Павел Алексеев - Алабай

Пролетело ещё несколько дней. Город вернулся в своё неторопливое, повседневное состояние. Погибших оплакали, прибыль поделили, так что все занялись привычным делом — охотились, занимались хозяйством, детей строгали. Купцы нас своим вниманием не обходили, считай, каждые два дня караван заходил. Ярморочную площадь для этого дела Коростень всё‑таки организовал, так что, улицы нам теперь не засирали.

Несмотря на благостное состояние города, я не находил себе места. И тому были веские причины. Это и хреновы волхвы со своими амулетами и князь Киевский со своими амбициями.

Я хоть и неуч в истории, но помнил, как метался князь Владимир между верами. То капища Перуну строил, а как турнули его с престола, так он тут же 'уверовал' в Христа и потом жёг и грабил эти капища. Что мне ещё запомнилось со школы, так это сарказм преподавателя, когда он рассказывал про этот отрезок истории. Дружина Владимира была в своей массе наёмной. Денег на её содержание у него не было. Да и так, прихлебателей — любителей халявы в Киеве было пруд — пруди. И когда деньги закончились, он обратился к волхвам, типа — помогите, я же такой хороший, капища вам какие построил… Но его жёстко обломали, волхвы делиться не хотели. Сказали, строил ты не для нас, а для богов — вот у них и проси. И когда остался Владимир без денег, без дружины и без поддержки, послали его далеко и надолго. А князюшка был злопамятный. Свалил к византийцам, получил у них денег и дружину и вернулся… И так залил кровью Русь, что трупы по рекам тысячами поплыли, вперемешку с идолами павших богов.

Не хотели люди креститься добровольно, пришлось огнём и мечом нести им веру. А несогласных резать без жалости, руками наёмных дружин нанятых за византийское золото.

Княгиня Ольга, была не в пример мудрее. На подобное предложение византийцам ответила просто — сама приму Христа, но народ неволить не буду. Хотите нести свет христовой веры людям — несите. Но убеждением, а не мечом и огнём.

Скрипнули византийцы зубами, но деваться некуда. Молельные дома образовали, церквушки построили, прихожане появились. Но не то, не то… Мало. Не интересен был заморский Бог киевскому люду. А княгиня Ольга, наотрез отказалась принуждать народ к чужой вере. А вот с князем Владимиром, это дело прокатило.

И вот теперь, для меня вопрос стал ребром — что делать дальше? Владимира ещё не пнули с престола. Дружина и бояре его поддерживают. Волхвы сейчас тоже за него руками и ногами — общий враг, в моём лице их объединил. И получается, что ждать, когда они снова соберут войско и придут нас убивать — не выгодно. Это сейчас они нахрапом пришли на разборки, но потом могут и умнее поступить. Обложат постами все дороги, возьмут в планомерную осаду, запретят всякую торговлю, разведут пропагандистскую деятельность. И народ тут сам взвоет от тоски и безнадёги. А я этого не хочу. Вывод? Вывод простой — идти и мочить князя в сортире. Или что там у него? А, не важно. Мочить, короче.

Можно сделать это по — простому. Сбегать быстренько в Киев одному и прирезать всех заинтересованных лиц. Но тогда исчезает воспитательный процесс. Намёк поймут, но не оценят. А надо заронить в массы мысль, что трогать наш город — себе дороже. Что у города не один защитник, а весь город категорически возражает. И делать это надо сейчас, до наступления осеннего бездорожья. Дожди зарядят, не до войны будет. Да и зимой народу воевать лениво станет.

Не став затягивать этот вопрос, отправился на разговор к Коростеню. Этот хрен, после моего лечения стал бурно активным. А после ряда побед над киевскими дружинниками, так и вообще обнаглел. Как только я заикнулся о своей идее похода на Киев, как он впал в прострацию и на его морде появилось мечтательное выражение.

— Эй, Коростень! Вернись на землю, — хмыкнул я.

— Чего? Куда вернуться? — удивился он.

— Да морда у тебя мечтательная такая стала, как будто в небесах паришь, — ответил я, — О чём задумался‑то?

— Ну, дык, Киев‑то город большой, — ответил Коростень, — Это сколько там добра‑то скопилось? Вот я и подумал, нам для нашего города, оно очень даже не лишним будет.

— Ты чего? Совсем перегрелся? — покачал я головой, — Я же не грабить зову, а князя вразумить, да его бояр. Что бы к нам не совались. Я бы и сам их наказал, но с дружиной интересней.

— Так, а я про что? Сам же знаешь, дружина должна кормить князя, а не князь дружину. Вот пойдёшь с дружиной, она значит, на прокорм себе и наберёт добра, — возразил Коростень.

Рациональное зерно в его рассуждениях было, нужно признать. Мы туда что, бесплатно пойдём? Город весь грабить мы не будем, но вот князя и бояр пощипать, так это мне очень даже по душе. Так‑то, у меня и своих воинов было в достатке, с которых я клятву верности получил — считай, навечно. Но, они сейчас были на балансе города, так что, надо было этот момент с Коростенём утрясать. Ну и ещё людей кликнуть, большой толпой интересней было идти. Тут силу уважают. Ну и, исходя из меркантильных планов Коростеня, награбленного добра больше утащим. Хотя, потери ожидаются большие, о чём я ему и сказал.

— На всё воля богов, — пожал плечами Коростень, — Погибнуть в бою, это честь для любого мужчины. Да и проводишь ты их в Ирий сам, если погибнут. Нигде не заплутают, все про то знают. Так что, не думай про это.

Вот тебе и на… Меня тут уже за 'потустороннего проводника' держат. Сколько я тут прожил, но так и понял до конца местную культуру. Фаталисты все, конченные фаталисты.

По примерным подсчётам, в поход пойдут примерно пятьсот воинов. Почти три сотни моих и две сотни горожан и отроков. А сколько реально соберётся, кто его знает. После такой убедительной победы и красочных похорон, народ окончательно поверил в 'светлое будущее' и горел энтузиазмом 'пойти и наказать' Киев. Ну и пограбить маленько. В победе никто не сомневался.

Сами сборы заняли около трёх дней, выехали поутру. Деньки были жаркие, поэтому ехали неторопливо. Все были на конях, при оружии и бронях. Спасибо варягам — снабдили с запасом.

Хотя в прошлом сражении я и не использовал магию, но в предстоящем штурме придётся. По моим планам, всё должно быть грозно, красочно и напоказ. Киевская власть должна для себя уяснить, что нас трогать — опасно для здоровья. Ну и для кошелька…

— …самозванец, называющий себя Духом Леса! Слуга Чернобога! Убийца! — с пеной у рта вещал с крепостной стены какой‑то лохмато — бородатый дедок, размахивая здоровенным посохом.

Не спеша, с перекурами, наше доблестное войско добралось до Киева за неделю. Конный одиночка доехал бы и за четыре дня, я бы на лапах добежал и за два. Но с такой толпой колхозян, это было не реально. Я для них хоть и авторитет, то такую ораву народа заставить торопиться — задача почти нерешаемая. Сначала они собирались, телеги ремонтировали, оружие готовили. Потом два часа из города выезжали… Это же надо на дорожку выпить, с жёнами попрощаться, ну так, вообще поговорить перед отъездом. Пока выезжали, я вздремнуть успел. Потом ехали… Не спеша.