Александр Абердин - Герой по принуждению. Трилогия (СИ)

Не зная, какие слова благодарности я должен был сказать этому здоровенному парню, который так точно понял то, о чем я и сам думал, я просто предложил ему:

‑ Берти, а давай‑ка завалим прямо сейчас в Золотую башню, да ка‑а‑а‑к залезем в магические купели, ты в ту, что с моей золотой водой, я в другую, с твоей зеленкой, а потом бегом, чтобы не расслабляться, подадимся в башню фей, да ка‑а‑а‑к зададим с тобой, жару сразу всем этим очаровательным красоткам? Ну, как, ты согласен, Берти?

Маг взглянул на меня своими темно‑карими глазищами, широко улыбнулся и ответил:

‑ Что касается твоей магической купели, то я за, ну, а в отношении фей, Михалыч. Ты меня извини, но где уж мне, со своим ростом, любить этих крохотулечек. Нет, я лучше вернусь из Золотой башни к себе, там меня всегда дожидаются две та‑а‑а‑кие красавицы из Малой Коляды, что мне давно уже не до фей или еще каких‑то других красоток. Эти русские девушки, мои подруги, что‑то совершенно фантастическое.

Что же, замечание Берти было вполне уместным, а упоминание о русских подругах и вовсе объясняло все. Тем не менее, мы оба с удовольствием приняли водные процедуры. Мой друг даже признался мне, нежась в магической купели, что она оказывает на него совершенно особое воздействие, не то что купели, размещенные в подвалах. После этого мы с ним разбежались в разные стороны просто с невероятной прытью.

Свое обещание, данное Гризелле, я не в коем случае не собирался нарушать, но не только потому, что оно вообще было мной дано. Просто мне давно хотелось заглянуть в Синий замок и навестить именно эту прелестную смугляночку, жгучую брюнетку с мальчишеской стрижкой, пышной грудью и божественной фигурой с осиной талией. Так что ночь, проведенная с Гризеллой, в тело которой, весело хохоча вошло еще две дюжины прелестных фей, без какого‑либо преувеличения, была просто сказочно прекрасной. Да и феям моя магия очень понравилась и они покинули главную спальную комнату их башни чуть ли не под утро, полностью уверенные в том, что в ней воцарилась новая королева фей.

Без четверти семь утра я тихонько покинул Башню Фей, заменив на ней имя "Розалинда", на "Гризелла". Малышку, которая крепко спала на огромной кровати, я будить не стал, ведь она даже не проснулась тогда, когда я надел на её пальчик Кольцо Творения среднего калибра и наделил магическими знаниями вполне приемлемого уровня, что позволит ей теперь без особого труда творить себе и своим подружкам всякие шляпки и брошки. Делать из этой красавицы, которая больше ни о чем и не помышляла, кроме как о прекрасных любовниках, шумных, веселых балах и прочих радостях жизни, Верховного мага, было бы совершенно излишним.

Да и ни в чем другом, вроде той все же неуязвимости, она так же совершенно не нуждалась, так как, не смотря на возраст, исчисляемый чуть ли не двумя тысячами лет, душа её сохранила всю свою молодость и свежесть, а как Защитник я был не менее надежен, чем мои магические обереги, которые предназначались тем моим помощникам, на которых возлагались другие, куда более опасные и рискованные обязанности. От этой же маленькой красавицы и всех её прелестных подружек не требовалось ничего другого, как украшать Парадиз Ланд.

В высокогорном Золотом дворце меня, прежде всего, поразила полная тишина. Желая проверить свою догадку, я заглянул на командный пост, где можно было получить информацию обо всем, что творилось в золотых чертогах и убедился в том, что все мои друзья действительно спят крепким сном праведников. Кроме них никого другого во дворце уже не было, ни моих будущих консультантов, ни ангелов, ни уж тем более Годзиллы и его драконов. Стало быть, мои ребята здорово поработали и легли спать очень поздно, а потому и я решил тоже залечь на боковую.

Однако, в спальне меня ждал совершенно неожиданный сюрприз. Стоило мне только войти внутрь большой, полутемной комнаты и приблизиться к своей новой кровати, на которой не спал еще ни разу, как я тотчас оказался в крепких объятьях Гелиоры, которая страстно зашептала мне на ухо:

‑ Ольгерд, солнце мое, умоляю тебя, не отвергай меня! Я истомилась, мечтая вновь оказаться в твоих объятьях, мой скромный, застенчивый повелитель. Любовь моя.

Все остальное свершилось уже само собой и клянусь, в тот момент мне было совершенно плевать на то, что Ури мой брат и лучший друг, ведь не единокровный же он был мне брат, черт возьми! Нам обоим, и мне, и Гелиоре, давно уже нужно было решить эту проблему, чтобы не бросать тайком друг на друга страстные взгляды и не вздыхать так, словно у нас с легкими что‑то не в порядке. Уж если что и было у нас не в порядке, так это как раз головы. Мы только зря мучились и истязали себя, раз мы все равно оказались в одной постели вдвоем и уже не по вине магии.

Природная способность этой красавицы очень остро, чуть ли не с какой‑то болезненной реакцией, воспринимать даже просто невинные ласки, действовала неотразимо и тотчас привела меня в восторг. Каждый мой поцелуй, каждое прикосновение, заставляли эту прелестную вакханку громко вскрикивать от наслаждения, накатывающее волнами на её сильное, роскошное тело, вызывая в нем то внезапную дрожь, то, чуть ли не судороги. Эта страстная красавица извивалась в моих объятьях всем телом и, казалось, совсем обезумела. Стоило нам слиться воедино, как из груди Гелиоры стали исторгаться громкие, вибрирующие, какие‑то почти что звериные звуки, а её тело, словно бы перестало подчиняться сознанию женщины и полностью оказалось во власти страсти и наслаждения.

Это была уже не обычная ангелица, а просто какая‑то всесильная женщина‑анаконда, женщина‑дракон, и она стискивала меня в таких объятьях, что я просто был сражен, повергнут и буквально опрокинут в пучину наслаждения. Такого накала страсти я не смог бы пережить, не будь сам существом совершенно иного рода, человеком с мышцами, подобными стальным канатам и костями прочнее стали. Никакое Кольцо Творения с его волшебными эманациями, уже не могло ничем увеличить нашего взаимного плотского влечения и вожделения, не могло добавить нам наслаждения уже не астрального, а какого‑то иного порядка.

Спустя несколько часов мы лежали в обнимку и, тяжело дыша, изумленно смотрели друг на друга. Гелиора полностью преобразилась и теперь, когда я смотрел в её зеленые, с янтарными крапинками глаза, в них уже не было никакой тоски. Взгляд этой женщины был просто ласковым и любящим. Устраиваясь в её нежных, почти воздушных объятьях поудобнее и еще крепче прижимая к себе эту женщину‑вулкан, я спросил: