Александр Абердин - Герой по принуждению. Трилогия (СИ)

Корону, снятую с головы ворона‑гаруда, я загнал глубоко под землю в саму каменную твердь плато Драконова леса. Даже само золото, из которого она была сделана, вызывало у меня очень большое опасение. Освободить пегаса от этого украшения мне так же не составило особого труда, так как я уже имел полное представление о том, как она была сращена с этим магическим существом.

На внутренней части этой золотой короны я прочел имя пегаса ‑ Узиил, так звали одного из ангелов‑патриархов, насколько я это помнил. Имя для магического коня конечно же было выбрано весьма странное, но, тем не менее, вполне подходящее, ‑ этот магический конь весь дышал силой. Не выпуская пегаса из голубого кокона, я снял с себя майку и вбросил её в защитную сферу, созданную мною.

Внутри не полыхнуло фиолетовым пламенем, майка моя не сгорела и это подсказало мне, что в данном случае маг Карпинус применил магическую ловушку несколько иного рода. Белокрылый красавец был уже оседлан. Интуиция подсказывала мне, что если бы я сразу приблизился к нему, то оказался бы в плену каких‑то хитрых магических чар, которые сделали бы меня послушной марионеткой в руках этого старого зловредного мага. Правда, меня просто поражало такое редкостное скудоумие этого мага‑вредителя. Неужели он и в самом деле надеялся на то, что я клюну на его дешевые трюки?

Спалив для верности собственную майку тем, что я забросил её прямо на седло странной конструкции, мне заодно удалось таким образом окончательно освободить Узиила от всех злых магических заговоров и чар. Только тогда, соскочив с Мальчика, я открыл загон. Магический крылатый конь с которого я снял заклятье, обрадовано заржал и ему тут же радостно откликнулись его новые товарищи. Сложив крылья он сам вошел в загон не обращая на меня никакого внимания. Наши магические кони немедленно стали ластиться к нему, словно котята, и я не стал им мешать знакомиться друг с другом.

Лаура хотела расседлать Узиила, но я остановил её и попросил засыпать ему в ясли мюсли с клубникой и напоить как следует "Байкалом" с женьшеневкой, хотя по его виду нельзя было сказать, что он выглядел слишком усталым. Куда больше он нуждался в общении с магическими конями. Да, и те отнеслись к белоснежному красавцу с большой нежностью и заботой, окружив его со всех сторон и даже подставляя свои спины под его огромные крылья.

Завтрак нам приготовили дриады и новая пассия Уриэля, высокая, статная и смуглая красавица, одетая в легкую голубую тунику, под которой виднелась красивая, упругая грудь с темно‑коричневыми сосками нежно‑сиреневого оттенка. Кожа у этой молодой женщины была желтовато‑смуглая, матовая, с золотистым оттенком. Более всего меня поразили её черты лица, оказавшиеся до боли знакомыми мне.

Эта женщина, как две капли воды, походила на египетскую царицу Нефертити, портрет которой работы скульптора Тутмеса в виде фотографии или гипсовой копии ныне имеется чуть ли не в каждой второй московской квартире. За завтраком я ел без всякого аппетита и куда бы ни бросал свой взгляд, везде видел перед собой эти очаровательные, чувственные губы и темно‑карие глаза с изящно подведенными ресницами. Это точно было какое‑то наваждение и я просто с невероятной страстью вожделел к этой удивительной женщине, которую обнимал и ласкал мой крылатый друг.

Новая смуглая подруга Уриэля была удивительно красива, просто непередаваемо красива и обаятельна. Не то чтобы она была высока, но стать у нее была такая величественная, такая царственно‑благородная, что мне хотелось пасть перед ней на колени. Черты её лица, знакомые мне еще со школьной скамьи, были невероятно запоминаемы и обворожительны, а полные, чувственные губы сводили меня с ума. Глядя на нее я просто холодел от благоговения и руки мои слабели и дрожали.

Мне было совершенно не до еды и я, чтобы не вызывать замешательства за столом, машинально отправлял в рот все, что подавала мне Лаура. Стараясь не пялиться понапрасну на эту смуглую красавицу, я склонялся над своей тарелкой, но продолжал исподлобья смотреть на нее и все никак не мог оторваться от её лица взглядом. Красавица вела себя с царственной скромностью, ласково улыбаясь златокудрому ангелу, который относился к ней совершенно неподобаемым образом, нахально целуя её прекрасные губы и бесцеремонно лаская обворожительную, царственную грудь, из‑за чего мне хотелось немедленно вызвать его на дуэль и хорошенько отделать какой‑нибудь сучковатой дубиной.

Сразу после завтрака я объявил своим друзьям, чтобы они начали готовиться к дальней дороге. Через два дня, рано утром, если не случится ничего непредвиденного, мы должны были покинуть Микены и отправиться в путь. Сообщив своим друзьям о том, что собираюсь теперь посмотреть на Парадиз Ланд сверху, я попросил Лауру собрать мне тормозок в дорогу, а Ослябю подготовить пегаса к полету. Моего же крылатого друга, который был так вызывающе дерзок и совершенно непочтителен с прекрасной красавицей, я попросил сопровождать меня в полете, который должен был продлиться целые сутки.

Уриэль, который уже пылко обнимался со смуглой египетской красавицей и, похоже всерьез, собирался заняться с ней любовью прямо в столовой, тотчас изменил свои планы. Ангел быстро поцеловал прекрасную Нефертити, а это действительно оказалась именно она, выдернул из крыла роскошное белое перо и с изящным, но отнюдь не благоговейным поклоном вручил его царице Египта. Еще этот паршивец, шлепнув царицу по аппетитному круглому заду, пообещал надолго запомнить её ласки. О, Боже, сколь же примитивен был мой друг с прекраснейшей из всех женщин Зазеркалья.

Бывшая египетская царица с улыбкой погладила ангела по щеке, воткнула ангельское перо в свои черные, блестящие волосы, и тут же принялась помогать Лауре упаковывать харчи в седельные сумки красной кожи. Не смотря на то, что её величество вела себя так, словно она была обычная деревенская девушка, простая и невзыскательная, я все равно благоговел перед её божественной красотой и царственным величием и вышел прочь. Дабы не поворачиваться к Нефертити спиной, я вышел пятясь и кляня себя за то, что не оделся к завтраку более подобающим образом, чтобы хоть как‑то привлечь к себе её внимание и заслужить один единственный добрый взгляд её прекрасных, огромных, янтарно‑карих глаз.

По тому, с какой основательность Уриэль стал собираться в полет, я понял, что полетать над просторами Парадиз Ланда беспечно мне не удастся. Мой крылатый друг оделся потеплее, вложил в наплечную кобуру, которую стачал себе сам, пистолет Стечкина, выменяный на что‑то у Осляби, повесил на грудь автомат Калашникова с подствольником и бинокль и, чтобы он не бился об автомат, засунул его за пазуху. Еще ангел положил в сумку‑кенгуру банку пива, пару гранат и даже прицепил к поясу свой меч. Сборы его не смотря на всю основательность были быстрыми и сноровистыми, что ни говори, а Ури был парень опытный. Попрыгав, он убедился, что снаряжение ему не мешает и радостным голосом сказал мне: