Павел Шумил - Этот мир придуман не нами

Шурртх, предатель, раскрыл нашу игру своим рабыням! Кажется, я впервые в жизни узнала, что такое ревность. Звездочки ясные, вразумите бестолковую рабыню! Нас же учили. Нет, не так. Меня учили, а их — нет! Главное — не оттолкнуть господина. Быть своей со всеми. Господин сам поймет, кто лучшая!

— Покорная рыжая пленница тоже умирает с голода, — мурлыкнула я.

— Трое против одного, — оценила Линда. — У нас говорят, глас народа — глас божий.

И захлопнула лязгнувшую дверцу. Покорную пленницу тут же подхватили могучие руки. Но на плечо закидывать не стали.

— Тебя на руках носить не буду, — заявил Шурртх Линде. — Вдруг твоя попа опять когти выпустит?

Девушки захихикали. Значит, уже наслышаны.

— Госпожа, никогда не разрешай носить себя на руках. Сказать, что было, когда Шурр нес меня в предыдущий раз? Оступился на последней ступеньке лестницы и упал.

— И что было дальше?

— Я спросила: "Ты не ушибся?" А он ответил: "Ты такая мягкая, мне совсем не больно!"

— Нам не так рассказывал, — хихикнула светлая. Точно, обо мне в этом доме наслышаны. Наверно, это хорошо. Для меня. Как бы, хоть и рыжая, но давно своя.

Так, с разговорами, входим в дом. Стол накрыт, две бабушки Шурртха, черная и серая, кончают последние приготовления. Я их видела раза два, когда сопровождала Владыку при выездах из Дворца. В толпе бы не узнала. Но они меня осмотрели и потискали. Удивились, как я выросла и тайком спросили, не обижает ли меня госпожа.

— Что вы! Она ОЧЕНЬ хорошая.

— Очень хороших надо бояться в первую очередь, — в один голос заявили обе.

— Да не в этом смысле, — хихикнула я. — Она прикрывает мои мелкие хулиганства перед хозяином.

Сели вокруг стола. Я хотела прислуживать, но меня схватили за руки и усадили на подушки. Тут Шурртх увидел мой ошейник. И помрачнел.

— Миу, тебя хозяин на ночь на цепь сажает? — в миг охрипшим голосом спросил он. Я схватилась за ошейник. Ну да, на мне самый грубый, с кольцом для цепи. Как примеряла, так и забыла снять.

— Шурр, не обращай внимания. У меня пять ошейников, самых разных. Этот надела, вдруг на рынок успею сбегать? Чтоб внимания не привлекать.

Чувствую, не убедила. Подняла руки, нажала на тайные места, расстегнула и сняла ошейник.

— Видишь, он только с виду навсегда заклепанный. Хозяин разрешил мне дома без ошейника ходить.

Непорочные девы переглянулись, хихикнули, расстегнули свои ошейники и повесили на крючки в уголке рядом с плеткой. А резная ручка плетки вся пыльная. Месяцами ее никто не трогает. Зато на стенке под ошейниками два грязных потертых пятна. Ясно, что дома девушки без ошейников ходят. Но шерсть на шее до проплешин вытерта. Значит, на улице — только в ошейниках. Молодец, Шурр, правильно дело в доме поставил. Я улыбнулась и защелкнула свой ошейник. А то забуду еще.

Если хозяин рабыню на волю отпускает, она обычно две-три недели на улице не показывается. Ждет, когда проплешины от ошейника шерсткой зарастут. А когда чаще всего девушек на волю отпускают? Когда те под сердцем понесут. Не хотят господа, чтоб им сыновей да наследников рабыни рожали. Вот и смеются на улице — если рабыня три недели из дома носа не кажет, или с шарфиком на шее на базаре появилась, значит обрюхатил ее господин. Кто папа, спрашивают, да знает ли хозяин? Всякие ехидные советы дают.

Но к рыжим это не относится. И счастлива та, которая доброму хозяину досталась. Вот как я. За одним столом с господами столоваюсь, одними деликатесами питаюсь. Скоро смотреть на них не смогу. Зато у Шурра все просто и вкусно. Я уплела свою порцию первой, поблагодарила хозяев и спросила, кто так вкусно готовит? Думала, кто-то из дев непорочных, оказалось, одна из бабушек Шурра. Госпожа готовит для рабынь… Я хочу жить в таком доме!

— Линда, а тебе понравилось? — поинтересовался Шурр.

— Вкусно, но соли маловато. Миу, не помнишь, в багажнике байка есть соль?

Еще бы мне не помнить. Мы с Линдой загодя туда два пакета положили. Здесь соль еще не такая дорогая. Но в пустыне, куда караваны ходят, красивую, обученную рабыню можно на соль по весу обменять. Сколько ее, бедную, перед этим заставляют воды выпить, лучше не спрашивайте.

— Сейчас посмотрю, — как мы заранее договорились с Линдой, я вскочила и побежала к байку, пока никто не остановил. Нажала на защелку, как Линда учила, подняла сиденье байка и вытащила оба пакета. И скорее побежала назад.

— … Мы, люди, не привыкли в жарких пустынях жить. От жары наши тела теряют с потом много соли, — объясняла Линда. — Вкусно, не вкусно, а надо есть соленое. Поэтому запаслись как следует, и с собой возим. А если куда-то далеко надо ехать, излишек всегда можно на продукты обменять.

У меня к Линде сразу сотня вопросов появилась. На всю обратную дорогу хватит. А пока — заскочила на кухню, один пакет в шкафчик к пряностям поставила, второй — перед Линдой на стол. Линда его открыла, кусочек лепешки посолила и съела, поморщившись.

— Дневная норма, — улыбнулась нам. — Невкусно, но надо.

Девушки закончили есть, и я помогла им убрать со стола. Заодно осмотрела кухню и другие комнаты. Шурр живет не богато, но и не бедно. Может позволить себе и третью рабыню. Это если я без хозяина останусь, чтоб знать, куда податься. Потом как-то само собой получилось так, что Линда повела беседу со старшими, а я — с наложницами. Они мне подробно расписали, как живут и чем занимаются рядовые жители в городе, а я — как живут рабыни во Дворце. Я им даже танец живота показала. Правда, в урезанном виде, без движений хвоста. И, когда попкой надо вилять, спиной к ним не поворачивалась. Глазастые ведь. Усмотрят еще мой спрятанный хвостик. Линда этот танец уже видела. Пиалу перевернула и деревянной ложкой начала по донышку постукивать, ритм для меня задавать. Без ритма трудно.

Но все хорошее быстро кончается. За окном стемнело, и Линда сказала, что нам надо собираться домой. Завтра рано вставать, а еще через пустыню ехать. Мы тепло простились. Меня совсем затискали. Линду тискать опасались, только Шурр обнял и носом потерся. А я как бы своя для всех стала.

Линда вывела байк из сарая, мы надели кожаные куртки, шлемы, сели на байк верхом и осторожно выехали в калитку.

— Чудо-скакун — восхищенно повторял Шурртх. — Линда, научи меня на таком ездить.

— Научу, если не побоишься, — рассмеялась Линда. И мы направились домой. Я оглянулась и помахала Шурру рукой. Он помахал мне в ответ.

Пока не выехали из города, Линда вела байк не быстрее идущего рысью скакуна. Редкие прохожие оглядывались на нас, но в темноте многое не разглядишь. Но как только выехали за город, Линда зажгла два ярких фонаря и подняла байк так высоко, будто мы сидим на спине сарфаха.

— Чтоб случайного путника не сбить, — объяснила мне.