Александр Абердин - Герой по принуждению. Трилогия (СИ)

После завтрака мы редко видели Создателя. Он иногда выходил из своих покоев, максимум на полчаса, час, но и за это время я успевал натерпеться многого, так как Яхве с веселым задором постоянно подтрунивал надо мной и устраивал всяческие каверзы. Он мог налить мне за шиворот воды, сунуть в карман или еще куда‑либо, какую‑нибудь свою новую золотую, живую скульптурку, ‑ ужа или лягушку. Эти сувениры я собирал и теперь намерен бережно их хранить, так как они исполнены с невероятным искусством и мастерством. Ну, а уж подшучиваний в мой адрес было и вовсе не перечесть.

В основном Создатель всячески измывался над моими любовными подвигами, а подчас еще и бахвалился тем, что мои собственные подруги так благоволят к нему. Однако, все эти хохмочки выглядели вполне пристойно и нисколько не оскорбляли моего достоинства, да и не вызывали приступов ревности. К тому же Яхве никогда не позволял себе подшучивать над кем‑либо из моих друзей, относясь к ним не только с царственным великодушием, но и с вполне искренним дружелюбием. Третируя же меня, Манни или Луи, он, тем самым, словно подчеркивал, что только мы ему ровня. Правда, мой папашка сразу отсоветовал мне отвечать Яхве тем же.

Тем не менее я все‑таки иногда острил, но очень осторожно и продуманно. Мне вовсе не улыбалось нарваться на гнев Создателя и это несколько угнетало меня. Куда больше меня тяготило то, что Создатель с самого начала весьма недвусмысленно намекнул мне, что он не потерпит того, чтобы кто‑то в Золотом замке трудился в то время, когда он отдыхает. Поэтому все дни напролет я был вынужден проводить в праздности, а потому уже очень скоро выяснилось, что я совершенно не умею и, главное, абсолютно не желаю отдыхать.

Для меня, вроде бы, было самое время было предаться сексуальному разгулу, но тем самым я мог жестоко оскорбить Создателя. Поэтому для любви у меня были предназначены одни только ночи. Мои подруги не стали исключением и в течение месячного сибаритства Создателя, не один десяток раз сумели побывать в его спальне, как по одиночке, так и все всей своей дружной кампанией, а иногда даже в новых, подчас самых неожиданных конфигурациях.

Все ведь только начиналось за завтраком, а затем, в течение остального дня и ночи, двери его спальни открывались исключительно только перед женщинами. Что там происходило, было для нас, мужиков, тайной за семью печатями, но уже одно то что все наши подруги были безумно счастливы и буквально рвались в его спальню, успокаивало, ведь что ни говори, но всем мы искренне радовались их счастью, быть любовницами нашего Создателя и даже вели свою статистику.

Из всех моих подруг одна только Неффи рассказала мне о том что там творилось, да и то лишь после того, как Создатель, завершивший свой медовый месяц, потрепал мне нервы пару деньков и отправился на три недели вниз, прошвырнуться напоследок по Парадиз Ланду, с вполне понятными мне целями. Старику, явно, было мало этого медового месяца. Не скажу, что я очень уж упорно добивался от своей царицы правды о медовом месяце Создателя и хотел знать все в подробностях. Мне просто было интересно знать, что же в итоге у меня получилось с магическим заклятием, наложенным на обереги.

Вся моя магия, собственно заключалась лишь в том, что я помог душе Создателя сбросить тяжкий груз пережитого и полностью вернуть себе ощущение молодости. Ничего, касающегося секса и какого‑либо плотского вожделения в ней и близко не было, как не было ничего такого, что могло бы негативно повлиять на память Яхве или его интеллектуальные способности. Да он и сам, собственно говоря, против таких заклятий был отлично защищен ведь как магу, ему в этой Вселенной просто не было равных.

Нефертити, которой одной с самого начала был известен мой маленький секрет, практически сама, без каких‑либо моих особых требований и вопросов, рассказала мне о своих отношениях с Создателем, который на целый месяц превратился в какую‑то необузданную секс‑машину. Произошло это весьма неожиданным и довольно забавным образом. Совершенно одурев от безделья, проводив Яхве, Маниту и Люцифера, отправившихся вниз, якобы, с инспекционной поездкой, я уединился в главной мастерской Создателя и принялся, от нечего дела, чтобы хоть как‑то утихомирить зуд творения, лепить всяческую ерунду.

Все мои творения тут же отправлялись в огромный колодец, из которого я черпал Первичную Материю и как раз за этим бессмысленным занятием меня и застала Неффи. Моя божественная царица быстро приблизилась ко мне, легкой, танцующей походкой, заставляющей чарующе подрагивать её груди, лишь слегка прикрытые полупрозрачной, легкой тканью голубой туники. Она, как всегда, была великолепна, желанна и чертовски очаровательна и у меня тут же гулко застучало сердце.

По какой‑то странной прихоти моей омолаживающей магии, из всех моих спутниц, только Гелиора и Нефертити выглядели лет на тридцать, да к тому же оставались женщинами, в то время, как остальным девушкам на вид нельзя было дать больше двадцати лет. В принципе это могло объясняться тем, что они обе не успели особенно состариться. Ведь Гелиора и Фламарион были в ангельском приюте сиделками, а отнюдь не пациентами, ну, а со слов Ликурга я знал о том, что Неффи и в свои преклонные годы сводила с ума молодых кентавров. Хотя черт его знает, почему эти прелестные женщины несли на себе печать возраста подлинного расцвета женственности.

Зато это придавало обоим красавицам, совершенно особое очарование, имеющее просто невероятную, убойную силу и мощь, которое беспощадно разило мужчин наповал, подобно остро отточенному клинку, вонзающемуся прямо в сердце. Вот и в тот момент, стоило только этой игривой тигрице, решительно запрыгнуть ко мне на колени, прижать мою голову к своей пышной, упругой груди, источающей аромат женщины и уткнуться носом мне в затылок, как я моментально забыл про свою скуку, напряжение ожидания и вообще про все на свете. Однако, Неффи пришла вовсе не за тем, чтобы затеять со мной любовную игру, а с весьма неожиданной просьбой. Звонко чмокнув меня в затылок, моя царица попросила меня:

‑ Ольгерд, любовь моя, ты не мог бы сотворить для меня точно такое же магическое заклятье, каким ты осчастливил нашего красавчика Яххи?

Поскольку мой нос был крепко прижат к ложбинке между её грудей, щеки стискивала их прохлада, а во рту был легкий шифон туники, то я невнятно промычал своей подруге в ответ:

‑ Господи, Неффи, тебе то это зачем? Ведь ты же не такая уж и ветхая древность по сравнению со стариком Яхве.

Нефертити немедленно устроилась у меня на коленях поудобнее и, посмотрев на меня с неожиданной грустинкой во взгляде, произнесла тихим и задумчивым голосом: