Антон Демченко - Вернуть на круги своя

Естественно, письмо было написано не самим государем, но Рейн-Виленский, чью руку я легко узнал, весьма непрозрачно намекнул, кто является настоящим автором документа. И содержание сего эпистола было весьма далеко от оптимистичного. Иначе говоря, меня укоряли, пугали и намекали на возможные сложности. Что ж, я ни на секунду не сомневался, что содержание "писем сочувствия" станет известно его величеству, и был готов к такому повороту. Вот, только угрожать он взялся совершенно напрасно. Не терплю угрозы…

Отбросив письмо в корзинку для бумаг, я потянулся и, встав с кресла, принялся одеваться. Сегодня, конечно выходной, но мне предстоит объехать и осмотреть, как минимум, десяток домов. А значит надо поторопиться, у меня и так немного времени на подбор жилья…

К концу мая я понял, что поиск подходящего жилья не задался и, скрепя сердце, решил заняться его строительством. Это, конечно, отдалит мою встречу с семьей, но… селиться в гостинице, я считаю последним делом. Тем более, что это доставит проблемы и нашей обслуге. А бросать своих людей на произвол судьбы, я не привык. К счастью, Лада хорошо постаралась, и найм строителей из мастеров Волосовой стези, нам сейчас вполне по карману. А уж лучше этих ребят никто в строительстве не разбирается. Такое уж направление у этой традиции… хозяйственно-бытовое, да.

Отписав Ладе телеграмму с этой неутешительной новостью, я отправился на верфь. Там, в отдельном временном ангаре, протеже Толстоватого и, одновременно, главный инженер завода, занимался моделированием. Ментальные конструкты, создающие повышенное или пониженное давление уже были приведены к рабочему состоянию и теперь, Корней Владимирович Бухвостов занимался моделированием самого летательного аппарата. Дело пока шло туго, но кое-какие подвижки уже наметились. В частности, мне удалось создать забавную игрушку для Родика и Белянки… скейт. Да-да, точно такой, как в старом фильме, виденном мною еще на заре юности: "Назад в будущее". Разве что, расцветка у него куда более спокойная, нежели у памятного по фильму розового убожества, да стержень миниатюрного маломощного накопителя сверкает медной обмоткой под самой доской. В остальном же… очень похоже. Бухвостов увидев игрушку, только неопределенно хмыкнул, зато уже через неделю он раскатывал по верфи на очень похожей штуковине. Правда, для устойчивости, Корней Владимирович присобачил к скейту руль, да помудрил с конструктом так, что теперь не нужно даже отталкиваться ногой от земли, чтобы агрегат двинулся в нужную сторону. Пара переключателей на руле, небольшой, с литровую банку размером, накопитель, и этот "самокат" летит вполне себе самостоятельно… А там и мастера подтянулись. В результате, к концу июня, на заводе не осталось ни одной тележки с колесами. Весь колесный транспорт был заменен на грузовые платформы разных размеров, свободно парящие в полуметре над землей. Правда, накопители в них пришлось ставить точно такие же, как на автомобилях. При меньших размерах, их приходилось подпитывать раз в полчаса, иначе такая платформа, в один прекрасный момент, могла попросту рухнуть наземь вместе с грузом, "убив" тем самым, закрепленные под днищем носители конструктов…

Ладу мои новости по поводу строительства, конечно, не обрадовали, но она прекрасно понимает мои резоны, и тоже не пойдет на увольнение прислуги… Но ответ она прислала весьма оригинальный.

Огромный транспорт, под завязку груженый материалами и машинами для модернизации верфи, мы встречали с целой вереницей "воздушных" подвод. Но вот, чего я совершенно не ожидал, так это того, что едва опустится аппарель дирижабля, как по ней выедет до боли знакомый автомобиль, за рулем которого, я с удивлением увидел Грегуара, а на заднем диване… Сердце заколотилось как бешеное, когда остановившийся рядом со мной автомобиль распахнул двери, и на меня с визгом прыгнули Родик с Беляной. А уж, когда мне на плечи легли нежные руки жены, я и вовсе потерял дар речи. Просто сжимал в объятиях самых дорогих для меня людей на свете и молчал, даже не замечая, как катится по щеке какая-то соленая гадость. Я был счастлив!

Следующие несколько дней превратились для меня в череду визитов. Ладе было интересно абсолютно все, а дети, моментально освоившись с воздушными досками, целыми днями гоняли на них по городу, вызывая законную зависть у сверстников.

Жаль, что семья моя собралась совсем ненадолго. С прилетом следующего рейсового дирижабля, мы попрощались, и Лада с детьми отправилась домой, в Хольмград. Дела там, требовали ее почти постоянного присутствия… А вот Грегуар остался в Каменграде. Кажется, образовавшееся в нашем хольмградском доме "бабье царство" изрядно достало моего невозмутимого дворецкого. Вот он и упросил Ладу, позволить ему остаться на Урале, вместе со мной.

Эта неделя, проведенная с любимой женщиной и детьми, дала мне огромный заряд бодрости, так что, с отъездом семьи, я ринулся в бой с новыми силами. На выделенном посадником земельном участке, прибывшие из Твери мастера, принялись готовить строительную площадку, для возведения дома, в проектировании которого успела принять участие и Лада. Работа закипела.

И не только на стройплощадке, но и на верфи. Однажды утром меня поднял с постели бешеный стук в дверь. Грегуар пошел ее открыть, и меньше чем через минуту, в мою спальню ворвался взъерошенный Бухвостов, дико вращающий красными с недосыпу глазами.

— Что случилось, Корней Владимирович? — спросил я, приготовившись к неприятностям. Но из невнятного лопотания нашего главного инженера, мне-таки удалось выудить несколько полезных слов, так что беспокойство отступило, сменившись желанием хорошенько навернуть неугомонного инженера по голове, чем-нибудь потяжелее. Это ж надо, у него, видите ли, получилась рабочая модель, и он посчитал необходимым тут же об этом доложить… В пять утра! Ну не ко… красавец, а?!

На этом фоне, осложнившиеся отношения с местным отделением Особой канцелярии, как-то не особо меня задели, равно, как и некоторые неприятные шепотки за спиной, распространяемые здешней боярской братчиной и дворянским собранием. Впрочем, посадник с воеводой на это не обращали ровным счетом никакого внимания, а купцам и иным дельцам уральского воеводства, было и вовсе не до слухов. Господа делали деньги, и выгода напрочь перебивала любые "эфемерности", по определению одного из купцов, обвиненного неким дворянином в сотрудничестве с "бесчестным Старицким".

— Помилуйте, бесчестный? С чего бы? — пожал плечами купец. — По счетам платит исправно и в срок, работой полгорода обеспечил. Кунштюки полезные изобретает… Где ж тут бесчестье? Что, руку отрубил? Было дело, читали. И опровержения в тех же газетах писанные, тоже читали. В нашем деле, без точных сведений никуда, знаете ли. Съедят. Так ведь, за то, что тот нелюдь ребенка избить хотел, я бы ему не руку отрубил, а горло б выгрыз. А вы говорите, бесчестный… Эфемерности это все, дражайший. Эфемерности и ничего больше. А я не боярин и не дворянин, у меня времени на сплетни да слухи нет. Дела надо делать. Так-то.