Павел Шумил - Этот мир придуман не нами

— Работать много заставляет?

Миу на секунду задумалась.

Много, пап. Но ты не думай, не больше чем других. И работа легкая. Самая тяжелая была когда я воду для фонтана таскала. Но это я сама, никто не приказывал. Они все много работают. А я помогаю. Господин Мухтар учится готовить наши блюда. Без меня ему никак. Госпожа Марта узнала, что мы и люди по-разному видим краски мира. Я и ей помогаю. Иначе кто ей скажет, как мы видим. Пап, ты не поверишь, у нас радуга ярче! Господину Стасу рассказываю о нашей жизни. А когда караван в оазисе остановился, я хозяина сопровождала. Он же просто одевается. Не поймешь, бедный он или богатый. А с ним я в богатых нарядах и дорогом ошейнике! Сразу видно, не просто богатый, а очень богатый и уважаемый господин! Да, папа, караванщик меня узнал. В тот раз видел во Дворце и запомнил.

— Малышка моя, ты счастлива?

Миу опять выпала из реальности. На этот раз — надолго.

— Пока нет, пап. На меня обрушилось столько нового… Я еще не нашла себя в новой жизни. Но я буду счастлива, иначе просто быть не может. Они меня признали, это главное, правда? Видишь, хвостик сохранила.

— А что скажешь о Марте, рыжая?

— Госпожа Марта очень добра к бестолковой рабыне, — отозвалась Миу совсем другим тоном, чем пару секунд назад. — Глупая рабыня думает, что она целительница.

— Что-то случилось, — встрепенулся Петр, подался вперед, наклонился к экрану и увеличил громкость.

— Они подходят к беседке, а в кустах прячется охранник, — успокоил я. И действительно, на экране за поворотом аллеи показалась беседка. А Владыка опять свернул с дорожки в кусты. На этот раз застать охранника врасплох не удалось. Тот присел на одно колено, склонил голову и ударил себя кулаком в грудь.

— Молодец, — похвалил Владыка. — На днях я приказал наказать одного стража, ты знаешь его?

— Да, Владыка!

— Иди и передай ему, что прощен.

— Сделаю! Как только сдам пост.

— Сейчас иди. Это приказ.

— Сделаю! — стражник снова ударил себя кулаком в грудь, развернулся и потрусил неторопливым бегом ко Дворцу.

— Пап, колокольчики в уши — это жестоко, — заметила Миу.

— Зато как он сегодня обрадуется! — улыбнулся Фаррам.

— Папа, я провинилась. Я рассказала хозяину, чья я дочь. Мне нет прощения.

— Ты сама сказала, или он спросил?

— Он спросил, я ответила.

— Тогда твоей вины нет. Ты не имеешь права лгать хозяину. Больше никому не говорила?

— Больше никому. Линда тоже спрашивала, но я сказала, что не имею права ответить. А хозяин запретил ей настаивать. Только я думаю, люди уже догадались. Они очень умные, пап. Господин Мухтар за ночь выучил наш язык.

— Ты шутишь, дочь!

— Честно, пап! А потом весь день жаловался, что голова болит.

— Поразительно. Твой хозяин сказал, что ты знаешь, как его позвать.

— У меня ошейник с прибамбасами. Если в нужном месте нажать и говорить, он меня услышит.

— Покажи, как ты это делаешь?

Ладошка закрыла одну из видеокамер ошейника.

— Господин мой, Владыка ждет тебя, — произнесла Миу напряженным голосом. Петр протянул мне микрофон.

— Слышу тебя, хорошая моя, — отдаю микрофон Петру и выхожу из машины.

— Папа, ты слышал? Хозяин сказал, что я хорошая, — последнее, что слышу, закрывая дверцу.

Когда подхожу к беседке, запыхавшийся стражник уже на своем посту. А Миу исполняет перед Владыкой танец живота.

— Красиво! А хвостик-то хвостик! Линда от зависти умрет, — говорю я. — у нее-то хвостика нет.

Миу смущенно прижимает ушки.

После перерыва — легкий перекус. Что интересно — как говорила Миу, завтрак, обед и ужин во Дворце всегда в одно и то же время. А перекусы — в разное. Есть какие-то сложные правила, в которых учитывается, что было на завтрак, что будет на обед, погода на улице, настроение Владыки. Но нужно родиться во Дворце, чтоб в них разобраться.

Где-то на балкончике под потолком тренькает музыкант. Рабыни разносят на подносах блюда. Миу вскакивает и присоединяется к ним. Через минуту появляется в дверях с подносом. Ушки торчком и улыбка во весь рот. Пошушукалась с подругами, сразу понятно. Обслуживает только нас с Линдой. Нет, еще и Шурртха.

Серая рабыня в изящном ошейнике с золотым узором по черному металлу наполняет бокал Владыки и передает кувшин Миу. Вино — как кристалл рубина. Прозрачно и игристо. Любуюсь игрой света в бокале и делаю крупный глоток.

Все импланты взвывают разом. В вине яд. А я расслабился, идиот, нарушил технику безопасности. Первый глоток должен быть маленьким. Теперь вся надежда на кибер-симбиота.

Отставляю бокал и накрываю ладонями кубки Линды и Шурртха.

— Не пей, — хриплым голосом говорю Владыке. — Плохое вино. У нас с тобой животы заболят, а остальные умереть могут.

Владыка понимает с полуслова. Трижды хлопает в ладоши. У всех дверей, перекрывая проход, замирают по четыре воина. Стражники цепочкой просачиваются в зал и бегом занимают позиции вдоль стены с окнами. У каждого лук, стрела наложена на тетиву. Но стрелы пока смотрят в пол. В зале гробовая тишина. Из коридора слышны команды и топот подкованных сапог. Петр уже в курсе, разворачивает в машине медицину. Симбиот сообщает, что его запаса реагентов недостаточно для синтеза нужной дозы антидота и нейтрализации всего яда. Грустно…

— Миу, сбегай к машине, принеси целебное молоко, — громко и резко произношу я. — Быстро!

Миу, все еще с кувшином в руке, бросается к двери. Стражники не пропускают. Но Владыка кивает, и двое скрываются за дверью вместе с ней.

Владыка поднимает бокал и задумчиво любуется игрой света на гранях хрусталя.

— Выпей из моего кубка, — неожиданно приказывает серой рабыне. Та падает на колени, хвост проходит между ног и прижимается к брюху.

— Ну!

— Я сейчас, я выпью, — лепечет рабыня, на коленях приближаясь к Владыке.

— Не пей! — командую я.

— Почему? — удивляется Владыка.

— Твоя рабыня наполняла твой кубок. Моя рабыня наполняла мой кубок. Если твоя рабыня выпьет, моя тоже должна будет выпить. А я не хочу терять свою рабыню.

— Не пей, — подтверждает мой приказ Владыка.

Вбегает стражник, шепчет что-то на ухо Владыке. Появляется Миу с черной сумкой в руке. Другой рукой тащит за локоть запыхавшегося стражника. Достаю из сумки флакон геля. Он белый и густой как сметана. Этим и заканчивается сходство с молокопродуктами. Выпиваю весь. Симбиот выпускает манипуляторы и активно перемешивает гель с содержимым желудка. Это неприятно, а временами больно. Но скоро гель слегка вспенится и застынет тогда будет еще хуже. А о том, что предстоит в ближайшие двое суток, лучше не думать.

Снимаю куртку, расстегиваю и поднимаю к плечу рукав, пристегиваю двумя широкими ремешками на трицепс черную коробочку биотеха. Повторяю процедуру на другой руке. Тут же чувствую серию болезненных уколов. Застегиваю рукава и надеваю куртку. Зал, затаив дыгание, следит за моими действиями. Даже Владыка. Даже воины у стен.