kissherdraco - Жажда/water (СИ)

Гермиона открыла рот, но так и не издала звука. Драко почувствовал едва ли не упоение. Это было почти знакомое чувство.

— И что, Малфой? — пробурчала она, снова обретая уверенность. — Неужели этот вопрос настолько важный? Разве ты не видишь, что есть вещи, которые мне нужно сделать?

— К примеру?

— Например, принять ванну, — выплюнула она. Её щёки стали пунцовыми от гнева.

— Ты меня не так поняла, Грейнджер.

— О, да неужели?

— Я в том смысле, что это помогло бы унять боль. И совсем не потому, что ты выглядишь невероятно грязно. Это явно не то, что ты можешь исправить.

И как прикажите реагировать на такой комментарий? Это его характерное смешивание заботы с оскорблением. Но ее внимание снова было отвлечено тем фактом, что он сделал к ней шаг.

— Тогда давай покончим с этим, — почти шепотом сказала она. — Что ты хочешь сказать?

— Я хочу правду, Грейнджер, — также тихо ответил он, низким голосом с мягкой угрозой. — Я хочу знать что, черт возьми, ты имела в виду, желая мне наслаждаться твоим сожалением?

Она уставилась на него, не мигая: — И это мы должны выяснить прямо сейчас?

— А ты что думала? Я, типа, так это и оставлю?

— Мы обычно склонны оставлять все как есть, по крайней мере, часов на двенадцать, до следующей серии нашей трагедии, Малфой. Полагаю поэтому, я и надеялась на перерыв.

— Перерыв?

— Мне больно. Я устала. Мы оба устали. Мы можем поговорить об этом завтра?

— Нет.

— А еще лучше, вообще, не говорить.

— Принимая во внимание мое «нет» на первое предложение, я думаю, мы оба можем считать…

— Но ведь это не только тебе решать!

— Грейнджер, ты хочешь свою палочку?

— Не будь скотиной, Малфой.

— Поздновато.

— Кто бы спорил.

Создавалось ощущение, что минуло целое десятилетие с тех пор, как все случилось. Хотя это и пряталось за важностью и всем тем, что должно было быть сказано. А незначительная борьба, бесполезные, в конце концов, фразы и бесчисленное закатывание глаз со стороны Грейнджер — было почти именно тем, почему он скучал. Почти. Если бы не тот факт, что это было бы охренительно немыслимо. Ещё бы — скучать, вообще, по чему-нибудь, имеющем отношение к ней.

Ага, разбежался. Не хватало ещё признаться себе, что он скучал по тому, как она закатывала глаза. У него язык не мог повернуться сказать — люблю.

«Что было почти забавным», — мысленно добавил он, — «учитывая то, что он позволил себе вытворять с ней прошлой ночью. У него было, мать его… с Грейнджер… и… не повернуть вспять. Оставалось только догадываться, почему, на хер, у него всегда теплело на сердце, когда она по-идиотски закатывала глаза».

И абсолютно неуместно, учитывая ситуацию.

— … и ты до сих пор не сделал этого. Что-то не похоже, чтобы это отняло много времени. Как я, по-твоему, должна принять ванну, когда там везде по чертовому полу разбитое стекло, Малфой?

Она снова говорила о проклятой ванной. Вполне очевидно. Она сделала хороший ход, но крайне некстати, учитывая тему диалога, которую Драко мечтал затронуть в настоящий момент.

— Ты можешь забыть о ванной на одну гребанную секунду, Грейнджер?

Она нахмурилась еще сильнее — как будто это было возможно.

— Это — беспорядок.

— Я знаю.

— И я просто хочу с ним разобраться.

Они уставились друг на друга. Она тяжело дышала. Да и он, в принципе, тоже — и мог бы это заметить, если бы не тот факт, что был полностью загипнотизирован тем, как вздымалась и опадала ее грудь. Каждый раз. Почему это случалось каждый раз по мере того, как ее дыхание становилось чуть глубже?

— Малфой?

— Ммм?

Гермиона все еще выглядела сбитой с толку. Это было оправданным, но теперь, судя по всему — еще и сбивало с толку. Словно попытка проглотить огонь. Когда он осознал абсурдность всех слов, которые еще совсем недавно были такими мощными и четкими на языке. А Драко просто стоял и пялился на нее.

Все задумывалось как очная ставка. Но нет, куда там?! — сейчас всё так нелепо и бессмысленно. Этот ее поток слов о ванных, палочках и тому подобных вещах, которые в данный момент не имели никакого значения.

Драко внутренне встряхнулся. Образно говоря, сдавил свое сердце в попытке заставить его отбивать ритм в более привычном русле — для того, чтобы он мог произнести слова. Любые слова.

— Мне только нужно знать: что ты имела в виду?

Гермиона покачала головой.

— Мы постоянно так делаем. Я постоянно говорю, что не хочу обсуждать это — и абсолютно не важно, насколько я уверена в этом — ты постоянно делаешь по-своему. И это именно так, не правда ли, Малфой? Ты постоянно, мать твою, делаешь по-своему.

— И о чем, на фиг, ты тут лечишь, Грейнджер? — она так часто отходила от сути разговора, что у него уже плавилось в мозгах. — Это ты о том, что я не пытаюсь свалить подальше от всего этого?

Она насмешливо фыркну — «ага, это как раз ты никогда и не пытаешься». И это разозлило его.

— Я не хочу говорить об этом сейчас, — сказала она твердым голосом. — Ты что, не видишь? Мерлин. Я все еще в окровавленном платье, Малфой. Я даже ничего не предприняла в этом отношении с тех самых пор, как вернулась прошлой ночью. Все прежнее. Мои волосы, лицо, эта комната, — она ткнула дрожащим пальцем в сторону ванной. — Да и ты тоже. Ты даже не смыл кровь с ладоней.

— А у тебя все еще кровь на подбородке, Грейнджер, и что с того? — сказав это, он тут же почувствовал себя отвратительно.

— Это совсем не то, что я имею в виду, — она нахмурилась. — Я просто пытаюсь показать тебе, что нам нужно разобраться с этим. Просто привести в порядок. Я просто хочу привести вещи в порядок.

— Зачем? — спросил Драко. — Потому что ты — до хера — мечтаешь забыть?

— И вовсе не по этому, — сказав это, она тут же опустила глаза, поэтому Драко был не уверен от того ли, что она сожалела об этом, толи от того, что чувствовала вину. Или еще от чего. Есть, по меньшей мере, еще сотня таких вариантов.

А еще он испытывал необходимость. Он ощущал безнадежность. Как те девчонки на одну ночь, которые заступали ему дорогу на утро после того, как он сваливал из их гребанных кроватей — как будто это не служило достаточным намеком — с дурацкими вопросами: — Что-то не так? И, разве это ничего не значило, Драко? Драко, детка? Ты что, сожалеешь? Мы снова встретимся? Я думала, это — любовь.

Нет.

За исключением потрясающего отличия — он не был одержим идеей отправиться на тот свет.

А он продолжал игнорировать причину случившегося. Продолжал игнорировать настолько очевидную причину, которая спасла его. Или, по сути, не игнорировал… просто предпочел забыть о том… хм, что эта именно она спасла его.

Или очередная фигня в том же духе.

Мог ли он сказать, что это конец? Очередная, полная лажа?