Штефан Руссбюльт - Долина Граумарк. Темные времена

Дорн просто встал и вышел из-за поленницы.

— А может быть, лучше подождем, пока стемнеет? — подал голос Мило.

Ему было не по себе при мысли о том, что нужно вломиться в дом храмовников, да еще в такое время, когда они за всеми следят.

— Ты помнишь вчерашний вечер? — засопел Дорн, обращаясь к нему.

Мило кивнул.

— Следующий такой ты не переживешь. Так что, как видишь, у тебя не так уж и много времени.

Мило решил, что Дорн обладает особым талантом облекать неприятную правду в неприятные слова, но от сказанного им нельзя было просто так отмахнуться. И все же полурослику хотелось бы, чтобы к нему относились с уважением.

— Да я просто хотел сказать, — заныл Мило, — что, может быть, было бы лучше, если бы мы не привлекали к себе внимания…

Дорн огляделся по сторонам. Мрачно протопал несколько шагов до ближайшего дома, взял ведро, стоявшее у двери, и передал его Мило.

— Наполни его водой, стань в цепочку, — рыкнул он и зашагал прямо через улицу к Дому запретных свитков.

— Он ничего такого не имел в виду, — Сенета попыталась утешить Мило. — Под грубой оболочкой кроется доброе сердце.

— У нас дома мы называем таких занудливыми упрямцами, — произнес Мило, а затем протянул ей руку. — Попробуем сделать вид, что мы мать и дитя.

Рука об руку, с писарчуком за спиной, они пошли за Дорном.

Казалось, на них никто действительно не обращал внимания, ни на мужчину решительного вида, ни на мать с ребенком, и уж точно не на человека, передвигавшегося по улице, как побитая собака. Горожане были заняты другими делами. На востоке над крышами все еще поднимались густые столбы дыма, где-то на параллельной улице слышны были команды водоносов.

У входа в библиотеку лежала собака с серо-черной шерстью. Увидев Дорна, она лениво поднялась, поджала хвост и потрусила прочь.

— Дверь всегда открыта, — снова подал голос писарчук.

Дорн нахмурился и нажал на ручку двери. Простая, без украшений, дверь с темными железными петлями со скрипом отворилась.

Дорн снова схватил писарчука за шиворот.

— Наверное, ты считаешь нас полными глупцами, ты, маленький крысеныш, — засопел он. — В этом городе запирают даже дровяные сараи, потому что жители боятся, что их обворуют, а ты хочешь сказать, что эта библиотека не охраняется и всегда открыта. Что же тут не так? Лучше говори, пока я не потерял терпение.

— Войдите внутрь и вы все поймете, — простонал писарчук.

— Ты первый, — произнес Дорн и втолкнул мужчину в дом. — Не хочу, чтобы пришлось лишний раз оборачиваться, если мне не понравится то, что я увижу.

Мило и Сенета последовали за ними. Мило отпустил руку волшебницы, но не потому, что ему было неприятно к ней прикасаться. Напротив, прикосновение Сенеты дало ему чувство защищенности, несмотря на то что он ее почти не знал, просто полурослик хотел показать, что справится с этой ситуацией, так же, как и другие.

Изнутри здание было не более примечательно, чем снаружи. Насколько понял Мило, в нем была лишь одна-единственная комната. Кроме горстки колонн, подпиравших потолок высотой почти в четыре шага, и нескольких ниш, в которых стояли двухфутовые статуи Регора в различных позах, она была практически пустой. Мило подошел к одной из скульптур. Судя по всему, все они были изготовлены одним скульптором. Бога людей всегда изображали в виде блестящего героя с юношеской внешностью, то с мечом, то верхом на коне с копьем. Ни одна статуя не была проработана до конца. Тонкости отсутствовали напрочь, а там, где нужна была большая сноровка, скульптор просто схалтурил. За такое подмастерью скульптора мастер-гном отрезал бы бороду и прогнал бы из мастерской.

— Я, конечно, всего лишь наемник и не очень хорошо умею читать, — проворчал Дорн, схвативший писарчука за шиворот, и затряс его на вытянутой руке, словно тряпичную куклу, — но даже я знаю, что в библиотеке должны быть книги. Я что-то ни одной не вижу. Либо ты мне немедленно скажешь, зачем ты нас сюда привел, либо я вытру тобой пол. Мыть тебя потом будет кто-нибудь другой.

Мило решил, что столь недипломатичное поведение наемника уже несколько чересчур, ведь писарчук присоединился к ним добровольно, но, тем не менее, оно подействовало.

Ученый указал на нишу в дальней части комнаты.

— Вход там, — прохрипел он.

Строго говоря, ниша не была нишей, а чем-то вроде подъемника, какие бывают в особняках — ими пользуются слуги, чтобы перенести на другой этаж посуду или белье.

— Туда кладут свитки, картины или документы, а потом спускают их вниз, — пояснил писарчук, прежде чем Дорн снова успел упрекнуть его.

— А кто их внизу принимает?

— Я не знаю. Но другого входа в библиотеку, кроме этого, нет.

— Это самая большая глупость, какую я когда-либо слышал, — выругался Дорн.

Он схватил Сенету за руку, как юнец, впервые решившийся пригласить на танец даму своего сердца.

— Сенета, давай просто уберемся отсюда. Этот мятеж нас не касается. Я добуду нам двух лошадей, и, как только стемнеет, мы проедем через Восточные ворота и попытаем счастья в другом городе.

Она улыбнулась ему так, как могла сделать только женщина, радующаяся тому, что ей обещают, что все будет хорошо, но поверить в это не может.

— И чем мы займемся в другом городе? Опять будем пытаться смешаться с подонками общества в надежде на то, что сможем жить где-то спокойно? Станем королем и королевой нищих? Продолжим грабить могилы по ночам? Жить в каком-нибудь темном подвале? Что приготовила для нас жизнь лучше, чем это маленькое приключение?

Дорн ничего не сказал. Он понурился, уставился на руки — свою и Сенеты. Нежно погладил ее пальцы.

Мило больше не мог смотреть на них. Он почувствовал себя человеком, подслушивающим у двери чьей-то спальни. Ему было неприятно, кроме того, он опасался того, что может сделать Дорн, чтобы убедить свою возлюбленную все же пойти с ним.

— Я могу поехать на подъемнике вниз, — поспешно предложил полурослик. — Я наверняка без проблем помещусь туда. Вам нужно будет только опустить меня вниз, а потом поднять, когда книга будет у меня.

Трое людей уставились на него, как смотрят родители на ребенка, который взял деревянный меч, надел себе на голову кастрюлю и заявил, что отправляется убивать короля троллей.

Втиснувшись в узкий деревянный ящик, Мило был уже не так уверен, что предложение его было таким уж разумным. Он смотрел на людей, втянув голову в плечи и подогнув под себя ноги. Вообще-то их взгляды должны были передать ему чувство уважения и уверенности в том, что все будет хорошо, но в их глазах он читал лишь одно: они рады быть не на его месте.

— Просто покричи, когда тебя нужно будет поднять. Если это будет слишком опасно, постучи по крышке подъемника, — напомнил ему Дорн.