Татакой. Точнее, Татака рассказывала, как жила у прежнего хозяина. Это не хозяин, это зверь! Таких убивать надо! На цепи держал, даже не кормил неделями. Мол, жрать будешь когда работу закончишь. А пока на столе хоть одна невыпотрошенная рыбка, тебе нужно не жрать, а работать. Хочешь жрать — жри сырую. Удивляюсь, как она не прирезала хозяина, когда бежала.

А самой Татаке месяц назад четырнадцать исполнилось. То есть, она на год моложе меня и на год старше Марра. И хочет жить в железном доме, потому что там есть шанс сохранить хвост.

— Ты что замолчала? — удивился Марр.

— Слушаю, о чем ма с твоей говорит. И начала пересказывать главное. Сколько ей лет, как жила, о чем мечтает. Наши женские секреты, конечно, опустила. Это насчет жезлов. Не нужны ей жезлы, уже два года, как не нужны.

— Ну и слух у тебя…

— Это потому что с иноземцами живу, — начала фантазировать я. — От них научилась. Но пока только временами получается.

Потом ма Рритам увела к себе Шурра. И Стас опять включил мне звук. Думала, ма велит ему взять Татаку в дом, но она стала расспрашивать его о предстоящем Марру испытании. Они знали, о чем говорят, а я — нет, долго не могла врубиться. Наконец, поняла. Испытание не на силу и ловкость, а на верность и преданность. Да такое… Не знаю, какое, но не всякий его выдерживает. Шурр выдержал, но потом напился впервые в жизни и два дня в себя проходил. И ма, и Шурр боялись за Марра. Шурр сказал, что куратор тоже не уверен в Марре, поэтому велел привести на испытание Татаку. Если Марр не пройдет, Татаку отберут. Ма надолго задумалась, потом пробормотала: